Скорость. Назад в СССР 2 (СИ) - Хлебов Адам
Судя по ее голосу и обрывкам фраз, она заказала междугородний телефонный звонок, в глаза сказала, всё что она о них думает, припомнила и утюг, и гостинцы, и так наставляла нашим деревенским родственникам за жадность, эксплуатацию, условия жизни, что те вообще пожалели о том, что родились на белый свет.
Вот так Татка прикрывала, помогала и заботилась обо мне.
Так продолжалось класса до третьего, максимум до четвертого, а потом я подрос и сам стал заботиться о ней.
Мы уже перестали играть в детские игры, у каждого появились новые интересы и увлечения.
Татка занималась спортом, успев перепробовать гимнастику, плавание, настольный теннис и волейбол. Я все больше погружался в мир автомобилей.
К тому времени она подросла и ее фигура уже по-женски оформилась. Ее детские смешные конопушки на лице куда-то исчезли, можно сказать, что она стала видной девицей.
Я стал замечать медовые взгляды пацанов постарше, и уже знал, что означают якобы «безобидные» хватания за руки и попытки пообниматься.
Я никому не позволял прикасаться к ней, и она всегда чувствовала мою защиту в этом вопросе.
Однажды один такой навязчивый ухажер-семиклассник, схвативший ее как бы «в шутку» за руку, отпихнул меня и грубо предложил мне проваливать, когда я потребовал немедленно отпустить сестру.
Не долго думая, я схватил лежащий поодаль камень и шарахнул семиклассника по голове. На месте удара появились капельки крови.
Увидев собственную кровь, тот отпустит руку Татки и немедленно ретировался, обозвав меня настоящим психом, рассыпая проклятия и ругательства. Он проживал в соседнем подъезде.
Я думал, что мне, как минимум предстоят разбор полетов с родителями этого чувака, его папаша был какой-то важной шишкой и за ним приезжал персональный водитель на Волге.
А как максимум, придется драться и получать тумаков от его друзей. Но к моему удивлению ничего не произошло.
После недельного ожидания, я случайно встретил его на улице, он нахмурился, отвернулся и прошел мимо, ничего не сказав.
Он полностью проиграл тот «бой». И вряд ли в будущем станет хватать девушек за руки без их желания или позволения.
Случай весело обсуждался в школе, в старших классах. Кто-то наблюдал эту картину и растрезвонил среди Таткиных сверстников.
Хоть мой оппонент был физически сильнее и крепче, я осознал, что внутренний стержень и уверенность в своей правоте играют не последнюю роль в мужских конфликтах.
Ведь я видел, как этот семиклассник отдубасил одного из своих ровесников.
Именно тогда я понял, что мне необходима, какая-то система самообороны и записался в секцию бокса.
Среди старшеклассников за мной на некоторое время закрепилась слава «психа», с которым вовсе не стоит связываться.
А на меня с Таткой, идущих вместе в школу, многие поглядывали с уважением.
Со стороны могло показаться, что я вообще никого не подпускаю к сестре, лишаю право на выбор среди парней и патриархально диктую ей свою волю.
Но на самом деле это не так. У нас с ней не было секретов даже в сердечных делах. Я точно знал, в кого из парней она была тайно влюблена.
Как обычно бывает в таких случаях, моя сестренка безответно втюрилась в девятиклассника, который, увы, уже встречался с другой.
Татка по девичьи переживала, иногда тосковала и говорила, что в жизни нет счастья и настоящей любви.
Я ее успокаивал, говорил, что он не стоит даже мизинца моей прекрасной сестры, что он еще очень пожалеет, когда сестренка встретит своего мужчину.
Она обнимала меня и говорила, что никто в жизни ее не понимает лучше меня. Ну разве, что Настя.
Я тоже обсуждал своих девчонок с Таткой совершенно без опасений быть осмеянным.
Если у меня возникало желание поделиться, я честно рассказывал про свои симпатии и детские влюбленности, я знал, что тайны моего сердца не будут преданы огласке.
