По шумама и горама (1942) (СИ) - Соболев Николай Д. Н. Замполит

По шумама и горама (1942)

Глава 1

Я знал, я знал!

Ну и холодрыга!

Ладно под Москвой сейчас колотун, так январь же, но здесь-то! Какая сволочь сказала, что на Балканах тепло? Ну зима, ну январь, ну сразу весь в инее, как только остановишься, но отчего мне так холодно, ась?

Пошевелился, разгоняя кровь, растер шерстяной варежкой нос и щеки, подвинул винтовку поудобнее, но замер, когда Лука шикнул, выдохнув столбик пара:

— Тише!

И точно — вдалеке скрипнул снег.

Наши во главе с Бранко ушли меньше часа назад, но чужие в такой мороз не шастают, а по теплым домам сидят. Это только мы можем лежать по холодным сугробам в белоснежных полях под Сараево.

И который раз катать в мозгу неожиданные выверты командования. Не могу сказать, что это моя заслуга, скорее, Верховному штабу вложили ума наши главные учителя — немцы, но в конце декабря в отряды ушла новая директива. «Исходя из опыта боев в Сербии, всем партизанским частям ставится задача уклоняться от фронтальных столкновений с противником, наносить ему удары в тыл и во фланги и за счет маневрирования удерживаться на своей территории».

Но стоило порадовался за наших стратегов, как они выдали новый план по «овладению промышленным и горнодобывающим районом Вареш-Бреза-Зеница». Причем не для того, чтобы лишить оккупантов угля, а для того, чтобы рабочий класс с рудников набрать в партизанские отряды. Ну да, в крестьянской стране никто ведь кроме пролетариата воевать не будет, точно-точно. Но мы же коммунисты, мы же должны опираться на пролетариат, так что — извините-подвиньтесь!

И пофиг, что сил на «овладение» тысяч восемь партизан да тысячи две четников, но из них союзнички еще те. Впрягли в одну телегу коня и трепетную лань: партизанами у нас компартия рулит, а четниками-равногорцами — монархисты.

А в район медленно, но верно стягивают две немецкие дивизии, да еще парочка домобранских бригад сидит в гарнизонах. Даже если они неполным штатом, то все равно тысяч тридцать набегает, а если полным — то и сорок.

От таких планов чуть не взвыл, но памятуя не то ссылку, не то командировку в Плевлю, засунул язык в задницу, а то открутят мне голову и скажут, что так и было. Противно быть пророком, пусть и не в своем отечестве. Впрочем, мои скептические гримасы штабные товарищи запомнили.

В том числе и по случаю переименования нашей бригады в «пролетарскую». Понятно, что у комми в голове сплошь «Капитал» с «Анти-Дюрингом», но ведь классики марксизма не отрицали необходимости применяться к обстановке, а Ленин так вообще гений политической тактики! И худо-бедно принципы маркетинга основоположники интуитивно понимали — «встречают по названию». Вон, бывало, откроешь Яндекс или там Алиэкспресс, так любая приблуда со словом «тактический» в описании стоит раза в два дороже, чем без оного. При том, что и производитель, и модель те же самые.

И работает это в обе стороны: при первых известиях о «пролетарской» бригаде, четники как с цепи сорвались. Еще бы, такую красную тряпку им под нос сунули! Коминтерн, большевики, атеисты проклятые, враги сербов! Начались мелкие укусы, нападения, палки в колеса… Почему на всю Красную армию Пролетарская дивизия одна, а у нас пролетарских бригад уже две, наша и черногорская?

Чем, ну чем название «Первая ударная народно-освободительная бригада» хуже, чем «Первая пролетарская народно-освободительная»? Ну, кроме удовлетворения неких догматиков из ЦК КПЮ? Они-то идеологическую чистоту соблюли, а нам расхлебывай.

В самом прямом смысле — разруливать непонятки с четниками посылали наиболее представительную часть, то бишь нас. Полторы сотни головорезов или, как их тут зовут, башибозлуков. Отлично экипированных, да еще до зубов вооруженных — оружия итальянского после взятия Плевли у нас навалом — автоматы Беретта, пулеметы Фиат-Ревелли, винтовки Каркано и тому подобное.

