Туманная река 4 (СИ) - Порошин Владислав Викторович

— Что, больше не шутится? — Хмыкнул армеец, когда мы поставили клюшки на лёд.

— Отшутилась роща золотая, берёзовым, весёлым языком, — пробурчал я, и быстро выиграв шайбу, отбросил на Корнея.

Но наш великан как-то неловко махнул мимо резинового диска, запнулся и упал на колени. Хоккейный снаряд тут же выловил Веня Александров и скинул на синюю линию защитнику Уколову, тот перевёл на Трегубова. И «Иван Грозный» с такой силой разрядил «свою пушку», что шайба, как мелкокалиберное ядро, понеслась в наши ворота. Костарев, как бывший защитник смело лёг под ураганный выстрел. Шайба ударила ветерана в район лодыжки, срикошетила в перекладину, и от неё брякнулась вниз. Быстрее всех на добивании оказался юркий Костя Локтев, который добил чёрную «поганку» в пустой угол ворот.

— Го-о-ол! — Закричали преданные болельщики московского прославленного клуба.

— Да! Б…ть! Да! Твою мать! — Подпрыгнул на месте Тарасов. — Вот так! Только победа, б…ть! Только вперёд!

На нашей скамейке запасных вся команда разом схватилась за голову.

— Корней! — Крикнул я. — Помоги Петровича дотащить!

Я первым подъехал к лежащему на льду Костареву.

— Лодыжку сломал, сука, — прохрипел играющий тренер.

— Мужики взяли! — Скомандовал я.

И мы: я, Корней, защитники Курдюмов и Малков повезли ветерана на руках к скамейке запасных. Где уже засуетилась дежурящая на игре бригада скорой помощи.

— Тайм-аут! — Крикнул Сева Бобров судье.

— Гол! Товарищи! Это гол! Какой замечательный сегодня матч! — Николай Озеров даже забыл, что ещё семь минут назад, чтобы не замерзнуть, закутался в дополнительный тулуп, что предоставили работники катка. Сейчас ему было очень жарко. — Такой хоккей нам нужен! За пятнадцать секунд до конца матча, армейцы Москвы сравняли счёт. 6:6! Назревает уважаемые товарищи радиослушатели, дополнительное время.

— Теперь понятно почему, у тебя Юра в своё время с хоккеем не сложилось, — я посмотрел на виноватое лицо баскетболиста Корнеева.

— Почему? — Зло бросил он.

— Ноги длинные играть нормально мешают, — хохотнул я.

— Балаболка, — махнул он рукой.

— Мужики, по регламенту если ничья, то будет дополнительное время десять минут до первой заброшенной шайбы, — сказал Бобров. — Нам нужно что-то придумать, чтобы до дополнительной десятиминутки не доводить. Дожмут они нас там.

— Я придумал, — влез в разговор Фокеев. — Нужно сейчас ещё один гол забить и всё.

— Ха-ха-ха! — Все кто был из игроков рядом, дружно заржали.

— Давай, Богданыч, соображай, больше некому, — Сева Бобров посмотрел на меня.

— Поехали Фока, — отсмеялся я. — Будешь у нас крайним, левым.

— Так крайним или левым? — Спросил хоккеист, перелезая через борт.

— Это, смотря, как игра закончится, — улыбнулся я. — Корней, — шепнул я тихо, прикрыв ладонью рот. — Сейчас я выигрываю вбрасывание на тебя, с навесом бросишь шайбу по краю. Я её подберу и уеду за ворота Пучкова. Ты затем накатываешь по правому краю, а Фока по левому. Кто будет открыт, на того из-за ворот и скину, бить в касание. Фока, понял?

— Ты меня на понял не бери, — пробубнил Фокеев.

Я въехал в центральный круг вбрасывания. Напротив меня встал Альметов.

— Смотри, тебе Бобров что-то машет, — буркнул армейский нападающий.

— Это он Тарасову что-то интересное показывает, — хохотнул я и тут же выбил ничейную шайбу, которую бросил судья на лёд.

