Виктор (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

Мне хватило одного только взгляда на бандита. И тот снова всё понял. Выпростал из кармана брюк ключ и быстро передал его некроманту. Марк взял ключ, ловко отпер замок и открыл крышку. Внутри ящика лежали две худосочные стопки денег, дешёвые золотые украшения, карманные часы и пара перстней. Негусто. Но что взять с главаря мелкой банды? И это — хлеб.

Костлявый меж тем шумно сглотнул и просипел:

— Берите, всё берите и уходите!

— Кто ещё знает, что вот этот пухлый парнишка спит с замужней дворянкой? — пасмурно спросил я, пока Марк торопливо распихивал по карманам добычу.

— Только Пятно знал! — поспешно выдохнул мужик и кивнул на труп своего подчинённого.

— Не лжёшь? — усомнился я, взглянув прямо в испуганные глаза бандита.

Сейчас можно было даже не использовать гипноз. Я и так видел, что Костлявый был так же честен, как верующая католичка на исповеди.

— Да чтоб мне сдохнуть если я лгу! — истово выпалил он.

— Может и сдохнешь… — многообещающе усмехнулся я и наставил револьвер на его лоб

— Нет! Нет! — заверещал бандит, брызжа слюной. — Не убивай! Иначе… иначе за меня будут мстить! Мои люди… они…

— Не смеши меня, Костлявый. Ты мелкая сошка. О тебе никто уже не вспомнит через четверть часа. Я прекрасно знаю, какие среди подобных тебе мразей царят законы. Так что… аривидерчи, — цинично закончил я и нажал на спусковой крючок.

Пуля насквозь прошила череп бандита. И тот безжизненной костлявой куклой остался полулежать на кресле с засаленными подлокотниками.

А я посмотрел на Марка, кивнул ему на дверь и многозначительно сказал:

— Там ещё четверо лежат… и они живые. Надеюсь, пока. А девчонку не трогай. Она ничего не видела.

— Я понял тебя, — хмуро бросил парень и вышел из помещения, глухо позвякивая украшениями и часами, перекочевавшими в его карманы.

— И давай там пошустрее! — громко сказал я, накинул капюшон и тоже покинул комнату.

В соседней конуре парня уже не оказалось. Так что я в одиночестве склонился над обдолбанной девчонкой и стал внимательно рассматривать её. На вид ей было лет двадцать. Кожа на ощупь оказалось нежной и её густо покрывали кровоподтёки. А на ладошках девчушки совсем не было мозолей. Хм, похоже, она не из местных. И что мне с ней делать дальше? Оставить её тут? Нет, совесть не позволит.

Я выпрямился и двумя выстрелами перебил цепь. А спустя миг и в соседней комнате раздались выстрелы.

Девчушка от такой «музыки» вяло моргнула и едва слышно прохрипела:

— Кто–то стреляет…

— Ага, это мой приятель… убирается, — хмыкнул я, взвалил её худенькое тело на плечо и присоединился к Марку.

Он к этому времени уже наградил каждого оглушённого бандита пулей в лоб, натянул платок на нижнюю часть своего лица и скрыл голову капюшоном.

Я удовлетворённо посмотрел на него и спросил:

— Ты же выведешь нас отсюда?

— Ага, — кивнул он и ткнул пальцем в сторону девчонки: — А что ты с ней хочешь сделать?

— Увидишь. А теперь веди меня, Ариадна, — приподнято проговорил я и выскользнул в коридор.

— Ариадна? — непонимающе повторил парень, который уверенно потопал впереди меня.

— Ну, была такая дама. Она вручила клубок… ой, да не важно! Всё равно в конце этой истории нет пира. А ты такие рассказы не любишь, — ехидно проговорил я и поправил безвольное тело девушки. Она снова впала в глубокое наркотическое забытьё.

— Да, истории без пира — дрянь, — согласился некромант, двигаясь по анфиладе подземных залов.

Местные без всякого интереса косились на нас, продолжая заниматься своими делами.

— Повезло, что о твоём секрете прознал только Костлявый, а не кто–то из банды «Фонарщиков». Вот с ними бы такой фокус не прокатил. Они друг за друга горой. А это — помойные крысы. Мы вообще большие молодцы. Сделали доброе дело. Теперь город может спать чуть спокойнее, а на лица детей вернутся улыбки.

— Угу.

— Но ты завязывай кувыркаться с той дамой. Рано или поздно её муж прознает о вашей интрижке. А жизнь, знаешь ли, и так коротка. Легко можно погибнуть в любой момент. Я намедни съел пирожок возле Центрального вокзала, так меня потом так полоскало — думал, концы отдам.