Нам такая честь ни к чему, но попытки свалить в сторону успеха не имели — приказ, извольте выполнять. В кулуарных разговорах подсластили пилюлю — дескать, ты из русских кадетов, а не коммунист, четники такому больше поверят. И вообще ты склонен искать варианты, а не сразу стрелять.

Может, в товарище Тито политик просыпается вместо догматика? Неплохо бы, но насторожило что благие пожелания только в устной форме, а в приказе слова совсем другие.

Вот мы и валялись в новогоднем снегу, разглядывая теплые огоньки в деревне, где разместился штаб Сараевской бригады равногорцев. И тревожно вслушивались в звук шагов, ровно до того момента, когда снизу раздалось:

— Эй, мы вернулись!

— Что так быстро? — стоило высунуть нос из балаклавы, как его тут же ущипнул морозец.

— Да сразу у околицы трех бедолаг прихватили, — бровастый пулеметчик Бранко подпихнул вперед дрожащих не то от холода, не то от страха четников.

Один сразу бухнулся на колени, почувствовав во мне командира, и принялся молить о пощаде.

— Тихо! — пришлось даже рыкнуть на него. — Мне без разницы, кто вы, как стали четниками, сколько у вас детей. Говорите правду и тогда отпущу после разговора с вашим командантом. А коли соврете, не обессудьте.

Четники наперебой согласились, я махнул ребятам и пленных развели в разные стороны. Даже пугать не пришлось, обычные крестьяне, выложили все: и где часовые, и где штаб поручника Дериконя, и когда должен подойти отряд из Романийской бригады.

— Ты думаешь о том же, о чем я? — подошел ко мне Бранко.

— Да. Надо только шапки развернуть задом наперед, чтобы красные звезды не заметили.

Мы тронулись вниз, по протоптанной Бранко тропинке, стараясь не шуметь и настороженно прислушиваясь. Светлой пряжей вились дымки из труб, одиноко гавкнула собака да скрипела на ветру незапертая калитка или воротина.

Всю дорогу пленные ныли — дяденька, мы больше не будем, прости застранцев, отпусти да отпусти, но замолкли после того места, где Бранко их повинтил. Мы свернули белые накидки и двинулись вперед почти строем через пустые улочки.

Только в самой середине Висоевицы, недалеко от штаба нас окликнул часовой, закутанный в овчины, засыпанный снегом и оттого больше похожий на сугроб:

— Кто идет?

Пленные тревожно дернулись, но Бранко встряхнул переднего за шкирку:

— Ну!

— Драголюб! — посиневшими губами выговорил четник пароль.

— Дрина! Один ко мне, остальные стоять на месте! — выдохнул вместе с паром караульный.

Сразу видно — из недавних солдат, не забыл еще порядок службы.

— Да ты рехнулся, дядя! — от холода мое возмущение вышло совсем натуральным. — Мы романийцы, замерзли как цуцики, а ты нас на морозе держать хочешь?

Пока часовой думал, Небош попросту отстранил его, а шедший следом Глиша не дал раскрыть рот, уперев в лоб ледяной ствол пистолета. Бойцы шустро разоружили сугроб и мы спокойно подошли к большой брвнаре штаба.

И тут выступил Лука:

— Надо две гранаты в окно закинуть, а как наружу полезут, перестреляем.

Даже будь это немцы или усташи, способ так себе, неизвестно сколько их еще по деревне и как обратно выбираться.

— Скажи мне, гуманист хренов, а хозяевам как потом в разбитом доме жить? На морозе-то?

— Да кулаки это! — отмахнулся Лука.

— А дети у них тоже кулаки?

Комиссар по обыкновению надулся.

— Всем разом не пройти, — оглядел неширокую дверь Бранко, — а пока будем внутрь лезть, спохватятся и стрелять начнут.

— Мы вдвоем пойдем, двоих не испугаются. Лука, если такой смелый, бери гранату, — скомандовал я. — Чеку вынь. Как свистну, заходят остальные. Если взрыв, то мочите всех. Пошли.

Скрипнула дверь и вместе с морозным паром мы ввалились в пропахшее дымом тепло. В очаге посреди комнаты горел огонь, жар шел и от небольшой печки в углу.

— Добар дан, православни! — широко улыбнулся я, подходя к столу, за которым над едой замерло несколько человек. — Подвиньтесь.

Пользуясь замешательством «вы не ждали нас, а мы приперлися», Лука и я уселись и выставили на стол кулаки с зажатыми в них гранатами: