Большие дела (СИ) - Ромов Дмитрий

─ Ну, на нет и суда нет, как говаривал товарищ Берия, ─ киваю я. ─ Не останавливайся, рой ещё, информация никакая, ищи подробности.

─ Нет, ну я к БХСС особо подходов не имею.

─ Ищи, Суходоев, ищи. Ты передо мной в долгах, как в шелках. Ладно, как что-то появится, звони.

Я поворачиваюсь к нему спиной и иду по направлению из сквера. Успеваю сделать несколько шагов, как вдруг слышу громкий окрик Игоря.

─ Егор! Сзади!

Я резко оборачиваюсь и точно в тот же момент раздаётся сухой хлопок выстрела.

19. Опять двадцать пять

Твою ж дивизию! Ка кого хрена! Суходоев!

Суходоев стоит, вытянув руку в мою сторону. В руке он сжимает пистолет, но стрелял, судя по всему, не он. Точно не он. Рука его слабеет и ПМ выскальзывая, летит в замёрзшую снежную кашу, а из растворённых губ начинает бежать чёрная густая струйка.

Капля крови густой из груди молодой

На зелёные травы упала…

Он делается неживым, превращаясь в голограмму существовавшего ещё секунду назад мента Суходоева. Как сахарная вата, как дым, как туман на взлётной полосе. Зыбкая, тающая оболочка некогда живого существа, имевшего волю и разум. И бессмертную душу.

Его ноги подгибаются, будто пар, из которого он теперь состоит, начинает развеиваться именно снизу. Они становятся странно пластичными и нетвёрдыми, не выдерживая колосса некогда живой плоти, превратившейся вдруг в органический мусор, подлежащий медленной, но полной и необратимой утилизации.

Вот так, был человек и нету, говорила моя бабушка. Любви и привязанности я к нему никогда не испытывал, но живой человек, всё-таки. Был… Хоть и не особенно приятный. Повиснув над бездной, как герой мультфильма на пару секунд, Суходоев падает вперёд.

Он не подставляет руки и не пытается смягчить удар, а с высоты всего своего роста обрушивается на землю. На асфальт, конечно, но это не важно, будем считать, на землю. Из земли вышли, в землю и уйдём, говорил мой дедушка.

Из тени появляется фигура Игоря. Он бледный, как привидение, это даже в вечернем ноябрьском сумраке видно. В руке он сжимает ТТ. Твою дивизию. Кажется, мы завалили мента…

─ Оботри и брось! ─ приказываю я. ─ Быстро! Прямо сейчас. Игорь, скорее!

Он послушно выполняет приказ.

─ Идём!

Главное не привлекать внимания. Штирлиц бежал рядом и делал вид, что прогуливается… Быстро, но не бросаясь в глаза. Вечер, холодно, прохожих не видно. Хорошо бы, чтобы и им нас видно не было.

─ Он хотел выстрелить, ─ словно оправдываясь, горячо шепчет Игорь.

─ Всё хорошо, ─ успокаиваю его я. ─ Ты всё правильно сделал. Всё правильно.

Говорю, но сам не верю. Какое тут хорошо, мента грохнули, это ж вообще пипец. Теперь шухеру будет на весь мир. Кто его послал? Не сам же он вдруг решил со мной поквитаться. Не сам. Кто послал? Печёнкин? Это как-то дико, если честно. Нахрена ему меня убивать? А кто тогда? Все враги уничтожены, кроме Ашотика. Да только где Ашотик, а где этот хрен Суходоев. Блин… Есть ещё, конечно, Снежинский, но это уж вообще смешно.

─ Садись в машину и езжай домой, ─ говорю я. ─ Переоденься, промой руки водкой и возвращайся за мной. А я пока поднимусь к Платонычу.

Ну, не к Платонычу, а к Трыне. Нужно с ним поговорить.

Я поднимаюсь на четвёртый этаж. В сердце будто здоровенная заноза. Муторно, гадко на душе. Лёд, ледяная бездна, будь она неладна. Нет лёгкости и задорной легкомысленной уверенности в успехе. А это плохо. Без этого нам никак. Звоню в дверь. Она открывается почти сразу. На лице Трыни отражаются одновременно радость от того, что он видит меня и разочарование от того, что он видит не Платоныча.

─ Здорово, Андрюха, ─ киваю я, заходя в прихожую.

─ Здорово, ─ отвечает он. ─ Ну что там слышно?

─ Да, пока ничего конкретного.

─ Значит его сегодня не выпустят? ─ спрашивает он, и я читаю в его глазах надежду, что я опровергну его предположение.

Но, к сожалению, сказать мне нечего. Боюсь, действительно сегодняшнюю ночь дядя Юра проведёт в застенках. Я подхожу к телефону и набираю номер Куренкова.

