По шумама и горама (1942) (СИ) - Соболев Николай Д. Н. Замполит
Фельдполицайкомиссар скривился и успокоил занывшие зубы глотком коньяка.
Да, в Хорватии действуют четники Дреновича и он недавно пошел на переговоры с усташами — местные хвастались, что получили вокруг «воеводы» несколько источников. Надо будет забросить им информацию о Сабурове, он наверняка действовал с опорой на тамошних бандитов.
Край неба едва посветлел, намекая, что вскоре окрасится розовым. Можно попробовать снова заснуть, но возбуждение не унять, сердце все еще гоняет кровь в режиме опасности — пока успокоишься, все равно настанет пора подниматься.
Юрген натянул брюки, с облегчением нащупал «вальтер» в кармане, накинул подтяжки и, прихватив недопитый коньяк, отправился к приемнику.
Под жизнерадостное бухтение о великих победах на Востоке, прорыве фронта, захвата русского городишки Воронеш и успешного продвижения к Росто-ам-Дон, он прикончил коньяк. Поигрывая пустым стаканом, прослушал перечисление трофеев после великого триумфа — взятия Тобрука, Бариды и Сиди-Барани. Судя по тому, что уже недели две о новых победах в Африке не слышно, Роммель с итальянцами завязли где-то под Мерса-Матрухом.
Клопф нервно дернул щекой и поймал музыкальную станцию.
Бог с ней, с Африкой, тут растет болячка похлеще ноющих зубов — на носу большая операция против четников в Поморавле и Копаонике. Собственно, в операции ничего страшного нет, беда в том, что она станет боевым крещением для дивизии «Принц Ойген», как только доформируют второй горнопехотный полк. Собственно, в боевом крещении тоже ничего страшного нет, горе в том, что на это мероприятие съедется большое начальство. Собственно такие визиты тоже не страшны, если только это не лично рейхсфюрер СС.
И потому усиливается режим, вводятся дополнительные мероприятия против бандитов и подполья от Ужице до Кралево. Одно счастье — фельдполицайкомиссара это хоть и касалось, но только как исполнителя. Коллега Рольф в стремлении выслужится оттер его от руководства оперативными мероприятиями и теперь все шишки падут на его голову.
А что шишки падут, многолетний опыт вещал со всей определенностью.
Не могут не пасть — слишком там все разнородно. Слишком сложно координировать усилия немецких частей, болгарской дивизии, сербов Недича, Русской Охранной группы. Слишком мало доверия у него ко всему этому славянскому сброду, да еще и не любящих друг друга. Как там было в донесении? «При полку, для партизанских действий, 21 июня сформирована охотничья команда под командой лейтенанта Флегинского». Доморощенная ягд-команда, только представить, как они влезут в этот котел…
Надо будет поднять старые дела и те досье, по которым не принято решение на вербовку. За истекшее время некоторые могли изменить свои позиции, да и в новой ситуации к ним наверняка возникли новые подходы. Два-три десятка новых источников информации в любом случае прикроют фельдполицайкомиссара от возможного недовольства свыше.
А когда четников возьмут за шкирку, надо будет перетрясти и отфильтровать пленных. Не может быть, чтобы никто ничего не знал про Сабурова…
* * *Жрать хотелось неимоверно. Третий день мы шли практически на подножном корму, хорошо хоть нынче лето, можно кору поглодать.
Обратная эмбаркация, как по-научному называется отход после акции, тоже планировалась от отряда к отряду, с рук на руки. Но — человек предполагает, а бог располагает. У нас тут война, один отряд после боев с усташами и немцами отступил, другой передислоцировался по приказу Главного штаба Хорватии (ага, обычное несогласование), третий проходит переформирование в бригаду и вовсе не там, где мы ожидали с ним соединиться. Хорошо хоть проводники есть.
— Ничего, другови, — утешал старший из них. — Сейчас отрог перевалим, там долина, в долине села…
— А в селах четники, — буркнул Бранко.
— Или усташи, — словно выругался Марко.
— Или итальянцы, — флегматично добавил Глиша.
— Или все вместе, — примирительно суммировал я.
— Может, привал? — из хвоста цепочки раздался слабый голос Живки. — Поспим, а как стемнеет, тронемся.
