Олигарх 2 (СИ) - Шерр Михаил

Подошедший ко мне Андреас, успокаивающе сказал:

— Все, они вышли из бухты, — и хотя Джузеппе тут же перевел его слова, мне показалось, что его понял и без перевода.

Глава 21

Нам надо было спешить, пока всё нам благоприятствует, сухо, достаточно тепло, спокойное море, ни одной не нужной встречи, но на дворе сейчас январь и дни достаточно короткие. А ночи здесь бывают не предсказуемые и может внезапно начаться какая-нибудь буря и даже пойти снег и прийти минусовые температуры.

До крепости было рукой подать, но шли мы целый час и когда подошли к крепости сразу поняли, что нас тут ждут.

Но турки ждали нападения с юга. Там они выставили свои посты и мы увидели даже две небольшие пушки. Дорога была прикрыта так грамотно, что прорваться по ней с нашими силами было не реально. Я сразу же подумал, что турки так насторожились после побега грека, но Андреас успокоил меня.

— Нет, этого не может быть. Я убежал через секретную бухту, а другим путем оттуда незаметно было не уйти. А такие посты они всегда выставляют всегда привозят важных пленников.

Фортуна сегодня явно была нашей подругой. Андреас только закончил говорить как из крепости выехала кавалькада всадников и быстро направилась на юг. Следом почти бегом отправились и большинство солдат с постов южнее крепости, пушки вообще остались без присмотра. Иван Васильевич успел пересчитать всех, кто покинул крепость, около тридцати конных, а всего почти сотня.

С севера был только один пост, если это можно было так назвать, возле небольшого костра, сидя с обнимку с ружьем, дремал всего один турок, да на полуразрушенных стенах иногда кто-то показывался.

Подождав полчаса, мы начали действовать. Корсиканец Паскуале взялся обезвредить дремлющего часового, ума для этого большого не надо. Но есть маленькая загвоздочка, к нему надо незаметно подойти.

За полчаса ожидания на стенах часовой показался только один раз и это давало нам шанс подойти к ним вплотную, если конечно Паскуале справится со своей задачей.

Паскуале справился, он подобрался к соне почти вплотную и затаился а какой-то каменной ложбинке. Корсиканец рассказывал, что в детстве получил прозвище змея, за свою способность бесшумно и незаметно двигаться среди камней или в траве. В свои тридцать пять он сохранил юношескую ловкость и подвижность и без труда подобрался к турку.

Когда на стенах в очередной раз мелькнула тень, мы начали действовать.

Паскуале уложил часового и устремился к стене. Всем остальным бежать надо было метров двести и мы быстро их преодолели. Сказать, что это мы сделали бесшумно можно было только с большой натяжкой, но на мой взгляд вполне приемлемо.

С нашей стороны ворот не было, одни единственные они были с южной стороны и Иван Васильевич с пятью моряками осторожно пошли к ним вдоль стены.

Паскуале быстро поднялся на стену и скинул две веревочные лестницы. Глядя как он ловко это делает, я подумал о меткости его детского прозвища. Подняться на стену по веревочной лестнице для моряка раз плюнуть, а вот Ланжерону, моим мужикам и естественно мне, пришлось труднее.

Мы с Петром поднимались последними, правда внизу осталось еще двое, им предстояла важнейшая миссия, подать на стены нужный инструмент.

Со слов Андреаса турки не очень опасались своих пленников, особенно греков. Бежать по большому счету было не куда, вокруг были только турецкие селения, а скрыться без помощи местных здесь невозможно. Уйти морем тоже нельзя, про секретную бухту знал только он, да и то его побег был чудом.

Но русских пленных турки все-таки опасались и у каждого на ногах были кандалы с гирей на тонкой, но крепкой цепи. Это украшение еще предстояло снять и среди нас были корабельные кузнецы с «Геркулеса» и корвета со своим инструментом. Вот его-то и надо будет поднять.

Когда я поднялся на стену все уже было кончено, четыре десятка турок взяли как говорится тепленькими, большинство из них спали на каких-то циновках возле нескольких очагов с раскаленными углями, накрывшись каким-то тряпьем. Псевдочасовой на воротах тоже дремал и снять его труда тоже не составило.

