Красный Дракон Империи (СИ) - Панов Евгений Николаевич

— Служу Советскому Союзу!

— Он всё правильно сказал, — прервал Сталин собравшегося уже сделать замечание Ворошилова. По действующему Уставу принято говорить "Служу трудовому народу", — Именно Советскому Союзу товарищ Головин и служит. Думаю что скоро такая форма ответа будет прописана в воинских Уставах.

Последовавшее за награждением совещание надолго не затянулось и вскоре я вышел в приёмную.

— Поздравляю с высокими наградами, товарищ Головин, — Поскрёбышев встал и протянул мне руку.

— Благодарю, Александр Николаевич. Вы позволите воспользоваться у вас телефоном?

— Конечно, Виктор Михайлович, прошу Вас, — Поскрёбышев провёл меня в смежную с приёмной комнату, где сидели его помошники. Оттуда я набрал номер квартиры Стрельниковых в Ленинграде. На звонок никто не ответил, а у меня появилось какое-то чувство тревоги. Тогда я набрал номер нашей квартирной хозяйки, Суворовой Ирины Павловны. Трубку она взяла практически сразу, будто стояла рядом с телефоном.

— Добрый день, уважаемая Ирина Павловна. Это ваш квартирант Виктор Головин вас беспокоит. Не могли бы вы оказать мне любезность и сообщить о моём звонке вашим соседям Стрельниковым. У меня, к сожалению, не получается до них дозвониться.

— Ой, Виктор, здравствуйте. Я сейчас же непременно сообщу, не кладите трубку. Тут у нас такое творится, что не описать. Впрочем вам сейчас всё расскажут. Ожидайте минутку.

В трубку было слышно быстрые удаляющиеся шаги и хлопок двери. Меньше чем через минуту кто-то взял трубку и заплаканный голос Ольги произнёс, — Витя, папу арестовали.

Глава 11

На стоящем рядом с телефоном столе лопнул стакан в подстаканнике. Так, спокойно. Вдох-выдох, вдох-выдох. Урою, гадов. Узнаю, кто там в Питере такой не в меру ретивый и живьём закопаю.

— Оленька, успокойся. Всё будет хорошо. Расскажи мне когда и за что его арестовали? И где мама и Настя?

— Настя в школе, а мама пошла узнать что-нибуть о папе. Его арестовали три дня назад. Сказали что он подделал документы и готовил покушение на товарища Кирова, а нам, сказали, готовится к выселению, — Ольга снова заплакала.

— Оленька, милая, успокойся. Я со всем разберусь и всё будет хорошо. Верь мне. — я попытался передать через телефон волну спокойствия и уверенности. Не знаю насколько это получилось, но Оля заметно успокоилась.

— Спасибо, Витя, мне уже лучше. А ты как там? Я за тебя волнуюсь, — в голосе Ольги было столько нежности.

— У меня всё замечательно. Думаю что уже завтра буду у вас. Ждите.

— Я буду ждать тебя, Витя. Приезжай побыстрее, — от этих слов захотелось лететь как на крыльях.

Я поблагодарил Поскрёбышева и вернулся в кабинет Сталина.

— Что-то случилось, Виктор? — спросил Сталин, вставая из-за стола, за которым работал.

— Три дня назад в Ленинграде по обвинению в покушении на товарища Кирова арестовали отца моей невесты. Мне надо срочно туда, чтобы разобраться на месте.

— Отправляйся немедленно и наведи там порядок. Пора заняться и Ленинградом. Было принято решение о выделении тебе самолёта в качестве скоростного транспорта, так что отправляйся на аэродром. Там и самолёт и экипаж. Кстати, твои знакомые. Я позвоню туда и распоряжусь, чтобы они были в готовности, — Сталин искренне хотел мне помочь.

— Спасибо, Иосиф Виссарионович, — я так же был искренен.

— Отправляйся немедленно. Разберись со всем на месте, а потом там же и отдохни. И с невестой не забудь познакомить, — последнее Сталин сказал уже с улыбкой.

