Живи в свое удовольствие! (СИ) - Тыналин Алим

Они еще не забыли боевых навыков и могли пригодиться. Еще человек десять происходили из подпольных гладиаторов. Да-да, несмотря на то, что гладиаторские бои были запрещены уже много лет назад под давлением христианской церкви, все больше набирающей силу, подпольные поединки все еще сохранились. Там устраивали нечто вроде тотализатора и зрители могли выиграть или проиграть за один бой целое состояние. К гладиаторам, выжившим в суровых боях, следовало присмотреться получше, эти люди были способны на многое, особенно, если их направить в нужное русло.

Пока что я ограничился тем, что приказал Лакоме разделить их на центурии по сотне человек в каждой и назначить центурионов-командиров для каждой из них. Когда приедем во дворец, начнем муштровать этих беглецов и делать из них воинов, то уже поделим на боевые единицы и назначим командиров для каждой. Красная Борода выбрал четверых рабов, бывших военных и одного гладиатора, которые уже и так приобрели авторитет среди рабов и назначил их командирами.

У гуннов уже имелся свой начальник, смуглый узкоглазый воин по имени Эрнак, он утверждал, что является родственником Аттилы.

— Я знаю твоего отца, император, — сказал он, глядя на меня неподвижными черными глазами. — Он бывал при дворе Аттилы. Твой отец умный человек и храбрый воин. Он дрался с тремя нашими лучшими наездниками и победил их всех. Кажется, ты пошел по его стопам, а это верный признак того, что Небо покровительствует тебе.

Спасибо, конечно, за комплимент, но драться с наездниками я вряд ли буду, подумал я, глядя в его непроницаемое лицо.

Теперь, когда до дворца осталось всего немного, часть рабов отказалась идти во дворец. Я спросил у Лакомы, что произошло и почему одна центурия застопорилась. Нумерий съездил узнать, что творится, а подъехав, начал ругаться и кричать на рабов. Те боязливо жались к заборам улицы. Наконец, кое-как их заставили идти дальше.

— Они опасаются идти во дворец, доминус, — сообщил мне Лакома, вернувшись обратно. — Они боятся, что мы обманываем их и продадим обратно в рабство, предварительно выпоров и отрезав им носы.

Мне пришлось повернуть лошадь и собственной персоной явиться к встревоженным воинам, чтобы убедить их, что мы ведем их к светлому будущему, а вовсе не для того, чтобы снова заковать в кандалы. Это стоило мне больших трудов, но, в конце концов, беглые рабы успокоились и продолжили путь дальше.

Между прочим, по ходу дела для меня и палатинов нашлись лошади. Мы позаимствовали их в конюшне по дороге во дворец и я написал долговую расписку хозяину, обещав вернуть, как только окажемся в родных чертогах.

Словом, когда мы вернулись во дворец, нас встречали толпы придворных, будто бы я вернулся из победоносного похода и привел кучу пленных. Расставив свое фальшивое войско на площади, я отправился во дворец в сопровождении своей свиты, состоящей из палатинских схол из бывших разбойников во главе с Лакомой, а также Донатины, Эрнака, трех центурионов из варваров — вестгота Аскалька, алана Тукара, и франка Траско, а также четвертого, дакийского гладиатора Залмоксиса. Кроме того, впереди шли Марикк и Родерик, похожие на два огромных валуна, а по обе стороны от меня шли Уликса и Валерия, милостиво соизволившие сопроводить меня во дворец.

Перед самым входом нас встретил Цинна. Он стоял, уперев руки в бока и сурово сдвинув брови. Позади него выстроились два десятка палатинских схол в полном вооружении, защищая высокие двустворчатые двери. Старик пытался напустить на себя грозный вид, но ведь теперь обстановка полностью переменилась. Сейчас я мог уже разговаривать с дворцовыми обитателями совсем по-другому, а не бояться, что меня арестуют и отправят в свои покои, как нашкодившего ребенка.

— Что случилось, магистр оффиций? — спросил я, остановившись. — У тебя ко мне срочное донесение? Или ты просто вышел встретить своего императора?

Родерик и Марикк, надо сказать, приблизились к Цинне вплотную и нависли над ним, как две глыбы, заслоняя солнце. Старик посмотрел сначала на одного, потом на другого и благоразумно решил не ссориться.

