Витязь на перепутье - Алексей Птица
— Почему, сказала, но не всё. Всё тебе знать совсем необязательно.
— Тогда скажи сейчас.
Старуха искоса взглянула на девушку.
— Он тогда при смерти был. Болотная нечисть его изодрала, а я снадобье лечебное готовила, чтобы выжил. Ворон прилетал и доставил ему мои настои.
— Он жив? — сердце девушки неожиданно громко-громко забилось, но голос не выдал нахлынувших эмоций, только стал более напряжённым.
Старуха сделала паузу, но девушка выжидательно молчала, ничем не выдавая своих чувств к парню.
— Насколько я знаю, он жив, но снова попал в очередную передрягу. А тебе нужно думать о себе и успеть добежать до места силы, пока не облетели последние листья.
— Я успею. А я могу ему помочь?
— Можешь, — усмехнулась ведьма, — если вовремя добежишь до места силы.
— И что? Чем тогда я ему помогу?
— Чем? Не знаю пока, но он тоже туда идёт.
— Да⁈
— Да. Поэтому собирайся, да ничего нужного не забудь.
Узнав такие новости, Роса даже не знала, радоваться ли ей или огорчаться. В любом случае, с Зимогором она сможет встретиться, и тогда станет всё ясно. Может, продолжение их знакомства и помощь сблизит их, а может, совсем наоборот. А в том, что поддержка будет обоюдной, Роса не сомневалась. Не такой Зимогор человек, чтобы оставить бедную девушку-оборотня. Он поможет ей, а она ему, если он захочет, конечно.
От этой мысли девушке сразу стало теплее и светлее на душе. Всегда хорошо, когда тебя кто-то ждёт или хочет увидеть, а Зимогор уж точно будет рад встрече. Она видела взгляд юноши и чувствовала его желание обладать её телом. Всем самцам это надо. Ну, что же, пусть попробует, и она… Что она, додумывать не стала, а убежала к себе на чердак. Ей ещё нужно всё собрать и отоспаться перед дальней дорогой.
Опустившись на душистое сено, она вновь погрузилась в девичьи мечты, что будили в ней страсть так же, как и в обычных девушках. Вот они вместе, вот бегут, она в обличье рыси, а он, он, он. Тут она не выдержала и зарыдала, потому как Зимогор мог быть только человеком и больше никем.
Да, существовала возможность его инициировать, но это лишь в случае его сознательного согласия и наличия любви к другому оборотню. Только тогда у них может получиться пара. Роса не хотела своему ребёнку той же судьбы, что произошла с ней: быть чужой для матери и не знать своего отца. И из близких с ней все это время находилась лишь бабка, старая ведьма. Да, она заботится о Лисе, но заменить ей мать и отца так и не смогла.
А девушке хотелось бы полноценную семью, и чтобы у них даже появилась своя собственная стая или хотя бы маленькая деревня оборотней, в которой они смогли жить, наслаждаясь друг другом. Увы, Роса вздохнула, понимая, это всего лишь глупые мечты. Она сразу вернулась из мира грёз в обычный мир и, не сдержав слёз, уткнулась в подушку, набитую мягкими перьями лесных птиц.
Два дня незаметно пролетели в сборах, и вот Роса уже стоит на пороге с большой котомкой за плечами. В ней одежда, на случай встречи с людьми, запас продуктов, зелья, лекарства, мази и магические амулеты. Даже есть оружие, небольшой костяной кинжал, что с лёгкостью режет и плоть, и шкуру.
— Ну всё, Роксолана, береги себя и смотри в оба, — обратилась с напутствием старая ведьма. — Я буду следить за тобой и направлять, а быть может и помогать по мере сил. Мало их сейчас у меня, но все они пребудут с тобою. В добрый путь!
Роса кинулась к старой ведьме, обхватила её тонкими руками, покрытыми белесыми густыми волосками, и залилась слезами. Хныкала она недолго, быстро справилась с эмоциями, отошла, последний раз взглянула на свою бабку и, развернувшись, побежала прочь.
Немного отбежав, она обернулась в рысь и, держа котомку уже в зубах, потрусила вперёд, быстро затерявшись между стволами деревьев. Старая ведьма тяжело вздохнула и ушла в резко опустевшую избушку. Она сделала для бедной девочки всё, что могла, но Боги так решили и теперь всё зависит не от неё.
* * *
Несколько по-другому складывалась судьба других людей, связанный с Зимогором общей канвой событий. Шевалье де Рюзак добрался до Москвы намного раньше, чем Белозёрцев, но город не встретил его блинами и распростёртыми объятиями, скорее наоборот. Французы, проживающие в Иноземной слободке, отнеслись к его приезду весьма холодно, да он и сам не напрашивался к ним в друзья. Он приехал в Москву, чтобы заработать денег и скрыться от преследования и не понятно, чего желал больше.
Помыкавшись и предлагая всем подряд свои услуги, он в конце концов вышел на коллег по некромантии, а те посоветовали пока не высовываться и отправиться в одну из тайных лабораторий. Куда как раз возвращался её владелец, поляк, что успешно спрятался за личиной православного послушника.
Шевалье были безразличны чужие моральные принципы, он лишь желал устроиться здесь как можно лучше и стать своим среди чужих. И он поехал в лабораторию, которая ему совершенно не понравилась. Расположенная где-то в глуши, возле православного монастыря, она больше напоминала пещеры первых схимников, что претило французу, но других вариантов никто предлагать не собирался.
Пробыл там Шевалье де Рюзак недолго и только приступил к обширным экспериментам под руководством хозяина лаборатории, когда сюда нагрянул его старый знакомый. Увидев которого, француз поначалу растерялся от удивления, а потом даже обрадовался: как раз и долг вернёт. В смысле, не будет долго мучить неизвестностью.
Ежи Менжинский, он же Василь Кука оказался вторым помощником келаря из монастыря, что уехал в Москву, чтобы никогда не вернуться. Нет, он вернулся, но не в монастырь, а в свою, как он называл, берлогу. Сюда же привёл и нового напарника, так как старого пустил на эксперимент, что закончился весьма неудачно, отчего его старая лаборатория оказалась разгромлена, а сам напарник убит с превеликим трудом, аж вспоминать неохота.
Но сейчас, набравшись опыта в чёрной магии и некромантии, он мог продолжить свои научные изыскания, а уж с новым опытным напарником переселиться куда-нибудь подальше от опасного соседства, благо у него уже имелась на примете парочка весьма удобных и густонаселённых мест. Но тут попался этот молодой литвин, и всё стало гораздо интереснее.
— Что ты с ним предполагаешь делать? — спросил шевалье у Ежи,
