Шаровая молния 3 (СИ) - Гор Александр
Качество выпускаемой продукции. Да всё подчинено снижению себестоимости. Демьянов помнил, что за годы войны себестоимость производства танка Т-34 снизилась втрое. В три раза! И вовсе не всегда за счёт оптимизации производственного процесса. Постоянно упрощались операции и целые техпроцессы, перерабатывались детали и узлы. К примеру, на том же Сталинградском тракторном из-за нехватки резины перешли на выпуск гусеничных катков без резиновых бандажей. Танки получились жутко скрипучие, очень быстро «сжирающие» гусеницы, но, как уже говорилось, танк живёт на поле боя от нескольких минут до нескольких недель.
Или самолёт ЛаГГ-3, главным секретом скорости которого был лак, покрывавший его деревянные конструкцию. С началом войны качество лака пришлось ухудшить, и самолёт перестал развивать заявленную скорость. Из-за худшего лакокрасочного покрытия многие самолёты, имеющие деревянные детали обшивки (не только ЛаГГи) и, как правило, стоящие на открытых авиационных площадках полевых аэродромов, портились потому, что от осадков у них коробилась обшивка. Вплоть до её отрыва набегающим потоком воздуха. Кого в этом винить? Неопытных женщин и подростков, работающих на авиазаводах? Или войну, приведшую к нарушению кооперационных связей?
Кого винить в том, что эвакуированным на восток заводам зачастую не хватает электричества, и, чтобы выполнить план по выпуску продукции для фронта, приходится торопиться? Энергосети Советского Союза ещё не объединены в единую систему, и невозможно перебросить излишки электроэнергии в регионы, где существует её жёсткий дефицит. Потому и приходится использовать только местные энергоресурсы. Да и откуда взяться этим излишкам? Ещё просто не существует Волго-Камского каскада ГЭС, не говоря уже о станциях-гигантах на сибирских реках, множество мелких электростанций захвачено врагом, а те, что остались, работают на износ.
Вся страна, включая людей, работает на износ, чтобы приблизить Победу.
Фрагмент 20
39
Итак, что надумали подчинённые Дмитрия Григорьевича Павлова, составляя технические требования для будущего танка?
Наклонная лобовая броня толщиной до 75 мм. При угле наклона 60 градусов это даёт приведённую к нормали толщину в 150 миллиметров. Расчёты конструкторского коллектива показали, что толщину лобового листа вполне можно увеличить даже до 80–90 мм. Причём, за счёт смещения башни к корме, можно будет сделать его монолитным, а люк механика и его смотровые приборы перенести на крышу передней части корпуса. Толщина бортовой брони — 60 мм. Но «морозовцы» взяли повышенные обязательства — 75 мм. Бронирование кормы — 30–45 мм. Тут конструкторы не стали ничего менять. Башня: 75 мм корма, 90 мм борт, 120 мм лоб. Опять же, «встречный план», если учитывать диапазон заданной массы 30–35 тонн, позволит у полусферической башни толщину лба довести до 160 мм, борта 100 мм, а кормы оставить соответствующей техзаданию. А вот погон башни придётся увеличить до 1600 мм.
Пушка калибром 85 мм с баллистикой зенитного орудия. Документы о необходимости разработки которой «бродят» по кабинетам Главного артуправления, но никто и пальцем не пошевелит до принятия соответствующего постановления Государственного Комитета Обороны. Но как только будут готовы бумаги из ГАУ, Аборенков «приделает им ноги» и в ГКО. Или уже «приделал», учитывая время отсутствия Демьянова в Москве.
Двигатель прежний, В-2. Другого просто нет, если не считать его опытных перспективных модификаций для танка КВ.
Из-за планируемого увеличения массы потребуется увеличить ширину гусениц, чтобы не снизилась проходимость машины. С 550 до 600 мм. Зацепление траков сделать цевочным, что тоже должно увеличить подвижность. Резиновые бандажи на колёсах обязательны, а на глушителе, снижающем «звуковой фон» работы двигателя настаивает уже Демьянов.
Как уже говорилось, чтобы не сильно снижать объёмы выпуска Т-34, коллективом конструкторов решено рекомендовать начало запуска новой машины со Сталиградского завода, который лихорадит из-за неритмичных поставок комплектующих. Пока поставщики добиваются ритмичной работы, можно успеть поменять оснастку. Если, конечно, приехавшая комиссия решит, что имеющееся на заводе оборудование позволит без особой «крови» перестроить производство.