До центрального аэродрома домчались на одном дыхании. Со мной отправились четверо оперативников, с которыми я уже работал. Их, по личному распоряжению Сталина, прикрепили ко мне в качестве охраны. Хотя скорее всего как эскорт. Я сам себе охрана. На лётном поле нас ожидал одномоторный самолёт, с высоко поднятой кабиной пилота и пассажирским отсеком в фюзеляже. У самолёта прохаживался, притопывая на морозе, знакомый уже Сергей Сорокин, с которым мы сажали самолёт с взорванными горящими двигателями под Торжком. Увидев подъезжающую машину он приготовился отдать рапорт, но я нарушил его планы.

— Серёга! Здорово, пернатый! Ты где такой ероплан отхватил? — я был рад увидеть знакомого и рад, что у него всё в порядке и он по прежнему летает.

— Здравствуйте, товарищ Головин. Назначен к вам персональным пилотом. Самолёт заправлен и готов к вылету, — Сергей отрапортовал, вытянувшись по стойке смирно.

— Так, ты давай это брось, — сбил я ему весь пафос, — мы с тобой горящий утюг в поле ночью сажали, а ты мне тут рапОрты отдаёшь. Ты давай как-то попроще. Что это вообще за аппарат?

— Это новейший пассажирский самолёт ХАИ-1. 6 пассажиров везёт. Скорость до 300 км в час.

— Быстро это хорошо. Давай, запускай и на взлёт. Нам в Ленинград срочно надо, — и, обернувшись к своим сопровождающим, дал команду, — по коням, парни.

Перелёт, на этот раз, прошёл нормально. В Ленинграде сели уже через два с половиной часа, когда начало смеркаться. Успели засветло. На аэродроме не было никого из встречающих, хотя и предупредили заранее, чтобы прислали к самолёту машину. Ой, что-то мне подсказывает, что кому-то не поздоровится сегодня. Машину взяли у начальника аэродрома. Он артачился ровно до того момента, когда я распахнул своё пальто. Орденский иконостас мог впечатлить любого. Здесь с орденами пока не густо. Часто те, кого наградили, потом везде так и пишут, орденоносец такой то. Гордятся люди своими наградами.

До управления НКВД на Литейном доехали быстро. При входе в здание меня попытался было остановить дежурный, но увидев моё лицо и ряд орденов под расстёгнутом пальто и звезду Героя, быстро сделал вид, что его тут и не было. Слухи о прошедших в Москве арестах докатились и сюда, обрастая по пути небылицами и домыслами. В коридоре я выловил какого-то хлыща в щегольской форме с тремя кубиками в петлицах.

— Где начальник управления Медведь[30]?

Хлыщ попытался было начать возмущаться, но, получив удар по печени, скорчился на полу. Коридор вмиг опустел. Слухи о личном палаче Сталина в белом френче начали превращаться в реальность. Подняв за шкирку хлыща, так что его ноги болтались над полом (спасибо Силе), я повторил свой вопрос.

— Где Медведь?

— А ну, руки вверх! — раздалось из-за спины. В коридоре стоял ещё один в щегольской форме и целился в меня из нагана. Да у них тут что, конкурс красоты среди сотрудников? Ну я им сейчас устрою выход на подиум. Отшвырнув в сторону болтающееся в руках нечто в форме я обернулся к новому действующему лицу. Пока ещё действующему.

— Оружие убери, идиот.

— Руки вверх! Стрелять буду!

Нет, ну точно идиот. Направлять оружие на спецгруппу госбезопасности, да ещё и на меня, это надо быть клиническим придурком.

— Стрелять? А это хорошая идея. Я дам тебе возможность выстрелить в меня трижды. После первого выстрела у тебя будет 10 лет лагерей, если не бросишь оружие после второго и не встанешь на колени, то с тобой сядут все твои родственники, а если сделаешь третий, то ты сам себя убьёшь и сделаешь это так, что страшно станет всем. Решай, — конечно отправлять в лагеря его родню я не собирался, но припугнуть стоило.