Стиратель границ. Том 1 (СИ) - Андрей Валерьевич Степанов
— Плохой сон, — решительно ответил Латон. — Ведь сбылось многое, да и я себя… как видишь…
— Вижу, — мои глаза начали слипаться. — Но ты должен ответить… почему ты не начал строить деревню…
И я, завалившись набок, отключился. Третий раз за четыре дня. На сей раз без снов, но, когда я пришел в себя, после черноты я смог увидеть лишь играющие на стене тени.
— Наконец-то, — услышал я шепоток.
— Кто здесь? — спросил я, с трудом узнав собственную избу.
— Ония, кто же еще, — ласково проговорила девушка. Я повернул к ней голову. — Не шевелись, тебе надо беречь силы. Мьелдон сказал, что твое истощение больше магическое. Звучит странно, но… я ему верю. Да и раны твои… тоже страшные. Что случилось? Левероп рассказал, что вы ходили к Латону, на вырубку. Но больше не сказал ничего.
— Где он сейчас? — спросил я хрипло.
— Пить? — заботливо произнесла Ония. — Должно быть, ты рад, что выбрался оттуда. Там было жутко. Другие говорили что… в общем, слухов всяких ходит по Рассвету.
— Где Левероп? — повторил я, отпив из предложенной кружки. Вода освежала и прохладой растекалась внутри.
— В первый же день пропал в таверне Мати, — начала Ония издалека. — Потом он заходил пару раз. Последний был вчера.
Я попробовал собраться с мыслями, но вскоре понял, что лучше спросить, чем считать:
— Сколько дней я так пролежал?
— Неделю, — вздохнула Ония. — Но вроде бы ничего страшного не произошло. Фелиппен подлатал тебя и других лесорубов. Тех, кто вернулся, конечно же.
— Скольких мы потеряли?
— Всего… Отец сказал, что пятнадцать человек. Каким чудом вас всех оттуда вытащили, я до сих пор не понимаю.
— Может, стоит спросил Леверопа, — попробовал улыбнуться и пошевелиться я, но Ония тут же погрозила мне пальцем:
— И не думай двигаться, — строго проговорила она. — Фелиппен запретил тебе шевелиться, пока он не явится.
— Когда же он явится, чтобы снять свой запрет?
— Я скажу, что ты очнулся, когда кто-нибудь придет меня сменить.
Глубоко вдохнув, я затих. Бок кололо, раны болели. Причем стоило мне пошевелиться, как я ощутил боль и в другом боку.
Вот незадача. Сходил в экспедицию, когда надо было сразу собирать вооруженные отряды!
— Кто-нибудь ходил в тот лес после нас?
— Нет и люди теперь вообще боятся туда ходить, — ответила Ония. — Так что у нас прекратились поставки леса. Даже то, что лежит на Южную — не трогают.
— Хорошо, когда ты в курсе происходящего, — пробормотал я. — Как дела у твоего отца?
— Старается. Расселил почти всех беженцев. Сказал, что для тебя остался выделен дом. Ты же хотел забрать в два этажа дом для себя?
— Было бы неплохо, — ответил я. — Говорят, что у правителя должен быть большой дом, чтобы внушать людям доверие. А я пока и без дома не могу справиться. За неделю наверняка столько всего случилось…
— Начались дожди, — вполне обыденно начала Ония. — Фелида к тебе не заходила ни разу, — тем же тоном произнесла она.
— А причем тут Фелида? — спросил я.
— Ну, говорят, у вас что-то… — она осеклась. — Извини. Мне не стоило говорить об этом.
— Не знаю, что там говорят люди, но у нас ничего нет, — сердито ответил я.
— Тише-тише, — Ония тут же наклонилась ближе. — Фелиппен сказал…
— Мне нужен Мьелдон, а не Фелиппен! — в том же духе продолжил я. — У него должно быть решение для меня!
— Какое решение, — то ли смеясь, то ли плача, произнесла Ония. — Ты неделю без движения был. И без сознания. Для тебя нет решения — только еще неделю провести в постели!
Ее тон был почти приказным. Я же в голове у себя крутил всяческие ужасы, в которых и без тварей из леса погано было.
Если я неделю провел в избе, без сознания, не показываясь людям, то что же эти самые люди теперь думают о происходящем! Лесорубы наверняка такого понарассказывали, раз в леса люди не ходят. И Ахри, надо думать, тоже не ходит! Целая неделя без охоты. Потерянное мясо и шкуры…
Но это было не самое страшное. В один день пострадал и я, и Латон. Он точно потерял немного репутации — ему и терять особенно нечего было. Другое дело, что теперь люди про меня думают. Об этом я тоже решил не размышлять и спросил Онию.
— Я считаю, что ты дурак. А люди — что ты герой, — кратко заключила она, повергнув меня своими словами в пучину сомнений. — Отец говорит, — продолжила Ония, как ни в чем не бывало, — что из тебя вышел бы отличный полевой командир. Что ты можешь за собой людей вести, хоть на смерть. Но как правитель — ты слишком отчаянный. И тебе надо быть спокойнее. Не лезть везде самому.
— Пока нельзя иначе. Деревню надо создать. Только теперь иначе пойдем, — решил я.
— Ты опять за дело берешься… — устало произнесла Ония.
— Он что, очнулся? Я слышал разговоры… — в избу вошел Левероп.
— Хотя бы ты в порядке! — воскликнул я на радостях, но застонал — изба поплыла перед глазами.
— Ты уж точно не в порядке, — мординец присел на край кровати. — Если ты опять считаешь, что мир без тебя там с ума сходит, то ты ошибаешься.
— На мир все плевать, мне важен Рассвет, — простонал я, пытаясь прийти в себя. Но изба продолжала плавать. — Может, раз ты пришел, Ония приведет Фелиппена?
— Сейчас ночь, — сказал Левероп. — Фелиппен спит, он и так постоянно занят, — телохранитель покачал головой. — Постоянно то с одним, то с другим. То с другой! — добавил он вдруг.
— Что-то еще случилось? — забеспокоился я.
— Тише, — снова умоляюще взялась за меня Ония.
— Да ба… женщины рожают, — пожал плечами Левероп. — Трое за неделю. Так что у нашего Фелиппена руки вечно в крови.
— Ладно. Я подожду утра, — согласился я. — Но только если ничего дурного за неделю больше не произошло.
— Условия еще ставит, — усмехнулся Левероп. — Нет, не произошло, хотя для тебя, вероятно, это ужасно?
— Хватит насмехаться над ним! — воскликнула Ония.
— Севолап здесь?
— Поселился в Рассвете. Грозился, что будет с тобой разговаривать иначе, когда ты придешь в себя.
— Мало я его значит… — я поджал губы.
— Мало? — дернул бровью Левероп.
— Я же его тоже молнией бахнул.
Мординец рассмеялся громко, а Ония, к моему удивлению, сдержанно хихикнула.
— Его здесь не любят. Он и при тебе ходил по Рассвету так, точно это его земля. А когда узнал, что ты без сознания, попробовал было приказы раздавать, но его никто не слушал. Впрочем, многие знали, кто