Главное, во что упрётся производство, как виделось Уполномоченному ГКО, это сварка толстых бронелистов. Там, в Нижнем Тагиле, эвакуированный киевский учёный Евгений Оскарович Патон отладил оборудование для их автоматической сварки, а в Сталинграде его ещё предстоит установить и отладить. Должны успеть, поскольку всё равно этап подготовки займёт несколько месяцев. Да и разработка конструкторской документации продлится далеко не одну неделю.
В иной истории Сталинградский тракторный, хоть и оборонялся до последней возможности (рабочие завода даже вели огонь по врагу из техники, стоящей в цехах на ремонте), но, в конце концов, остановился, когда немцы ворвались на его территорию. Сейчас же Жуков поклялся, что немцев к Сталинграду не подпустит: «За Доном для нас земли нет!». Из этого и исходили, делая ставку на выпуск новой боевой машины именно здесь, на Волге.
Да, это будет трудно, поскольку качество сборки даже «тридцатьчетвёрок» продолжало оставаться… ниже среднего. Но старались, старались рабочие. Особенно — после того, как стало ясно, куда направлено остриё немецкого летнего наступления. Регулярно обновляемые сводки Совинформбюро о положении дел на Донском фронте висели в каждом цеху, а кое-где и вовсе были вывешены карты с воткнутыми булавками-флажками, отмечающими линию фронта. И в редкие свободные минуты сотрудники предприятия подходили к этим стендам, чтобы ознакомиться с ситуацией.
Совершенно неожиданно для себя в одном из цехов Николай столкнулся со старой знакомой. Бывшая кадровичка Евгения… э-э-э… Зотова вовсю орудовала гаечным ключом в цехе сборки трансмиссии.
— Женечка, вы ли это? — не удержался он от удивлённого возгласа.
Та скривилась, но, разглядев звёздочки и ордена на груди давнего «знакомого», всё же соизволила кивнуть.
— Здрасьте.
— Что же вас заставило уйти из отдела кадров сюда, на «грязное» производство? — напомнил полковник их разговор во время танца, когда Зотова живописала, как ей не нравятся работники механических цехов, вечно перемазанные маслом.
— Заменила жениха, который ушёл на фронт, пока некоторые отсиживаются в тылу, — фыркнула она, не отвлекаясь от работы.
— А что, разве Штольц на фронте? — «закосил под дурачка» Демьянов.
— Я не знаю, где сейчас Генрих, а жених у меня совсем другой! — ещё яростнее заработала ключом Евгения. — И именно вашими стараниями его чуть-чуть не упекли в тюрьму.
— Это не тот ли Отелло, который на меня с ножом кинулся после танцев?
— Ну, допустим тот, — выдержав короткую паузу, подтвердила Зотова. — И это вовсе не повод, чтобы оскорблять его разными иностранными словечками! Главное — что он оказался хорошим человеком и любит меня.
Вот уж действительно, ужас, какая дура!
Николай уже собирался идти дальше по своим делам, но тут Женечку прорвало, и она таки решилась задать интересующий её вопрос:
— А как там, в Москве, поживает ваша любовница? Не бросили её ещё?
— Какая ещё любовница?
— Ну, та уродина Клавка Рыжова, которую вы предпочли мне.
— А, Клава… Нормально поживает. Недавно мальчика родила.
— Поздравляю, — сквозь зубы процедила бывшая кадровичка.
— При случае передам ей и её мужу ваши поздравления. Ребёнок у них действительно получился чудесный, а его папа в нём души не чает. И в Клавдии тоже: даже песни ей посвящает.
— Песни? Он что, певец?
— Нет, музыкант. Слушали пластинку эстрадного оркестра Аркадия Шварца? Это как раз её муж. Вот песню «Вьётся в тесной печурке огонь» он Клаве и посвятил. Кстати, именно она в той песне на пластинке исполняет соло на аккордеоне.
Пожалуй, это был уже удар ниже пояса, поскольку Евгения даже замерла, бросив работу. И понять её можно: какая-то неказистая Клавка, даже в подмётки ей не годящаяся ни по фигуре, ни по красоте, сумела поймать свою «жар-птицу». Музыканта, пластинки которого слушает вся страна! И, будучи при нём, наверняка катается, как сыр в масле, а не стоит днями в промасленной робе с гаечным ключом в руках рядом с этими чёртовыми коробками передач и редукторами.