В голове вмиг наступила полная ясность, которая бывает в критические и важные моменты. Я не глядя на Корнеева полетел в атаку. У меня была четкая уверенность, что Юра запустил шайбу по воздуху, как мы и договорились. И она не заставила себя ждать, когда вылетела из-за моей спины, и запрыгал как черная ледяная жаба, по льду. Я первым её подхватил и заложил вираж за ворота вратаря ЦСКА и соборной СССР Пучкова. Ещё две секунды отсчитал мой внутренний секундомер. «Но где же вы братцы?» — я резко стрельнул глазами слева на право. Корнеев воткнулся в защитника, а Фокеев прилёг у борта на лёд. Времени думать почему он упал — не было. Ещё одна секунда щелкнула в голове. И тут я вспомнил очень красивый эффектный хоккейный приём, правда, который у меня ни разу никогда не получался. Я сначала накрыл шайбу крюком клюшки сверху, затем потянул её на себя и резко крутанул кистями черенок на сто восемьдесят градусов против часовой стрелки. И непослушная капризная шайба легла на крюке, как кусок теста на деревянной лопатке, который нужно запихать в печку, чтобы получилась, ароматна булочка. Ещё одна секунда завершила свой стремительный бег. И я одним единым движение занёс эту шайбу в верхний угол ворот, как кусок теста в печь.

— Го-о-о-ол! — Весь стадион просто обезумел.

— Гол-гол-гол-гол-го-о-о-л! — Заорал в микрофон Озеров, подпрыгнув на месте. — Победную шайбу занёс клюшкой в ворота Богдан Крутов! Это надо товарищи видеть! Это самая настоящая баскетбольная шайба! Баскетбол-гол!

— А-а-а-а-а! — Все мужики пермского «Молота» перемахнув через борт, стали на ходу стягивать с себя тяжеленные хоккейные краги и подбрасывать их воздух.

Юра Корнеев снял с себя мотоциклетный шлем и тоже метнул его вверх. Так же в сторону полетели клюшки и бутылки с водой. И вся эта обезумевшая от внезапной победы масса хоккеистов поглотила меня как лава вулкана. Запихала под себя и прыгала на моем пусть крепком, но всё же не казенном теле.

— А-а-а-а! — Кричали актрисы Шацкая и Светличная на трибунах.

— Нет, ты видел Леонидыч! — Хрипел Высоцкий, обнимая Трещалова.

— Оху…ть! — Лопотал будущий Сидор Лютый. — Как это так?

— Эх, Напьюсь! Точно напьюсь! — Гаркнул Бурков. — Пива завтра выпью! — Бросил он, покосившись на Высоцкого.

— А я говорю, шайба была забита не по правилам! — Орал Тарасов на судью Донского, которого он сейчас был готов прибить. — Если не отмените гол, я уведу команду с поля!

— Товарищ Тарасов, — спокойно ответил ему рефери. — Можете уводить команду, время матча закончилось.

— Сука! Я этого так не оставлю! — Эмоциональный Анатолий Владимирович вытащил ещё одну клюшку и разломал её об борт.

— Мужики! Бл…ь! Раздавите! — Орал я, выкарабкиваясь наружу. — Давай Бобра качать! Нечего ему за бортиком одному киснуть.

— Какая трогательная сцена, — уже немного успокоившись, прокомментировал Николай Озеров происходящее на льду веселье. — Игроки пермской команды качают Всеволода Михайловича Боброва. Нашего великого советского спортсмена!

— Дядя Богдан! — Окликнул меня заплаканный Валерка Харламов у нашего бортика.

— Ты чего? — Я потрепал мальчишку по волосам.

— Я когда вырасту, лучше вас буду в хоккей играть! — Пискнул он, шмыгнув носом. — За ЦСКА! И вас обыграю!

— Только пообещай, что никогда за рулем машины не будешь лихачить, понял? — Улыбнулся я.

Глава 23

Пасмурное октябрьское раннее утро, после триумфальной победы, одержанной накануне над непобедимым Тарасовским ЦСКА, принесло некое отрезвление и опустошение. Так всегда бывает, когда достигнув цели, к которой долго и упорно стремился, думаешь: «Ну, выиграл и выиграл, теперь-то чего?»

— А теперь, нужно жить дальше, — пробурчал я себе под нос и открыл глаза.

Простенькая занавеска на окне пропускала тусклый свет в практически пустую комнату, обставить которую не доходили руки. Рядом с ватным матрасом стояла табуретка, что заменяла в данный момент журнальный столик. Ведь на поверхности её ютились пустые кружки из-под кофе и графин, наполовину заполненный водой. А на самом матрасе под тонким байковым одеялом согревала меня с одного бока своим божественным обнаженным телом актриса и красавица Светочка Светличная.