Единственное о чем я не мог поведать сестренке — это, то как будоражит мою кровь ее лучшая подруга Настя.
* * *
Когда мы шли здороваться с Трубецким, она заговорщицки спросила тихим голосом:
— Ну-ка выкладывай, кем тебе приходится эта симпатичная особа?
Глава 20
Если у меня возникало желание поделиться, я честно рассказывал про свои симпатии и детские влюбленности, я знал, что тайны моего сердца не будут преданы огласке.
Единственное о чем я не мог поведать сестренке — это, то как будоражит мою кровь ее лучшая подруга Настя.
Когда мы шли здороваться с Трубецким, она заговорщицки спросила тихим голосом:
— Ну-ка выкладывай, кем тебе приходится эта симпатичная особа?
* * *
— Да мне тоже очень интересно, это твоя новая девушка? — посмеиваясь спросила Настя.
— Это моя коллега, она тоже гонщик, — ответил я спокойным голосом, исключающим двоякое толкование мооих слов.
Я не стал упоминать факт, что мы тренируемся и будем выступать на машине, которая принадлежит Саше.
— И кто же из вас круче?
— Много будете знать, скоро состаритесь. Игорь Николаевич, позвольте вам представить мою сестру Наталью, — я обернулся в сторону сестры, — и нашу общую подругу Анастасию.
Трубецкой уже вылез из-за руля. Он направился к нам и вежливо поклонился, совсем немного склоняясь и сохраняя аристократическую осанку.
Он поочередно взял правые кисти рук и поднес к своим губам, но не коснулся, а лишь сымитировал поцелуй.
— Девушки позвольте представить вам нашего руководителя команды, победителя гонки Ля Тарга Флёрио в Италии, победителя гонки Серки де Ромпа, призера Гран-при Монако, князя Трубецкого Игоря Николаевича.
— Боже, сударыни я пленен вашей красотой, — Трубецкой улыбался, — кажется, небеса разверзлись и оттуда спустились два нежных ангела.
Девушки засмущались, они опустили глаза и изредка смотрели на него так будто впервые пришли на бал в царские палаты.
А князь умеет делать комплименты.
Я уловил за спиной какое-то движение. Обернувшись я увидел, как Саша, надев черный шлем, облаченная в желтый облегающий фигуру гоночный комбинезон, садится за руль нашего «Сокола».
Девушка была хороша. Она явно слышала комплименты князя и психовала.
Не спросив ни у кого разрешения, она завела машину выехала на стартовую позицию.
— Подожди, нужно же подготовиться… — обратился я к ней
— Мне не нужно!
Она врубила передачу и под удивленные взгляды Славы и Артура рванула с места. Я посмотрел на солнце.
Оно здорово припекало. В августе в Москве или дожди или жара, третьего не дано.
Я посмотрел на Трубецкого. Князь неодобрительно покачал головой, но тут же провожая взглядом машину, добавил:
— Управление собственными эмоциями и гневом тоже часть тренировочного процесса. Пусть привыкает. Ведет себя, как пацанка. Но я это исправлю, никогда не поздно учиться хорошим манерам. Будем надеяться, что она не натворит глупостей.
Я посмотрел вслед стремительно удаляющимся желтым Жигулям.
— Что это с ней такое? — спросила Татка.
Ко мне с двух сторон подступили Настя и Татка. Наверно в профиль мы смотрелись, как комсомолец и две комсомолки с плакатов, тревожно вглядывающихся вдаль или в светлое будущее.
— Наша принцесса в гневе, — отшутился подошедший Артур, — пойдемте пить кофе, она вернется только минут через шесть.
— Принцесса? Почему не королева? Классно звучит — королева автогонок, — спросила Настя обернувшись к Артуру.
Тот скромно потупил взор в асфальт. Я его не узнавал.
— Знаете ли, Анастасия, дело в том, что королева может быть только одна, а принцесс много. К сожалению, не всем дано стать королевой.
Женская красота творит чудеса. Прав был Федор Михайлович Достоевский. Матершинник и грубиян старательно подбирал в своем лексиконе слова, для того чтобы понравиться Насте.
