HOMO FABER (СИ) - Баковец Михаил
Сильный ветер и дождь сыграли мне на руку дважды: авиация осталась на земле, и мне было проще пробраться на аэродром.
«Шестьдесят два, шестьдесят три… шестьдесят девять. Усё», — я мысленно считал, сколько самолётов получило от меня гостинец. Чтобы гарантировано подорвать вражескую технику, я ставил два заряда. Из-за этого мне пришлось несколько раз бегать с аэродрома до леса и обратно, так как сразу унести столько ВУ я физически не мог. Это не картошка, всё-таки, её в мешки не насыплешь под горловину.
Даже не знаю, чтобы я делал без своего нанокостюма. Он столько раз спасал меня, помогал, что впору отлить памятник из чистого золота и поставить на постамент. Вот и сейчас только благодаря его функциям у меня удалось провернуть эту акцию, невозможную и безграничную по своей авантюрности и нахальству.
Установив все заряды на самолёты, я в обратном порядке стал активировать взрыватели. К моменту, когда отошёл от последнего (он же первый, что получил два гостинца в районе топливных баков), у меня оставалось от двадцати минут до получаса до первого взрыва.
Этого времени мне хватило, чтобы заминировать бочки с топливом и небольшой склад бомб, лежащих прямо под открытым небом на деревянных поддонах и просто накрытых брезентом.
Спасибо режиму невидимости в моём костюме, благодаря ему и плохой погоде я пробежал в десяти метрах от охранного поста и часовых у земляных валов, окружающих горючку и боеприпасы.
«А теперь руки в ноги и уносить поскорее свою жопоньку отсюда!», — подумал я, когда был активирован последний заряд на бочке с авиационным топливом.
После такого удачного минирования хотелось дополнительно плеснуть скипидарчика под хвост оккупантам. Например, пробраться в казарму к лётчикам и перестрелять тех. Или занести к ним пару авиабомб килограмм по пятьдесят, после чего там подорвать. Даже пожалел, что не уложил пару таких гостинцев с подрывными зарядами под окнами жилья. Нанокостюм позволил бы легко и быстро перетащить сотню килограмм за один раз.
«Лучше синица в руках, чем…».
Рда-раоа-ах-бар!
Мысли в голове были прерваны оглушительным рокотом, словно одновременно за спиной пытались завести с пускача трактор, и рычало семейство львов на разные голоса. Через мгновение эти звуки исчезли в грохоте взрыва. Ярчайшая вспышка осветила окрестности вокруг аэродрома.
Я резко остановился и обернулся назад. Несколько секунд смотрел на огненное зарево в той стороне, где хранились авиабомбы, покачал головой и вновь побежал в прежнем направлении, активировав ускорение, которое только-только восстановилось.
Взрыв прозвучал излишне рано и именно там, где он должен случиться в самый последний момент. Возможно, взрывчатку обнаружил часовой или порыв ветра замотал брезент, на котором сверху лежала моя бомба, и там упала. Сотрясения вполне хватило, чтобы химический замедлитель резко ускорил свою работу.
У меня по телу прошла волна неприятной дрожи, когда представил, что заряд мог сработать в тот момент, когда я с ним и кучей других таких же бегал по аэродрому, перебирался через колючую проволоку.
Почему я взял такую ненадёжную и опасную конструкцию? Ведь часовые взрывные устройства сапёрами и подрывниками в этом времени использовались вовсю. К сожалению, мои попытки получить рабочий образец с помощью Дара не увенчались успехом. Только зря испортил десять листов писчей бумаги, очень ценной в моём положении, пытаясь нащупать методом математического (точнее, изобразительного) тыка существующее устройство. Огнепроводной шнур не подходил из-за своей заметности. Будь у меня задачей подорвать только топливо или бомбы, то ещё куда ни шло, но повесить незаметно такие заряды почти на семьдесят самолётов — это фантастика!
От аэродрома, на котором моими стараниями открылся маленький филиал Ада, я с парнями драпал так быстро, как только могли мои спутники. Дорога для отступления была разведана заранее, сделаны несколько схронов на тот случай, если не успеем вырваться из данного квадрата, и придётся пережидать облаву под землёй.