— Как прошла твоя поездка в город, доминус? — спросил он, а его громкий медный голос разнесся по всей площади. — Я слышал, ты принимал деятельное участие в Луперкалиях?

— Да, мне надо было отвлечь врагов от моих истинных намерений и дать им пищу для кривотолков, — ответил я лениво. — Впрочем, все эти вопросы я собираюсь решить на заседании комитов, которое хочу провести через час. Собери всех членов, я хочу узнать, как проводится подготовка к празднику Эквирий. Что-то, после Луперкалий я обнаружил в себе неистребимую тягу к развлечениям.

Я вежливо улыбнулся Цинне, а затем мои здоровенные телохранители отпихнули его и подошли к строю палатинов. Те сомкнули ряды, не собираясь пускать нас во дворец и я вопросительно посмотрел на Цинну. Чуть поколебавшись, Цинна отвел взгляд и громко сказал:

— Пропустите императора, тупицы, вы что, не видите его?

Палатинские схолы разошлись в стороны, причем двигались они четко и размеренно. Надо все-таки срочно приступить к обучению моего войска, быстро превратив его из сброда в великолепно вымуштрованных легионеров. Поручу это Лакоме и центурионам, прямо сейчас.

— Быстро перекусите и начинайте заниматься обучением солдат, — тихо сказал я Лакоме на ходу, подозвав его ближе к себе. — Хотя, знаешь что, гуннов пока что оставь в покое, сегодня пусть отдыхают. Эрнак пока побудет со мной, у меня есть для него отдельное поручение.

— Хорошо, доминус, — сказал Лакома и погладил себя по бороде. — Пообедать не мешает, у меня куска хлеба не было во рту со вчерашнего дня. Хотя, первым делом, доминус, я не отказался бы посмотреть на сто тысяч солидов, которые вы спрятали во дворце.

— Я и сам хочу взглянуть на них побыстрее, — сказал я. — Но у тебя мало времени, поэтому давай, сначала тебе нужно пообедать и накормить солдат.

Красная Борода очень хотел посмотреть на сокровища и мне пришлось надавить на него, чтобы убрался подальше. Ишь, чего захотел, чтобы тоже смотреть на царские сокровища. Я, конечно, понимаю, что сумма не такая уж и большая, в рамках империи, но все равно, деньги любят тишину, нечего показывать их своим подданным и вводить их в искушение.

Таким образом, когда я прошел в покои, то сначала отвел девушек в писцину, чтобы они искупались и привели себя в порядок. Затем оставил соратников в соседней триклинии, куда слуги начали носить еду, а сам прошел в свою спальню-кубикулу. Никакого тайника у меня, само собой, не было, хотя надо срочно сделать таковой. Во всяком случае там, в двадцать первом веке у меня была масса разных секретных хранилищ для денег, документов и оружия. Похоже, что здесь предстояло возобновить старую практику.

Вместо тайника я спрятал деньги в огромной вазе, стоявшей в моей спальне и прикрыл сверху покрывалами. Комната запиралась на ключ, а он хранился у меня в другом месте, в небольшой щели в стене соседней комнаты. В общем, достаточно удобное хранилище. Не совсем, правда, надежное, но на первый раз сойдет.

Ворвавшись в комнату, я проверил вазу и с облегчением обнаружил, что с деньгами все в порядке. Кликнув слуг, я приказал им пересыпать содержимое вазы в новый сундук и опять оставил его в спальне под охраной двух разбойников из палатинской схолы, а еще двоих рабов.

Затем, пообедав с соратниками и отдав поручения Эрнаку, я отправился на заседание комитов в сопровождении Донатины и Родерика. Уликса звала меня в спальню, но у меня хватило выдержки отвергнуть ее призывы на потом. По дороге, спускаясь по лестнице я выглянул во двор и обнаружил, что его уже очистили от солдат, а их самих перевели в казармы возле дворца. Теперь эти воинские помещения оказались заполнены до отказа.

До того, как я успел войти в зал, где проводилось заседание, мне навстречу вышла мать. Ее сопровождали мой младший брат Ульпий и сестренка Церера, следующие после меня по старшинству, и уже достаточно взрослые, чтобы начать участвовать в комитах.