— Завтра я порву с ней, — кисло сказал некромант и печально шмыгнул носом.

— Не хнычь. Вон лучше к Марте присмотрись. Эта та девчонка, которая у моста живёт.

— Я ей не нравлюсь.

— Не нравишься? Вот это поворот. Я слышал, что такое бывает. Не со мной, конечно, но вроде как бывает, — весело произнёс я и уже по существу добавил: — К тебе на улице подходил Пятно? Именно он сказал, что Костлявый пронюхал о твоём секрете?

— Ага, — пробасил Марк и промокнул носовым платочком вспотевший лоб.

— Отлично.

— А что мы будем делать с тем мужичком, который привёл нас к логову бандитов? Убьём? Костлявый же мог описать ему мою внешность.

— Как хочешь. Даже если он что–то знает — то это ерунда на постном масле. В полицию он точно не побежит.

Однако некромант всё–таки решил подстраховаться…

Когда мы проходили мимо костра, возле коего сидел тот самый бедолага, Марк два раза выстрелил ему в грудь. Тот упал лицом в огонь, разметав искры. А два его товарища со всех ног припустили вглубь катакомб.

Конечно, погибший мужик практически наверняка заслужил подобную участь, но мне всё–таки стало его немного жаль. А вот Марк лишь почесал пузо. Он вообще был довольно чёрствым человеком. Возможно, потому что некроманты постоянно видели смерть и из–за этого жизни других людей для них постепенно обесценивалась.

Между тем мы покинули катакомбы и очутились среди промозглого тумана под вечерним небом, затянутым смогом.

Тут я решительно произнёс, глянув на Марка:

— Револьвер выкинь, а добычу снеси скупщику. Но только не ближайшему. А я пошёл, пристрою эту красавицу, а то у меня уже плечо от неё болит. Встречаемся в особняке и там же делим деньги пополам.

— Договорились, — кивнул парень и его тучная фигура растворилась в тумане.

А я двинулся в противоположном направлении.

Благо, улицы оказались пустынными. Их оглашали лишь звуки, несущиеся из цехов: металлический звон и глухие удары чего–то тяжёлого.

Однако уже скоро на улицы нестройной толпой устало выползут трудяги. Рабочий день подходил к концу. И мне надо было ускориться, дабы не предстать перед спешащими домой людьми с девчонкой на плече.

Придя к такому умозаключению, я отыскал разрисованную матерными словами скамейку и уложил на неё несчастную девчонку. Убедился, что карманы моего плаща пусты, а затем надел его на бедняжку, а то ещё замёрзнет.

И здесь мне улыбнулась удача. Вдали, почти скрытые туманом, показались две фигуры в характерных шлемах полицейских. Обычно стражи правопорядка сюда не забредали, а тут на тебе…

Я тотчас крикнул им, размахивая рукой:

— Эй, придурки! Идите сюда!

«Придурки» насторожились. И их руки легли на рукоятки револьверов, которые висели на поясе в кобурах.

А я указал рукой на девчонку и снова крикнул им:

— Ей нужно в больницу! Она под каким–то веществом! Проявите милость, господа. А я с вашего позволения изволю откланяться.

И я со всех ног бросился бежать. Но полицейские не стали меня преследовать. Они дождались, пока я почти скроюсь из поля зрения и лишь потом подошли к девчонке.

Ну всё, за неё теперь не стоит беспокоиться. Полицейские обязаны доставить её в лекарню. Хотя они и могли бросить её лежать на скамейке. Вряд ли, конечно, они так поступят, но всякое может быть…

Однако я сделал всё, что от меня зависело. И теперь судьба этой несчастной в лапах стражей порядка. Мне же пора в особняк. Вот только выкину в канаву револьверы…

Уже через несколько шагов мне подвернулась замечательная канава, которая могла похвастаться пузырящейся чёрной водой, покрытой масляной плёнкой. Я швырнул в неё оружие. И оно мгновенно ушло на дно. Отлично. А теперь можно топать на станцию подземки.

По пути к ней мне довелось лицезреть не совсем тривиальное зрелище. Я нагнал двух громыхающих доспехами паладинов. И они вели перед собой оборванного, лохматого паренька лет пятнадцати. Паладины надели наручники на его худенькие запястья, а ноги спутали верёвками, но так, чтобы он мог семенить маленькими шажочками. При этом на грязной шее парня обнаружился стальной ошейник, к которому крепился металлический прут в полтора метра длиной. Свободный конец прута держал один из паладинов. А второй боец был настороже. Он не сводил глаз с паренька.