Уже на третий день мой отряд караулил вражеские самолёты в двух километрах от второго гитлеровского аэродрома всё в той же Витебской области. Устроить схожую диверсию не удалось из-за возросшего режима охраны. Количество патрулей на этом аэродроме было вчетверо больше, чем на предыдущем. Солдаты с собаками ходили не только вдоль периметра, но и между самолётов, рядом с топливом и боеприпасами. Судя по не обустроенному палаточному городку (работы по установке караульных будок, умывальников, туалетов и так далее всё ещё продолжались), выросшему за периметром аэродрома, сюда буквально перед нами, часов за пять, перекинули две роты для охраны, включая подразделение сапёров и кинологов. На наших глазах создавалось минное поле, которого до этого с этой стороны не было. Ночью было видно, что и число прожекторов увеличилось. Немцы совсем не экономили электричество.
Посмотрев на всё это, я решил не рисковать и пожалеть свои нервные клетки. Лучше просто устроить засаду на возвращающиеся самолёты и сбивать те в момент посадки. Так должно выйти даже лучше: и технике капут, и пилот под замену, хе-хе. Главное, чтобы ничего не сорвалось.
Сначала я хотел подловить на взлёте, рассчитывая на гарантированное уничтожение при подрыве бомбовой нагрузки. Но пропустил момент и теперь приходиться ждать, когда гады вернутся.
— Летят! — в рации раздался радостный голос Седова.
— Тихо, млин! — шикнул я на радостного бойца. — Тишина в эфире!
Рокот моторов я услышал ещё раньше товарищей. А теперь и увидел сами самолёты. Вот первая тройка выпустила шасси и стала плавно снижаться.
«Пора!».
Я навёл прицел на кабину, активировал снайперский режим и дважды выстрелил в пилота. Потом перекинул винтовку на второй самолёт… на третий. И тут же перевёл костюм в обычный режим, чтобы не тратить просто так энергию. То, что я поразил цели, понял сразу же.
А вот немцы, точнее члены экипажа, штурман или стрелок (или кто там сидит впереди в застекленном носе самолёта), заподозрили неладное, когда первый «хенкель» вдруг клюнул мордой вниз и под большим углом вошёл в землю. Второй перед падением «упал» на левое крыло и потом точно так же клюнул носом поверхность планеты. Третий на удивление продолжал лететь плавно и только уже перед посадкой на высоте десяти-пятнадцати метров зачем-то задрал вверх нос, затем быстро опустил и потом им же врубился в поверхность взлётной полосы. Возможно, кто-то из экипажей попытался перехватить управление, заметив убитых.
Представляю, какая паника и шок у всех на аэродроме и что творится в эфире. Ведь выстрелов не слышно, трассеров не видно, самолёты до самого падения практически целые.
Несмотря на предупреждение (по крайней мере, я так думаю) оставшихся в воздухе экипажей с земли о странной катастрофе, остальные «хенкели» садится. Возможно, у них просто не осталось топлива для полёта на соседний или запасной аэродром.
Вот появились сразу две тройки.
— Ваша первая группа, моя вторая, — щёлкнул я тангеттой радиостанции. В ответ тройные щелчки, без слов. Возможно, я перестраховывался, но моя паранойя подсказывала, что чем меньше русская речь будет звучать в эфире, пусть и на неиспользуемых немцами волнах, тем лучше. Да и дальность работы американских «мобильных» оставляла желать лучшего и это, в принципе, играло мне и парням на руку.
До самолётов было около трёх километров. Я вёл первый из них прицельной «маркой», не торопясь включать снайперский режим. Слишком уж велика дистанция даже для гаусс-винтовки. И только дождавшись момента, когда первая тройка «хенкелей» стала сыпаться на землю, я активировал способность нанокостюма и открыл стрельбу по кабинам самолётов. Кажется, при этом на одном из них я повредил двигатель на левом крыле, так как он резко задымил и перестал работать.
«Девять, — мысленно подсчитал я количество сбитых гитлеровских бомбардировщиков. — Отлично!».
Не во всяком налёте на отлично защищенный объект авиаполки несут такие потери от зенитного и истребительного прикрытия. Сильно жалко, что не удалось подловить на взлёте, чтобы не дать отбомбиться по нашим городам и солдатам. Но за убитых мы с парнями уже отомстили.
