Герман Романов - Царский блицкриг. Боже, «попаданца» храни!
— Да и ваша эскадра такое же поведение наглядно продемонстрировала — вы игнорировали сигналы и мой штандарт, а когда подорвались корабли, то первыми открыли по нам стрельбу. Да и ваши выловленные из воды матросы говорят о неком приказе, что вы им отдали, адмирал. И как прикажете такое понимать? Откуда столь демонстративная враждебность?
— Ваше императорское величество. — Нельсон всей кожей ощутил, что нужно хоть как-то выкручиваться, а то адмиралтейская веревка может его зря дожидаться, а дело закончится варварским азиатским колом. Тут его передернуло — воображение красочно нарисовало предполагаемые муки. Нет, нет и нет — с этим русским царем нужно договориться. Но вначале отвести от себя обвинения…
Петербург
Малиновый колокольный звон всех столичных церквей накрыл город. Яркое солнце играло бликами на золотых ризах духовенства и золотом шитье на военных мундирах, на парадном платье послов, отблескивало на украшениях дворянства и именитого купечества, задорно отражалось от принаряженных горожан, что надели на себя лучшие одеяния.
И тут колокольный звон был заглушен одновременным залпом сотен орудий — словно страшной силы гром всю столицу тряхнул, везде забренчали оконные стекла, а кое-где и разбились.
Окутались густым пороховым дымом мощные стопушечные корабли, вытянутые по Неве с разноцветными флагами, что пестрыми цветами колыхались на ветру.
Им вторили орудия Петропавловской крепости, бастионы которой словно накрыл белый туман. Задорно рявкали мелкие пехотные пушки, установленные на площадях и вдоль Невского проспекта.
Праздник пришел в град Петров, да такой, что прежние торжества рядом с ним и не чествованиями казались, а так себе. Как заурядная мужицкая тихая пьянка в глухой деревушке с развеселой городской свадьбой, где собрались многие сотни гостей и где вино льется полноводной рекой.
В столице вино с водкой еще не текли, хотя двери всех кабаков были открыты — заходи, пей от души, празднуй и веселись — нынче все бесплатно, задарма. Вот только жителям, даже запойным питухам было не до того; они все толпились на улицах, жадно ловя щедро разбрасываемые гвардейцами из сумок памятные бронзовые медали, похожие на монеты.
Люди толкались, кое-где вспыхивали потасовки, но тут же прекращались. И не потому, что полиция радела, а из-за радости великой, что в душах царила. И медали к сердцу прижимали, жадно рассматривали отчеканенный рисунок — две руки с небес водружают православный крест на собор Святой Софии. А на обороте надпись: «С нами Бог».
И как не радоваться русским людям, когда Константинополь, город достославный, с которого на Русь крещение пришло, у магометан отбит и императором Петром Федоровичем навечно под защитой российской оставлен?
Сбылась вековая мечта! Москва — третий Рим, и четвертому не бывать! А тут второй Рим освободили. И поневоле в мозг русского человека закралась мысль — а может, государь-батюшка, и первый Рим, того…
На площади перед Казанским царило веселье. Медали там тоже были, но не бронзовые, а серебряные и золотые, в коробочках, на алом бархате. И вручали их в руки, а не разбрасывали — так и не простонародье здесь толпилось, а чинно стояли люди знатные либо доверием облеченные. Да такие, что сама императрица некоторым из них золотые медали дарила.
А народ радовался и ликовал, да пересуды шли из конца в конец, выплескивались на улицы и передавались от одного рассказчика другому, кружась по улицам подобно летнему ветерку.
— Я, любезный, нашему благоверному императору Петру Федоровичу с первого дня как присягнул, так и верен поныне. И давно знал, что именно он Царьград от неверных освободит!
— А весть-то, Кузьма, орлы богдыхановские на своих крыльях за два дня принесли. Сих птиц князь Амурский царю-батюшке доставил.
— Навроде голубей почтовых?
— Да тьфу на голубя! Ему от Константинополя до нас две недели лететь! А орлы такие — крылья саженные размахнули, и ать-два. И вот уже в Петергофе на балконе сидят, а царица-матушка от лапки депешу отвязывает.
— Ой, Матрена, стара я стала. Но с радостью такой аж помолодела. Теперь в собор Святой Софии паломницей отправлюсь, замолю грехи свои. Сыночков-то я не от Фомы своего прижила…
— Да какие птицы, почтенные. У меня шурин на почте работает, так он сказывал, что депеши по проводам идут, електричеством толкаемые…
— А по сопатке?! Где это видано, чтобы письмо бумажное в железку тонкую поместить?! Не слушайте дурня, православные!
