Маяк надежды - Маркус Кас
Все газоны пышно цвели, сочно зеленела трава, не тронутая сотнями пар ботинок, чьи вечно спешащие хозяева сокращали путь. Кроны деревьев закрывали от палящего солнца, а возле входа журчал небольшой фонтан, от которого веяло приятной прохладой.
Учебное заведение не было совсем уж безлюдным. Но темп жизни академии был значительно медленнее привычного.
Некоторые учащиеся, особо ретивые до знаний, посещали дополнительные практикумы. Преподаватели готовились к новому учебному году и, собственно, проводили занятия для желающих. Ну а ректор занимался всеми процессами сразу.
Тем более церемония определения дара требовала серьезной подготовки. Заявления приходили со всей империи и их было необходимо внимательно рассматривать. Ректор не имел права испортить престиж заведения.
Поэтому Драговит Ижеславович почти каждый день находился на месте, разбираясь с текущими делами. Пожалуй, отдохнуть он мог лишь в разгаре учебного года.
Мужчина с нашей последней встречи изменился.
На его лице, словно выточенным из камня, наконец-то появилась мимика. Даже взгляд холодных голубых глаз преобразился, став живым и теплым.
Ректор сам встретил меня у входа и крепко пожал мою руку, широко улыбнувшись:
— Александр Лукич! Весьма рад вас видеть.
Улыбка у него выходила пока ещё немного пугающей, из-за отсутствия такой привычки, но прогресс радовал. Хотя я не знал, что больше будет устрашать студентов и преподавателей — его прежнее надменное хладнокровие или вот такое внезапное радушие.
— Это взаимно, Драговит Ижеславович. Как поживает ваш сын?
— О, прекрасно! Тихослав взялся за ум! — он расхохотался своей шутке.
Учитывая, что парень был менталистом, вышло действительно неплохо.
Мы прошли в кабинет, где меня тут же угостили кофе с пирожными из кафе «Централь», которое находилось неподалеку и где неизменно, в любую погоду, выстраивались огромные очереди за изумительными лакомствами.
Само же помещение наглядно отображало, что управляющий академией без дела не сидит. Всё вокруг было уставлено толстыми папками. Даже подоконники, из-за чего шикарный вид на парк был практически не заметен.
Ректор на мой удивленный взгляд сокрушительно вздохнул:
— Где-то тут скрывается величайший талант империи, Александр Лукич. Хочется в это верить, по крайней мере. Каждый год верю, в этом моя работа. Впрочем, это больше призвание.
— И что же, вы обязаны всё это просмотреть лично?
— Формально не обязан. Но бывали случаи… Неважно, в общем. Считаю долгом чести, если кратко. Тут, — он широким жестом обвел стопки документов, — судьбы людей. Очень разных: богатых и бедных, храбрых и скромных, талантливых и бесталанных. Я, безусловно, не отвечаю ни за кого из них. Но кому доверить их будущее? Я за годы научился выискивать в этих письмах и сухих фактах те крупицы, что могут дать им шанс.
Я поразился, насколько он преобразился, рассказывая мне об этом. Воистину увлеченный своим делом человек. Что же, если у ректора такой подход к отбору учеников, империю ждет великое магическое будущее.
— Кстати, ваш протеже, господин Петровский, весьма перспективный юноша, — тепло улыбнулся Драговит. — Пришел ко мне и лично заверил в серьезности отношения к учебе. Настаивал, чтобы я не оказывал поддержки, если та будет незаслуженой.
Ну надо же, Тимофей словом об этом не обмолвился. Молодец всё же парень.
— Рад это слышать, — искренне признался я.
— Если вы по этому поводу…
— Нет-нет, тут я не собираюсь вмешиваться. Я лично поручился, дальнейшее в руках Тимофея Петровича. Меня интересует иное. Клятвы.
— Клятвы? — удивленно переспросил ректор.
— Хотелось бы этот предмет изучить более глубоко. Точнее говоря настолько глубоко, насколько это вообще возможно. Увы, в императорской библиотеке я не нашел нужного.
— Хранилище старья, — хмыкнул Ряпушкин. — Уж простите, но найти среди всех этих древностей хоть что-то полезное сможет лишь госпожа Штулле. Если соизволит.
Он невольно поежился, вспомнив суровую стражницу библиотеки. Удивительное дело, её побаивались многие. Всё же был какой-то непреодолимый глубинный страх у магов перед теми, кому магия не была угрозой. Напрямую, по крайней мере.
Феномен «пустышек» изучался без энтузиазма по той же причине. Неприятная тема мало кого интересовала. Да и практическая польза была неочевидна. К чему тогда тратить время.
Но и меня сейчас эта деталь волновала мало.
— Поэтому я решил обратиться к вам, — кивнул я. — Возможно, вы сможете мне подсказать специалистов в этой области, кто смог бы меня проконсультировать.
— Ну конечно же! — обрадовался ректор. — Вы, ваше сиятельство, собственно с таким и говорите.
Он сделал театральную паузу и я подыграл ему, вопросительно подняв брови.
— Тема моей научной работы была посвящена клятвам и проклятиям. Честно говоря, я выбрал её по горячности. Решил выделиться, чтобы обратить на себя внимание. Но потом увлекся и в итоге мне это принесло всё, что я сейчас имею. К тому же, я до сих пор веду занятия по этой теме. Так что, Александр Лукич, без ложной скромности, большего знатока в данной сфере вам не найти.
— Это чудесно, Драговит Ижеславович. Мне просто невероятно с вами повезло тогда.
— Безусловно, — чуть зарделся мужчина. — Но что же вас интересует? Общие понятия или что-то конкретное?
— Кровные клятвы. Передающиеся из поколения в поколение.
— Хм… Сразу в самую чащу леса ринулись, — посерьезнел он. — Что же, специфика у таких клятв весьма неприятная. Считается, что обойти их невозможно.
— Считается? — тут же зацепился я.
— Вы внимательны. Сфера эта весьма непредсказуемая. А известных случаев недостаточно для вывода закономерностей. С этим я столкнулся, когда начал изучать тему. Пришлось потратить годы, чтобы изъездить почти всю империю и собрать по кусочкам данные.
И ректор вновь преобразился, на этот раз превратившись в учителя. Глаза его загорелись, а тон стал более плавным и размеренным.
— Магия слова является основой клятв, это общеизвестный факт. Как и то, что магия слова связана с аспектом разума. Можно настолько верить в свои слова, что это будет истиной. На час, на год или десятилетия. Но может наступить момент, когда мышление человека меняется. Тогда и слово, данное давно, не имеет силы.
— Как слово чести дворянина.
— Прекрасный пример, — похвалил меня Драговит, как прилежного ученика. — Перестать быть дворянином весьма сложно, практически невозможно. Но, если такое всё же случается, то и наказания за нарушение слова не будет. Кроме мук совести, но это ещё реже происходит.
— Но клятвы работают иначе?
— Верно. Основа та
