По прозвищу Чумной - Миранда Грин
Света осталось совсем мало, он невольно выжирал магию даже из светильников, чтобы получить возможность практически безболезненно переваривать чуму. Безболезненно в сравнении с тем, как это должно было ощущаться в полной мере. Накопители тоже закончились, а значит его ждёт неделя настоящей боли. Чтобы не рухнуть с алтаря, Ликс сполз на пол, прижимаясь спиной к каменной плите, глубоко вздохнул. Последнее было скорее машинальным, чем действительно необходимым, просто оставшаяся от прошлой жизни привычка, вздох, словно перед прыжком в ледяную воду. По капле, по «порции», если так можно выразиться. Сил на самом деле осталось не так много, хотя он и держался перед Киром.
Боль была ожидаема. Первую вспышку он даже встретил улыбкой, она практически не отличалась от того, что Ликс испытывал всю прошлую неделю. А после она начала накатывать волнами, то резко возрастая, то практически исчезая, словно какой-то садист-исследователь крутил регулятор в разные стороны, наблюдая, как такой перепад скажется на подопытном некроманте. Чумному уже было плевать на сохранность внешности, он восстановит себе лицо, отрастит конечности. Главное — сохранить мозг и максимум нервной ткани. Голосовые связки сдаются первыми, радуя колдуна тем, что снаружи не услышат его вопли, хотя обострившийся от боли слух улавливает нервное скуление пса где-то недалеко, всего в нескольких коридорах от него. Отлично, если Кост смог подойти ближе, значит, заразы в коридорах стало меньше, она вся собирается к нему. Некромант свернулся в клубок, заваливаясь на бок.
— Надо же, ещё не сдох... Ну, я подожду.
— Я выживу, старик...
Отражение Астрелиса замерло рядом с ним, качнув ногой, словно желая попинать неподвижный труп. Ликс проигнорировал: пусть «наставник» позлорадствует, пусть не считает его угрозой. Чего младший некрос не ждал, так это того, что его схватят за волосы, до этого отражения не могли взаимодействовать с реальным миром, даже Кир уворачивался от магии, а не от захвата. И такой сюрприз...
— Нет, мальчишка. Ты сдохнешь. Окажешься там, где и вся твоя погнанная семейка — на помойке истории. Есть что-то ироничное в твоей смерти именно от чумы.
Ликс сосредоточился, сгустком наполовину переработанной магии отбиваясь от колдуна. Отражение дрогнуло, раздражённо шипя. В воздухе сильнее запахло гнилью. Вряд ли зараза таким образом прицепиться к нему, но хотя бы такое моральное удовлетворение он получит. Астрелис отшатнулся, и Чумной смог ненадолго прикрыть глаза, наслаждаясь мгновением облегчения. Через прикрытые веки уловил что-то подозрительное, принимаясь рассматривать заинтересовавшую его деталь уже куда внимательнее. Наставничек-то был здесь в чьём-то теле, он присутствовал материально, просто кокон магии отвлекал от этого внимание.
— Когда-то я уже стал Чумным, пусть это и было скорее иронией. Кто б тогда знал, что прозвище станет пророческим... Кост! — пусть связок у него и не было, он всё ещё прекрасно «думал вслух», транслируя мысли окружающим.
Тем, кто был настроен его услышать, и уж костяной пёс точно входил в их число. Идея пришла в голову внезапно, но вполне могла сработать. В конце концов, в ритуалах можно задействовать и висящую вокруг магию в любой форме.
Зверь сбил с ног не ожидавшего такого манёвра «носителя» старого некроманта, чуть придушивая, ровно настолько, чтобы тот не слишком сопротивлялся, но остался живым. Ликс давил остатками сил, не давая отражению ускользнуть, хоть и понимал, что после начала обряда Астрелис исчезнет, оставив ему лишь исполнителя. Ну, ничего, для начала ему хватит и этого. А Двуликая получит разумную жертву. Для Совета же... кого волнует, какой смертью погиб нарушитель? Пусть от этого количество убийц в мире не поменяется, но с Горгулий спрос другой.
— Великая тёмная мать, из чрева которой я вышел много перерождений назад, следящая за мной сквозь мерцающие в темноте глаза. К тебе взываю и о милости твоей прошу.
Из острых предметов у Ликса был только обломок собственной кости. Сгущающаяся вокруг магия, погружающая гробницу в холод, придавала сил стоять ровно на кое-как скреплённых костях ног, пока навалившийся на жертву пёс не давал «носителю» Астрелиса ускользнуть. А Ликс впервые за две смешанные в сознании жизни молился настолько искренне. Посиневшие губы некроманта раскрылись в оскале, улыбкой это назвать можно было только издали и с перепоя.
— Той, что карает и милует, отдаю эту душу, — боль в собственном теле отошла на второй, а то и на третий план, оставляя лишь кристальную ясность ума и ощущение пристального внимания.
Настолько пристального, что казалось, будто Двуликая стоит прямо у него за спиной, через плечо рассматривая предлагаемую жертву. Ликс мог поклясться, что ощущает на себе неживое, мертвенно-холодное прикосновение, слышит смешок прямо у уха. Алексей-инквизитор внутри него бился то ли в истерике, то ли в агонии, искренне считая убийство в бою и жертвоприношение совершенно разными вещами. Некромант с Зиланделикса, продолжатель линий и правителей Зиланда, и предателей, создавших Зиландскую чуму, чувствовал волю богини, ощущал узкую ладонь, направляющую его руку. Где-то между ними, на месте сплавления двух личностей, зарождался Алексей Басманов, последний в практически уничтоженном семействе, ещё не знавший крови, отрезанный от того, что должно было стать его сутью.
— Принимаю, — шёпот на ухо стал совсем реальным. — Бей!
Рука опускается сама, на острие обломанной кости собирается какое-то невероятное для такой площади количество магии. Край сознания засекает время: он почему-то особенно чётко видит цифры на чудом не сброшенной на пол рации. Отдача от выброшенной жертвоприношением силы могла бы переломать кости, если бы у Ликса осталась к этому моменту хоть одна целая часть тела. Он регенерирует, но в этот момент с тоской вспоминает своё разложение заживо — оно была не настолько мучительно, как эта жестокая милость богини. Женский смех оглушает, перекрывает собой всё, даже собственный крик и скуление нервно тыкающегося носом в его лицо пса. Рация трещит, когда боль начинает отступать, колдун даже различает голос Зейла. Видимо, уловили вспышку внутри. Ответить не может, но ткнувший по устройству лапой пёс подталкивает его ближе к хозяину, и некрос надеется, что по его хрипам поймут: он жив. Всё ещё жив. Взгляд снова цепляется за время: на всё ушло меньше минуты.
Думается, Глейд был не так уж не прав, когда спрашивал, не придётся ли Ликса после каждой вылазки доставлять на базу по кускам. Колдун надеется, что на
