Витязь на перепутье - Алексей Птица
— Пся крев, — стал ругаться поляк. — Смотри, не сдохни раньше времени, а то получится плохой слуга. Начинаем, Рюзак⁈
— Начинаем, — согласился тот. — Ты только сам выйди из знака.
Поляк, ещё раз выругавшись, покинул периметр пятиконечной звезды, чтобы встать рядом с шевалье и поджечь оставшуюся незажжённой свечу. Взяв в руки череп и нож, Ежи застыл в нетерпении. Он успел порезать жертву ритуальным кинжалом и теперь не сомневался в том, что всё пройдёт по плану.
Француз не был так уверен в удачном исходе эксперимента, как поляк. Всё же, опыт он имел гораздо больший и трезво оценивал возможности жертвы. Проверив все приготовленные атрибуты ещё раз, де Рюзак взял в руки книгу заклинаний и начал процесс инициации жертвы в беса. В сильного и беспощадного беса, что будет служить только ему, а не глупому поляку. Для этого нужно лишь подправить пару слов в длинном заклинании, привязав новоявленного монстра только к себе.
Начав речитативом, он сначала медленно и нараспев, а потом всё быстрее, повышая голос, стал петь заклинания. Поляк вторил французу, повторяя слово в слово. Вадим молчал, не в силах пошевелиться от усталости и боли, но сознания не терял и воспринимал всё происходящее как странный фарс.
Он чувствовал, что ничего у этих двоих не получится. Его организм уже претерпел все необходимые изменения и приобрёл иммунитет ко всему, что здесь могло его убить, кроме холодного и огнестрельного оружия. Да, ему можно оторвать голову лапами или вырвать сердце когтями, тем самым лишив жизни, но заразить какой-либо болезнью или вирусом уже невозможно. Максимум того, что с ним произойдёт — это кратковременная лихорадка, которая будет побеждена его кровью, переработана и исторгнута прочь, другого не дано.
Вадиму хотелось рассмеяться в лицо этим двоим, но подобную глупость не стоит делать, пусть израсходуют силы, что даст ему кратковременную передышку, а дальше он сможет найти возможность им отомстить, и сделает это живым, а не мёртвым. В этот момент ему в глаза ударило какое-то сияние, и он невольно прикрыл их, чтобы уже в своей голове увидеть медленно открывающие огромные врата.
Они казались сделанными из толстого чёрного железа, покрытого затейливыми завитушками, что складывались в различные узоры и изображения неведомых птиц и животных, иногда настолько причудливых или фантастичных, что человеческий мозг отказывался в них верить и воспринимать.
Двери открывались всё больше, давая возможность в них выйти или наоборот кому-то зайти. В открывавшуюся щель виднелось чёрное пространство, что вскоре стало рябить от присутствия многочисленных разноцветных точек. По мере того, как щель становилась шире, количество точек увеличивалось, они становились мельче, вспыхивая мириадами разноцветных огней, чем поражали любое человеческое воображение и дарили неизмеримую тревогу и божественный трепет одновременно.
— Это космос! — невольно шепнули губы Вадима, — и сразу же вслед — Врата мира! Это Врата мира!
— Ты прав, — донёсся до него знакомый голос. — Ты прав, а они нет, поэтому тебя ждёт большое будущее, а их короткое настоящее. Они ошиблись, открывая ворота. Они не ведают, что творят, думая, что превращают тебя в могущественного раба, а на самом деле дают тебе возможность покинуть этот мир. За открывающейся дверью тысячи миров и биллиарды путей, что неведомы никому из ныне живущих. Не предназначены они и для тебя, а значит, тебе нет туда пути, и страж ворот о том знает. Он сейчас изрядно удивлён тем, что они открываются, покорные воли каких-то глупцов.
— Как так получилось? — шепнул Вадим.
— Это потому, что древние сатанинские псалмы, которые они сейчас читают, искажены самой природой твоей души. Если бы ты был человеком этого мира, то у них бы получилось исполнить задуманное. Но ты из другого мира, ты из нашего и в тоже время совсем не нашего будущего, и твой путь затерян среди этих дорог. А как выбрать именно ту, на которую должна ступить твоя душа?
— Как? — снова шепотом выдохнул Вадим.
— Никак. Они не знают. Ты не знаешь, не знает твоя душа, и моя душа тоже не ведает ответ на этот вопрос. Быть может, в курсе страж ворот, но у него есть планы гораздо весомее планов этих двоих. У него нет времени на решение судьбы одной из триллионов душ, о которых он и знать не знает, а потому, сейчас он явит себя и дверь мира захлопнется, скорее всего, навсегда. Он идёт, я ухожу. Прощай.
Вадим глянул в сторону огромной двери, приоткрытой уже почти наполовину, и увидел нечто ослепляющее, страшное и в тоже время невообразимо красивое. Видение вызвало у него такой восторг, что сердце буквально задохнулось от охватившего его трепета и в тоже время это нечто оказалось настолько отталкивающе-безобразным, что всё внутри тут же охватил невообразимый ужас от вселенского мрака, что истончал образ этого неземного существа.
Волна жуткого потустороннего холода ринулась вперёд, проникнув из-за двери и устремилась к двум недотёпам, что вздумали решать судьбу человека из другого мира. Резкий порыв космического вакуума хлестнул створки двери, тут же закрыв их наглухо.
Удар оказался настолько страшной силы, что Врата Мира вздрогнули от верха до самого низа. Покрытые фантастическими узорами створки угрожающе скрипнули и мгновенно закрылись, издав оглушающе-громкий гул вселенского краха.
На мгновение Вадим смог узреть иссиня-чёрный чешуйчатый хвост неведомого существа, и тут же всё померкло перед его глазами. В пещеру резко проник жуткий холодный ветер, от дуновения которого мигом погасли все свечи, а стены, пол, потолок и окружающие предметы мгновенно покрылись изморозью, а потом долетел инфразвук, выбивший из рук поляка и француза ритуальные ножи, а самих их отбросил прочь.
Измятые, как от удара страшной силы, тела разлетелись в разные стороны бесформенными куклами, а Вадим взвыл от боли тонким жутким голосом. К нему как будто подвели ток огромного напряжения, оставив на теле жуткий электрический ожог, что позднее сформировался в чёрную печать избранного и отверженного Стражем мира. Ну, а пока он лишь потерял сознание.
Глава 15
Капище и сабля
Сколько Вадим провалялся в беспамятстве, он не знал. Трудно судить о том, о чём не имеешь ни малейшего понятия. Очнулся он лежащим навзничь. С трудом приподняв голову, осмотрелся вокруг. Глазам открылась неприглядная картина реализации обряда культа смерти, что оказался застигнут врасплох самой смертью.