─ Слушаю, ─ раздаётся его уставший голос.

─ Роман Александрович, это Брагин.

─ Пока сказать нечего, ─ сухо отвечает он. ─ Ждём вестей из Москвы.

─ Понятно…

Понятно, что ничего не понятно.

─ Если что-то прояснится, я тебе позвоню, ─ добавляет он.

Ну да. Если что-то прояснится.

─ Кофе будешь? ─ спрашивает Трыня, когда я кладу трубку.

─ Кофе? А посущественнее ничего нет?

─ Чего? ─ подвисает он. ─ Ты выпить что ли хочешь?

─ Я про еду вообще-то. Сегодня ещё маковой росинки во рту не было.

─ Пельмени есть, ─ взмахивает рукой он. ─ Будешь?

─ Буду конечно.

─ Ну, пошли на кухню тогда.

Мы проходим на кухню и он, достав из шкафа кастрюлю, набирает в неё воду.

─ Ты сам-то ел? ─ спрашиваю я.

─ Да, ел что-то, ─ морщится он. ─ Ты лучше скажи, как это всё получилось.

─ Не знаю, Андрей. Пока информации нет, но мы узнаём и обязательно узнаем.

Он молча кивает.

─ Давай, себе тоже свари.

─ Не, ─ отвечает он. ─ Я не буду.

─ Давай-давай, сейчас главное сохранять обычный ритм и распорядок, чтобы быть гото…

─ Ты прикалываешься что ли? ─ перебивает он. ─ Как всё это можно сохранять, когда тут такое?

─ Ну а что ты предлагаешь, заламывать руки и рыдать во весь голос? Нужно не паниковать и сохранять трезвый рассудок. Он может понадобиться.

─ А если не удастся его оттуда вытащить?

─ Удастся, Андрей, не может не удаться. Ты бы знал, какие люди сейчас задействованы в процессе освобождения Платоныча.

─ Какие? Чурбанов?

─ Да, Чурбанов, совершенно верно.

─ И что, ─ усмехается он. ─ Это действительно большая шишка?

─ Да, Андрей, очень большая. Он зять Брежнева и заместитель министра внутренних дел.

─ И он даст приказ освободить батю?

─ Надеюсь, даст. Это и в его интересах тоже. А скажи, пожалуйста. Ты Эдику говорил про то, что мы с батей упоминали этого Чурбанова?

─ Чего? Ты совсем что ли?

─ Просто один человек, который разговаривал со Снежинским, оказался в курсе, что я имею дела с Чурбановым. Но о моих контактах с Чурбановым почти никто не знал. А человек этот, кстати, и дал приказ арестовать Платоныча. Врубаешься?

─ А я-то причём? Я-то откуда знаю про твои дела? Хоть с Чурбановым, хоть не с Чурбановым.

─ Ну, мы же от тебя ничего не скрывали, считая тебя частью нашей семьи… то есть нашего братства. Мы тебе полностью доверяли всегда.

─ А сейчас, значит, перестали? ─ прищуривается Трыня. ─ Сейчас перестали доверять?

Я на мгновение теряюсь, задумываясь, как лучше ответить. Лишь на короткое мгновение, но ему этого хватает для того, чтобы дёрнуться.

─ Понятно, ─ хмыкает он.

─ Нет, не перестали, ─ запоздало отвечаю я. ─ Не перестали, просто… просто все люди делают ошибки. Я делаю, Платоныч делает и ты можешь сделать. Я тебе доверяю, Андрей, но хочу понимать, сделал ли ты ошибку, приведшую…

─ К чему приведшую? К аресту отца?

Он ставит передо мной тарелку.

─ Неважно, ─ трясу я головой, ─ ты говорил Снежинскому про Чурбанова?

─ Смешная фамилия, да? ─ вдруг ухмыляется Трыня. ─ Как думаешь его в школе звали? Есть предположения?

─ Андрей!

─ Ты это, ─ кивает он мне. ─ Ешь спокойно, а потом, когда будешь уходить дверь захлопни и всё, ладно? Мне просто с Юлькой надо встретиться. Она там ждёт уже, наверное.

─ Погоди, я тебя подвезу, ─ предлагаю я.

─ Не, ─ машет он головой. ─ Это здесь, рядом совсем, не бери в голову.

Он выскакивает из кухни, и я, встав из-за стола, иду за ним, но, выйдя в прихожую, успеваю увидеть только, как захлопывается дверь. Блин! Блин-блин-блин! Какого хрена! Подскакиваю к телефону и набираю номер в машине.

─ Алло, ─ отвечает Игорь.

─ Игорёк, тормозни там Трыню, пожалуйста. Он сейчас из подъезда выскакивает.