Пункт назначения 1978 - Виктор Громов

– Нет сдачи. Сын у вас – растяпа. Пятерку я потерял.

– Как потерял? – Не понял отец.

Я для наглядности пожал плечами.

– Не знаю. Дома взял, а в магазине не нашел.

– А брал зачем? – заинтересовался он.

Я решил зайти издалека. Кивнул на окно и поведал:

– Я фонарик разбил.

Отец усмехнулся и посмотрел туда же.

– Это я уже видел, – сказал он. – Как только умудрился? Жучки неубиваемые!

Я снова пожал плечами.

– Уронил.

– Это конечно хорошо!

Мать сняла последние котлеты со сковороды, загасила газ, вымыла руки и уселась на свой табурет. В ней снова проснулся боевой дух.

– Жучки, фонарики, это замечательно. Ты почему деньги взял без спроса?

С толку ее сбить было сложно. Поэтому пришлось отвечать.

– Вас дома не было, а я решил в магазин сходить. Продукты купить и фонарик заодно… Сначала взял рубль. Потом побоялся, что денег не хватит, и взял еще пять. И в кармане еще мелочь была…

Мама неожиданно успокоилась. Голос ее стал ироничным:

– Смотрите, какой хозяйственный выискался. За продуктами он решил сходить! Ага, как же, так я и поверила. Когда надо идти, не выгонишь, а тут вдруг сам побежал! Так и скажи, за фонариком пошел, а, чтобы нас хоть немного умаслить, решил еды купить. Умник!

Она усмехнулась.

– Ладно, хорошо, что признался. А то я отца чуть не заклевала.

Батя тут же взвился:

– Я же говорил, не я!

– Не ты, не ты, – она подошла к нему и обняла руками за шею. А потом сказала мне: – Ладно, добытчик, переодевайся, мой руки и за стол. Обедать будем. И Ирочку позови.

Котлеты были из кулинарии. Те самые, по одиннадцать копеек. К ним мама сделала пюре. Отец настрогал салат из помидоров с луком. Я нарезал пластиками мармелад и разложил на белом хлебе. Разлили по чашкам чай. Стол был готов. Только Ирка отказалась идти. У нее Тимур, почти победил Мишку Квакина. Ей было не до обеда. Мать для порядка поворчала, но загонять ее силком не стала.

Ели молча. Про деньги мне больше никто не напоминал. Только после обеда, собирая со стола грязные тарелки, мама вдруг задержалась возле меня и бросила между прочим:

– Кстати, ты, помнится, очень хотел сходить за продуктами?

Я едва не поперхнулся хлебом с мармеладом. Собирался? Вот еще… Начало мне не понравилось.

– Хотел-хотел, – подтвердил батя.

Мама обрадовалась поддержке.

– Так вот, немного отдохни и дуй в магазин. Хлеб и молоко сами себя не принесут. А я тебе список напишу, чтобы не вышло, как в прошлый раз с рынком.

Я вздохнул, куда деваться? Сам напросился. Потом встал, по холостяцкой привычке прихватил с собой чай и блюдце с бутербродом. Хотел завалиться в постель с книженцией, но не успел.

– Олег! – гневно окликнула мать. – Ты куда это еду потащил?

Я резко притормозил. Вот черт, за эти годы совсем забыл, что в нашей семье на подобное всегда было табу.

– Есть надо за столом! – сказала она наставительно. – Сначала доешь, потом иди отдыхать. Совсем разбаловался. Куда только отец смотрит?

Батя тут же развел руками. Весь вид его говорил: «А причем здесь я? Сижу, ем за столом, ничего никуда не тащу!»

Я усмехнулся, запихнул в рот остатки хлеба, залил их сверху чаем, прожевал. И тихо слинял. Спорить с матерью не хотелось. Мимо меня прошмыгнула Ирка и из вредности показала язык.

– Ира, мыть руки! – скомандовала мать.

Она нашла себе другой объект для воспитания

Свет в коридоре не горел. Отец убрался из кухни первым, шмыгнул в гостиную, улегся на диван. По телику начинались его любимые прыжки в воду. Значит, ему тоже будет не до меня. Это замечательно.

Возле зеркала я притормозил. Тень все еще была там. Далеко, на самой границе видимости. И она тоже меня заметила. Первой мыслью было, может, подождать до ночи, а потом протереть стекло, когда все лягут спать? Все равно из зеркала эта тварь вырваться не может. Все равно до ночи ничего не изменится.

Но следом пришло здравое: «Какого черта? Не стоит откладывать на потом то, что можно сделать сейчас». Я метнулся в спальню, вытащил из брюк тряпку, подаренную цыганкой и, сунув ее в карман, выглянул в коридор. Там по-прежнему было пусто.

Тогда я подошел к зеркалу почти вплотную, достал тряпку, развернул ее и приложил пеплом к стеклу. Рука предательски тряслась. Нервы у меня оказались не железные. В мозгу билась паническая мыслишка: «Вдруг ничего не выйдет? Вдруг все зря?»

Тень тут же ринулась вперед, мне навстречу. Пепел был для нее мучением. Пепел был для нее пыткой. От крика, от боли, от гнева стекло под моими пальцами завибрировало. Тварь с той стороны со всей дури врубилась в преграду. Потом еще и еще.

И тут я всерьез испугался, что стекло не выдержит, разобьется, разлетится на сотни осколков, вздрогнул и теранул тряпкой поверху. Тень дернулась и словно прилипла к стеклу. Прилипла и замолкла. Я сделал еще движение. Куда увереннее, куда резче.

Цыганская магия сработала. Я словно стирал фантом с зеркальной глади. Методично, одну его часть за другой: голову, плечи, тело, руки, ноги. Каждое движение тряпки, как ластик, убирало из глубины черноту. Пепел с ткани не сыпался вниз. Он совершенно непонятно прилипал к стеклу, вспыхивал мириадами алых искорок, просачивался, уходил внутрь и растворялся в зазеркальном омуте.

Жаль, до самого низа дотереть мне не дали.

– Ты чего здесь застрял? – спросил из-за спины отец.

Я скомкал тряпицу и, выпрямляясь, сунул в карман. «Ничего, – пронеслось в голове, – ночью протру еще раз. Как следует, без спешки». Вслух же я сказал:

– Штаны где-то испачкал, почистить решил.

– А-а-а, – батя оглянулся на кухню, приложил палец к губам, поманил меня за собой и произнес практически беззвучно, – иди сюда.