— А послы-то, послы иноземные каковы?!
Действительно, на лицах большинства послов улыбки словно приклеили, особенно когда Екатерина Алексеевна еще в Зимнем дворце о взятии Константинополя им торжественно сказала. Да английского посла особо от других поблагодарила за призыв взять православных христиан под защиту и первому памятную золотую медаль вручила.
Прусский и австрийский послы криво улыбнулись, быстро переглянувшись, а вот лорду стало совсем дурно от этого известия, даже хваленая британская выдержка не помогла…
Дарданеллы
— Ваш сундучок очень хороший, адмирал. Крепкий, воду не пропускает. И бумаги в нем зело любопытные… Зело…
Нельсон еле удержался на ногах, покачиваясь от постыдной слабости. Все его оправдания ничего не стоили, раз в руки царя попал приказ из Лондона. Это, конечно, избавит его от казни, но только здесь. Зато в Адмиралтействе сочтут по-иному, без пощады.
— Но вы были обязаны выполнять этот безумный приказ, адмирал. Вы знаете, что я хочу вам предложить?
— Не имею чести знать, ваше императорское величество.
— Сочтем все случившееся недоразумением — такое злосчастье на море происходит сплошь и рядом. Но бумаги я оставлю себе, дабы лорды Адмиралтейства не сыграли с вами жестокую шутку. Вам я отдам два захваченных нами турецких корабля, на которых вы сможете дойти до Англии. Они будут дней через пять, ну, десять, самое большее. Своих дать не могу — российский флот завтра выйдет на поиск неприятеля. У нас вдвое больше вымпелов, чем у французов. Мы изгоним их с восточной части Средиземного моря.
Петр говорил, с удовольствием заметив, как вытянулось лицо адмирала. «Все ты прекрасно понял, друг Горацио. Пока у вас здесь нет кораблей, мы имеем удачную возможность тихо и мирно отвоевать у турок греческий Кипр и высадить десант в Ла-Валетту. Мальтийские рыцари занимают весьма важное для нас положение. Это программа-минимум. А вот максимум заключается в возможности подгрести всю христианскую Палестину, если султан с французами в альянс войдет. Там единоверцев сейчас большинство, не то что в мое время. Момент удачный, такой упускать просто грех. Вот только вряд ли — и слава богу! Скорее, придется туркам помогать».
Петр приветливо улыбнулся Нельсону, но сказал ему совсем другое, сворачивая беседу:
— Вам разбили шатер, господин вице-адмирал, так что отдыхайте. — И жестом подозвал к себе Наполеона Бонапарта, что маячил весь разговор на отдалении. Еще один честолюбец — боится, как бы его без стоящей награды оставили. — Я вами доволен, бригадир. Это ваш Тулон, и такую победу стоит и отметить достойно!
— Тулон? Я не совсем вас понимаю, государь.
— Не берите в голову, — отмахнулся Петр — не объяснять же корсиканцу, что в той истории освобождение Тулона, захваченного англичанами, принесло вскоре ему заветный генеральский чин. Но пусть это произойдет сейчас, немного попозже.
— За победу над турецким флотом жалую вам, бригадир, чин генерал-майора русской армии.
— Рад стараться, ваше императорское величество! — чисто по уставу ответил корсиканец на производство.
— К моему искреннему сожалению, не могу отметить вашу вторую победу, ведь мы с англичанами не воюем…
От таких слов императора лицо Бонапарта скуксилось, словно он выпил стакан прокисшего молока. А Петр усмехнулся и закончил, видя, как от его слов расцветают розы на лице молодого генерала.
— Но за умелое занятие сих батарей, за отличное обустройство награждаю вас, Павел Александрович, орденом Святого Владимира 3-й степени с мечами. — И тут же завязал крест на шее у Бонапарта, который горделиво выпятил щуплую грудь.
«Георгия ему давать пока рановато. За белый крестик он сейчас ужом изовьется, лишь бы его заполучить. А вот Хорошкин этот орден честно заслужил, жаль, что погиб. Зато торпеды оказались стоящим оружием — а такое дорогого стоит. И корсиканец этот отличился… Но рановато еще такие кресты получать. Хотя спору нет — честно служит! Потому нет лучшей кандидатуры командующего византийской армией. За пару лет корсиканец с греков всю дурь выбьет и научит воевать!»
Петровская Гавань
— Он даже не капитан, этот Джеймс Онли, а шкипер. Так решили…