Сопротивление попытался оказать только один турок, единственный чисто и добротно одетый, остальные были как оборванцы. Он пытался брыкаться и визжал, как поросенок, поэтому его связали и заткнули ему кляп. Без сомнений это был турецкий начальник.

— Ваша светлость, офицеров нет, моряки наши есть, но только нижние чины, — ко мне сразу же подбежал один из моряков корвета.

— Давайте снимайте цепи, а этого, — я показал на связанного турка, — тащите сюда.

— Ваша светлость, разрешите мы с Джузеппе с ним поговорим? — Ланжерон успел подружиться с итальянцем и они вдвоем держали связанного пленного. — Он нам через пару минут всё расскажет.

Я, соглашаясь, махнул рукой и огляделся.

Пленных турки как скот держали в загонах. У русских было какое-то тряпье, а вот греки довольствовались старой полусгнившей соломой.

Русских пленных было девятнадцать, худые, грязные и изнеможденные. Двое уже не могли стоять, все кашляли. У многих были старые незаживающие раны. Греков было человек пятьдесят.

Мешки с инструментами были уже подняты и кузнецы готовились приступить к работе. Пленные похоже еще не осознали происшедшее и только услышав русскую речь, один из пленных моряков прохрипел:

— Братцы, наши пришли, пришли соколики.

Ланжерон выхватил шпагу и приставил её к груди пленного турка, а Джузеппе начал что-то ему говорить.

Наш контрабандист похоже был очень убедителен. Турок сменился с лица и начал что-то быстро говорить, треся головой. Анри тут же побежал ко мне.

— Ваша светлость, вон в той развалюхе, — француз показал на какие-то полуразвалины в дальнем углу крепости, — есть подвал, офицеры там.

Пленные русские офицеры действительно оказались в подвале этого полуразрушенного здания. Это был собственно не подвал, а выложенная камнем достаточно глубокая и просторная яма, закрытая сверху решеткой. Офицеров оказалось шесть человек. Двое из них были моряками и к моей огромной радости одним из них оказался Николай.

В каменном мешке узники оказались три дня назад, до этого четверых офицеров держали вместе со всеми русскими пленными. Несколько часов назад турки привезли пополнение: двух армейских офицеров, драгунского поручика и пехотного капитана. Оба были сильно избиты, особенно капитан, бедолага с трудом стоял на ногах. Железа на ногах офицеров не было.

Состояние Николая было самое плачевное, мало того, что он был как другие узники худой и изможденный, у него еще и нагноилась рана правого бедра и он не мог уже даже стоять.

Но меня Николай узнал сразу еще по голосу и позвал когда мы начали обыскивать развалины здания в поисках этого подвала. Благодаря этому мы их нашли почти сразу.

Сигнальную ракету Иван Васильевич выпустил как только мы начали атаку на турецкую охрану и когда наших офицеров выводили из развалюхи с моря раздался оглушительный залп карронад, а следом буквально через пар минут одиночные выстрелы трехфунтовых пушек. У меня сразу отлегло, наш бриг зашел в бухту и расчищает для нас пути отхода.

Иван Васильевич оказался хорошим командиром. Наших людей он разбил на несколько групп, все, как говорится знали свой маневр и были заняты делом.

Пленные турки бегали как угорелые выполняя наши указания. Десяток моряков с корвета под руководством самого Ивана Васильевича готовились к обороне. Десяток турок тащили на себе две скорее всего старые пушки. Я в этой допотопной артиллерии не силен, но то, что пушки времен Очакова и покорения Крыма понял сразу же.

Тем не менее наш командир принял решение поставить их у ворот крепости, максимально замаскировав. Грохот карронад слышен на всю округу и вопрос времени когда сюда пожалуют другие турки.

Другая команда под командой Паскуале занималась освобождением русских пленных и подготовкой к отходу. Реально кое-как могут передвигаться только освобожденные полсотни греков, а вот из двадцати пяти освобожденных русских самостоятельно до моря дойдет в лучшем случае половина, да и то со скоростью черепахи.