Треск Цепей I: Отражение (СИ) - Тихий Даниил
В этот раз стоять первую ночную стражу вызвался Грач. Он был бодр и энергичен, улыбался больше обычного, а Соню и Луката наоборот, сильно клонило в сон после горячего ужина.
Грач сдвинул лавку к дальнему углу, чтобы держать под приглядом лестницу, ведущую на второй этаж, и коридор с расположенными дальше хозяйственными помещениями. Лукат лёг ближе к очагу, а жрица чуть дальше монаха. Спать вдали от тепла никому не хотелось.
Уже засыпая, жрица сквозь прикрытые веки наблюдала за парнем, который неоднократно спасал её жизнь. Что-то сегодня настораживало Соню, не давало уснуть, какое-то назойливое ощущение неправильности не давало успокоиться возбуждённому рассудку.
Взгляд Сони скользил по его фигуре, но не находил ничего за что можно зацепиться объяснив свою настороженность. Скуластое, выбритое ножом лицо, на котором Грач скоблил щетину почти каждый день, тёмные волосы, худощавое ближе к среднему телосложение. Без железа на теле, Грач казался меньше чем тот, кем она привыкла его видеть. Уже успокаиваясь, она опустилась взглядом до кистей, которые парень положил на вытянутые ноги… и при взгляде на тонкие пальцы, всё встало на свои места.
Кольцо! Он и его снял.
Кольцо подошло воину на безымянный палец, Соня это точно запомнила, а теперь его нигде не было видно. Но зачем Грачу снимать с себя простое металлическое колечко? С чего это вдруг он стал так нетерпим к металлу?
Она начала вставать, когда вдруг поняла, что её сонливость необычна. Грач заметил эту попытку, улыбнувшись, поднялся с лавки и, сцепив руки за спиной, пошёл к Соне, прогуливаясь по залу, будто тот был аллеей в парке.
— Ты не Грач.
В глазах жрицы пол таверны шатался, словно палуба корабля. Соня понимала, что отравлена и пыталась удержать ускользающие сознание.
— Почему же? Разве не похож?
Голос парня источал ехидство, улыбка стала нечеловеческой, растянулась так, что исказила черты лица делая их похожими на резиново-кукольные.
— Металл… мне следовало догадаться…
Улыбка того кто выдавал себя за Грача превратилась в хищный оскал, черты лица заострились, а зрачки расширились.
— Но ты не догадалась!
Удар ногой в живот заставил жрицу охнуть и попытаться закрыться руками. А псевдо Грач всё бил и бил, попал по лицу, дважды по рёбрам, отбил руки и протащил её на пинках до самой стены. Лукат всё это время лежал не шевелясь, хотя в паре метров от него чудище голыми руками забивало жрицу.
Жрице повезло, очередной удар выбил из неё сознание и чудовище в облике человека, перестало улыбаться. Истязать девушку, когда она лежит без чувств, садисту было не интересно.
Насвистывая ленивую мелодию, он наклонился и схватил жрицу за ноги. Потащил её по полу, не обращая внимания на кровь, практически не напрягаясь и продолжая свистеть. Монах застонал во сне, перевернулся на бок и его вырвало. Отрава, добавленная в похлёбку, всё ещё действовала, пусть и не была смертельной в таких дозировках.
Отряд попал в лапы к редкому существу, к особому виду оборотня, который упоминался в книгах круга чудес как «Гуменус» что в прямом переводе означало — двойник. В отличие от своих полубезумных, диких собратьев, известных по всей империи, Гуменус не обращался в звериные формы. Наоборот, его истинной сутью был кровожадный зверь, хищник принимающий облик добычи. Такое чудище без труда проникало в любое сообщество, но обычно сторонилось поселений и городов, боясь попасться на глаза носителям магических знаний.
Его добыча это путники на дорогах, зашедшие глубоко в лес крестьяне, охотники, рыбаки, грибники. Дети, ушедшие далеко от дома и пастухи, следящие за выгулом скотины.
Люди.