— Точно, а если там не наши, то отойдем, — поддержал ее младший проводник.
— Нет, ребята, надо идти, мы и так сильно отстаем.
Переглянулись, хмыкнули и снова потащились, переставляя свинцовые ноги, туда, за седловину, где чаяли найти еду и ночлег. Хрустели камешки под ботинками Бранко, Небош перекладывал укутанную в брезентовый чехол винтовку с плеча на плечо, Лука настороженно шевелил стволом шмайсера на каждый звук.
Только девчонки, как птички, что-то тихо-тихо напевали и шептались.
До того момента, как за седловиной открылось село и мы застыли кучей.
Глиша легонько звякнул прикладом пулемета о камень:
— Никого…
Пусто.
Вокруг людей всегда хоть какой-нибудь шум, что в городе, что в селе — мычат коровы или тренькают колокольчики овец, тянут заунывные песни или покрикивают пастухи, ссорятся хозяйки, орут петухи и погавкивают собаки…
А тут — тишина.
— В цепь! — спохватился я.
Ребята задвигались, размыкаясь на привычную дистанцию, чтобы нас нельзя было накрыть одной очередью.
— Вперед, осторожненько.
Голый склон с некрупными камнями, без укрытий, привел нас к двум крайним домам. Один почти врос в землю, второй повыше, в два этажа, у обоих от крыш торчат только обугленные балки и стропила.
— Недавно сожгли, — повел своим носярой Небош.
— Не, смотри, — ткнул пальцем Глиша, — новая трава уже растет, а это не меньше недели.
— Я вас, сукиных детей, чему учил? — шикнул я для порядка. — А ну, в колонну для зачистки!
Вперед встал Глиша со «збройовкой». Вот чего-чего, а патронов у нас навалом, но это до первого боя. Гуськом, настороженно поводя стволами, мы тронулись сквозь пустое село.
Ближе к центру стояли дома побогаче или просто побольше, с садами и огородами, с амбарами и млекарами, но все так же безмолвные, без запаха очага и дыма, молока и хлеба. Ни курицы, ни собаки, ни кошки.
— Смотри, — ткнул Марко.
Дом справа не только горел, у него разнесло часть стены и засыпало все вокруг щебнем от кладки и кусками штукатурки.
— Из пушки стреляли, — уверенно заключил Бранко.
Да тут не только пушки, тут злая воля целенаправленно уничтожала все, нужное для жизни, поломала деревья в садах, вытоптала огороды, развалила заборы…
Резкий звук бросил нас в ближайшие укрытия — всех, кроме проводников. Секунды две они таращились на нас, прежде чем тоже сообразили спрятаться.
Звук повторился — скрипела бессильно висевшая ветка большого бука, треснувшая у самого основания.
— Не пожалели, — провел руками по коре Марко.
На дереве десятка полтора пулевых отметин, вокруг втоптанные в грязь щепки, а у самых корней, похоже, следы крови.
— Погано, — процедил Небош. — Ни души, ни огонька.
— И крыши все провалены, — жалостливо пискнула Живка.
— Вон там малость уцелело, — махнул рукой в сторону дома за буком проводник. — Надо проверить, если балки не рухнули, можно заночевать.
Мы поочередно проверили все постройки домачинства, Глиша печально поцокал над поваленным ульем:
— Сапогами разбили, сволочи…
Мы собрались у приземистого дома, сложенного из нетесанного камня. Оглядевшись, я прикидывал, куда поставить три поста — хоть и пустая деревня, но осторожность не помешает — когда над головой страшно гукнуло, посыпалась гарь пополам с трухой и захлопали крылья.
— Филин, чтоб ему, — выругался Бранко.
— Ф-фух, чуть в шатны не навалил, — взялся за сердце Глиша.
А девчонки молодцы — хоть и без кровинки в лице, но зубами не стучали и не тряслись. Альбина наклонилась и вытащила затоптанное под крыльцо полотенце — длинное, лентой, с кружевной каемочкой и вышитыми над ней красными цветами, некогда белое, а ныне измазанное до серости в грязи и саже:
— Свадебное…
— Очаг чуть теплый! — высунулся из дома младший проводник. — Утром кто-то был.
— Или беженцы, или наши, — заключил старший. — Немцам да усташам делать тут нечего.
