Мажор : На завод бы шел работать! - Анна Наумова
Тут я запнулся. Я вдруг понял, что совершенно не подумал, какой чушью и небылицей, скорее всего, покажутся известным футболистам мои слова. А выглядит эта история именно так. Странноватый паренек внезапно сваливается на них, как снег на голову, появляясь на футбольной тренировочной базе в Тарасовке, и начинает рассказывать про какой-то сон, в котором он был их другом Эдиком... Какой-то ватник с резиной, какой-то голос. Думаю, ребята только-только чуток успокоились после майских событий, одним махом перечеркнувших жизнь их товарища. А я, весь такой из себя, заявился на порог без приглашения с ненужными напоминаниями... Как бы меня за дурачка не приняли! А Юрка еще и Насте моей расскажет, что она встречается с придурочным фантазером... И даст мне моя ненаглядная от ворот поворот. Вон и маменька ее уже, кажется, начала ей мозг выносить на тему того, что она с деревенщиной встречается.
Я даже испугался. А ну как Кузьма с Юркой меня возьмут, да и выставят за порог, а то, чего доброго, подумают, что я над ними издеваюсь, и бока намнут? Эти ребята - сильные и хорошо тренированные. Мне, бывшему мажору, с ними не тягаться.
- Это касается Эдика Стрельцова. И это важно, - набрался я наконец смелости. - Но я не знаю, как об этом рассказать.
- Скажи, как есть, - просто ответил Кузьма и жестом указал мне на скамеечку в холле. - Я пойму. Да не стой ты, в ногах правды нет. Садись, потрещим.
Мы уселись на скамейку. Юрик отнес куда-то мяч присел рядом с нами.
- Кто такой Караханов? - спросил я сразу прямо в лоб.
Кузьма нахмурился.
- А ты откуда знаешь? Мы тебе ничего про него не говорили. Пронюхал сам что-то ? Эдик, мы же тебе говорили: не трепись. Спокойней спать будешь.
- А я и не трепался! - возразил я. Мне даже стало обидно. - Мне снился сон. Я... в общем будто был им... Стрельцовым.
И, отбросив все сомнения, я в подробностях пересказал ребятам свой сон. Упомянул я и про незнакомого мне Караханова, и про ватник, и про то, что грядущей ночью Эдику почему-то ни за что нельзя спать. А для пущей убедительности я поведал о том, как предчувствовал обрушение потолка в комнате девушки Толика.
- То есть ты ни с того ни с сего вдруг почувствовал, что твоему Толику не нужно сегодня бежать к своей подружке? - недоверчиво спросил Юрик. - И потом в ее комнате обвалился потолок? У тебя видение, что ли, какое-то было?
- Да нет, - пожал я плечами, - не было никаких видений. Просто чувствовал, что именно в это время не надо туда идти, и все. Мы еще поругались тогда здорово. Он все-таки ушел, но часа на полтора-два позже. А потом приходит в общежитие, а любезная его в холле сидит и рыдает - у нее в комнате потолок обвалился. Если бы раньше пришел - то, возможно, засыпало бы их обоих... А потом этот сон про Эдика мне приснился, и то же самое предчувствие. Ну хотите, смейтесь...
Вопреки моим ожиданиям, ни Юрик, ни Кузьма не стали смеяться. Они молча, с интересом глядели на меня.
- Чудеса какие-то, - сказал Юрик. - А вдруг и правда?
- Караханов, говоришь? - протянул Кузьма. - Ладно, расскажу тебе все. Видать, и впрямь ты какой-то особенный. Ну, слушай, дело было так. Караханов - это летчик, друг детства Бори Татушина. У него дача в Правде есть. У нас примерка была накануне, а в тот день выходной дали. Боря с Мишей позвали Эдика на дачу. Он сначала отказывался долго, а потом поехал. Встретились на Горького, каждый на машине, девчонки с ними были. Потом одна из них, Инна, еще подружек позвала - Тамару и Марину. Посидели они чуток на даче, а потом купаться поехали. Я там не был, но те, кто был, говорили, что у Эдика с Мариной какая-то симпатия возникла: любезничать начали, за ручки держаться, обнимались... В общем, понятно, к чему дело шло.
- А потом? - хрипло спросил я.
- А наутро Эдик на тренировку приходил, а у него морда расцарапанная и ноготь содран. Яшин его спрашивает...
- Лев Яшин? - изумился я. Хоть я и не разбирался особо в футболе, но эта легендарная фамилия мне была знакома. Просто мне по-прежнему казалось невероятным, что по одним со мной улицам ходят легенды советского футбола, и сейчас они молоды и полны сил.
- Ну да, а какой еще Яшин? Не перебивай. В общем, Яшин его и спрашивает: "Кто тебя покоцал, Эдик, с кем ты подрался?" А Эдик отмахнулся: "Ни с кем, кошка дворовая оцарапала". Поддатый немножко был, пахло от него. В общем, Качалин его спать отправил, а остальные тренироваться пошли. А потом милиция приехала, и все.
- Что все?
- Заявления об изнасиловании на столах лежали, - пояснил Юрик. - Маринка с Тамарой написали. Марина на Эдика, а Тамара на Мишу. Забрали троих - еще и Мишу Огонькова. Марина говорила, что якобы Эдик приставать к ней начал, а она отбивалась. Отсюда и царапины.
- А потом? - жадно расспрашивал я.
- Потом Борю отпустили - он же еще ночью с дачи уехал. Как только вышел, прыгнул в "Москвич" и поехал к Софье Фроловне, маме Эдика. А потом - к Караханову. Его тоже, кстати, Эдиком зовут. Двинули они, в общем, дружной компанией извиняться. А потом Тамара новое заявление подала: "Прошу прежнее заявление считать недействительным, подала его, не подумав" и бла-бла-бла. А потом Софья Фроловна как-то с Маринкиной мамой сумела договориться. Маринка тоже заявление написала, что-то в духе: "Прошу не наказывать Эдуарда Стрельцова, так как я ему прощаю". Но следователь только посмеялся. "Вы, - говорит, - прощаете, а закон ему не простит, отсидит, сколько нужно. Такое не прощается".
- Софья Фроловна с Маринкой побеседовала, - хмуро вступил в разговор Кузьма. - Говорит: "Ты, дочка, заявление-то забери, забери. Вижу же, по сердцу он тебе. Я поговорю с ним. Уладим дело. Он на тебе женится".
- Что за бред? - удивился я. - Вы же мне сами говорили, что он Аллу свою любит и женился даже, зимой еще. Вроде выговор какой-то ему сделали...
- Да, - кивнул Кузьма. - Наплевал на правила. Свадьбу