Причиной вымирания жителей в посёлке был вовсе не крик Риордана и не мертвецы, поднявшиеся на местном кладбище, а оборотень. Крестьяне тут жили крепкие, многие роднились с горцами, а само место было настолько спокойным, что люди не возводили частокол вокруг поселения. Почти у каждого мужика в доме на стене висел щит и проверенный в боях лёгкий пехотный топор, не говоря уже о более качественном личном вооружении.
Они расправились с дряхлыми мертвецами, восставшими во время катастрофы на маленьком погосте, а удаление от крупных поселений сыграло положительную роль в выживании. Так бы и жили, отбиваясь от забредающих в глушь слуг Риордана, если бы не оборотень. Он проникал из семьи в семью, заменял самых сильных, прикидывался женщинами и детьми, пока не извёл всё поселение под корень.
К приходу отряда Грача, двойник был очень голодным. Ему нравилось место пропитанное смертью и его триумфом, он не желал уходить, но нарастающий голод и слишком редкие путники на ближайших дорогах, заставляли его задумываться о поиске новых охотничьих угодий.
Как же он был счастлив, когда увидел тройку людей посреди деревни…
Грач стал первой жертвой не благодаря хитрому расчёту зловредной твари, а из-за банальной случайности. В своей изначальной форме Гуменус мог быть разным, будучи сытым, он походил на чудовищного, двуногого мутанта, а голодным всё больше обращался в бесплотного призрака.
Сидя во тьме подвала, он ожидал, когда люди уснут, чтобы подменить одного из них или отравить их пищу собственной слюной, тогда-то собственно к нему и спустился Грач.
Будучи обнаруженным, оборотень попытался запудрить голову человека наведённым мороком, вот только проклятая печать обернула не самое сильное заклинание чудовищной болью, бросившей парня на колени. Выбить из ослабевших рук меч и факел, сорвать шлем — стало не сложной задачей. А затем укус в шею, отрава в крови и беспамятство…
Двойник поволок Соню туда же, в подвал, и её голова билась о деревянные ступени под незатейливую мелодию, насвистываемую губами монстра.
—–—Сообщение автора—–—-
Приятного чтения:) Не забывай подписываться и жмякать на сердечко — это прямая мотивация для автора:)
Глава 17. Театр
Мои руки болезненно затекли, и я не сразу понял, где нахожусь. Под ногами гнилая солома и кости, очень много разбитых в щепки и обглоданных костей.
А ещё я раздет до подштанников… вот же хрень!
Воспоминания всем скопом обрушились на мою голову. Взгляд во тьме под ступенями лестницы, гортанный голос в голове и боль от проклятой печати. Невыносимая, тяжёлая боль ставшая причиной моего поражения.
Самое паскудное, что даже запрос к ИскИну не дал результата. Я просто ничего толком не увидел и соответственно сохранённой информации было хер да маленько. Кто на меня напал? Как он выглядит? Я не знал ни-че-го, за исключением данных о повреждениях в биологическом атласе интерфейса. И по ним выходило, что меня укусили в шею, а затем в мою кровь попал яд.
Отрава кстати, потихоньку попускала, оставляя паскудное чувство дурноты и лёгкое головокружение. Собственно потому я и очнулся, что организм постепенно очищал кровь от вредного воздействия.
Место, в котором я был подвешен за руки, напоминало здоровенную нору с натасканным сюда хламом. Причём о чистоте хозяин этого «дома» явно не парился. Одуряющая вонь нечистот, застарелый запах мертвечины, притоптанная земля покрытая костями…
Всё вместе это могло напоминать логово зверя, если бы не исключительно человеческие атрибуты окружения, вроде тех же свечей, что во множестве были расставлены повсюду и освещали местное убранство. Не знаю, из чего они были сделаны, но к запаху мертвечины примешивался стойкий «аромат» палёного прогорклого жира. Вонь стояла — просто одуряющая.
Повертев головой, я застонал и поморщился от боли на месте укуса. Шею и часть трапеции пекло. Глянул наверх, руки связаны, кисти синеть начали, хреновый знак. Верёвка привязана к скобе, вбитой в деревянный потолок… так, стоп.
Норой мне это уже не казалось. Я что? Под каким-то домом?
Голова болела просто жутко и на это, как выяснилось, была своя, экзотическая причина.
— В нейронной сети носителя сохраняется повышенный уровень активности.
