Поручик из Варшавы 2 (СИ) - Рыжий
А офицеры, прилегшие на плащ-накидках чуть в стороне, устроившись с максимально возможным комфортом, почему-то совсем «забили» на своих подчинённых, оставив их на попечение унтер-офицеров и фельдфебелей.
О чём думал командир пехотной роты и его командиры взводов, я не знал. И не хотел знать. Я лишь благодарил Бога (если он есть) и всех святых (если они также всё-таки есть) за то, что противник так безалаберно относился к своим обязанностям.
И что самое характерное. Нас, выскочивших из-за густого кустарника примерно в полукилометре за артиллерийскими позициями, немцы, похоже, даже не заметили? Или заметили, но не обратили внимания, приняв за своих?
У них уже не спросишь!
Короткая команда, и, танки, развернувшись цепью, выдерживая дистанцию в полсотни метров между машинами, увеличивая скорость, мчались вперёд, поливая артиллерийские позиции противника малокалиберными, 37-мм осколочными снарядами и длинными пулемётными очередями.
Следом за танками, развернувшись в жидкую цепь, в атаку шёл наш пехотный взвод. Всего — пятьдесят четыре человека. В общую цепь даже встал майор Врубель. Не думаю, что толку от его пистолета будет много, но как дополнительное руководящее звено, как дополнительная пара командирских глаз, он в бою явно не лишний.
Следующие несколько минут (или полчаса, а может, и, час?) слились для меня в один единый калейдоскоп. Я наводил, стрелял из пушки по артиллеристам противника, стрелял из спаренного пулемёта по пехоте противника, и, вновь наводил и стрелял из пушки. Кажется, что-то кричал. В том числе и в рацию.
А потом… потом немцы побежали. Артиллеристы от того, что им не удалось оперативно развернуть свои многотонные орудия для отражения нашей атаки. А пехота, прикрывавшая батареи врага… Пехота бежала из-за того, что у них не было противотанкового вооружения. Противотанковые ружья они ещё не ввели в состав пехотных рот. Да и противотанковые пушки не положены обычной пехотной роте.
Без потерь, к сожалению, все равно не обошлось. Пятеро убитых и десяток раненых, четверо из которых — тяжелые.
Нет, немцев мы положили много. С полсотни будет точно. И пушек их лишили. Но потери…
А тут ещё во мне хомяк проснулся. Хотелось утащить всё и сразу. А нельзя. Нечем. Поэтому пушки выводили из строя, подрывая в стволах немецкие гранаты-колотушки.
Радовало, что подпоручик Хмель не подкачал. Он как в той советской песне — «Как только бой угас, звучит другой приказ!»[6] … Озадачил всех своих подчинённых. Кто-то уже оказывал помощь раненым, кто-то собирал трофеи, а кто-то вёл наблюдение за окружением — мало ли, немцы опомнятся и вернутся?
Трофеев взяли немного. Немцы, хоть и бежали, но личного оружия не бросали. Поэтому собрать удалось лишь несколько десятков карабинов, один ручной пулемёт чехословацкого производства, да какое-то количество гранат. С собой пехотинцы хватали и ремни с подсумками и лопатками, а также вещевые рюкзаки немцев. Вот только потрошить противника у нас времени не было. Буквально через пятнадцать минут прибежал посыльный от наблюдателя, расположившегося в тылу, и, наблюдающим за той дорогой, по которой мы приехали.
— Немцы!
Короткая команда, и, два танка с отделением пехотинцев на броне, выдвигается назад. Задача проста — обстрелять противника, нанести максимальный урон, после чего спешно отходить назад.
Кроме этого, подпоручик Хмель отправил нескольких бойцов вперёд — на разведку. Но далеко разведчики не ушли. Уже через полкилометра их обстреляли из нескольких карабинов. Судя по всему, противник скапливает силы в небольшом овражке, который, как выяснилось позже, не был обозначен на моей карте.
Танки вернулись минут через десять. Всё это время мы слушали трескотню пулемётов и негромкие «чавканья» тридцатисемимиллиметровых танковых пушек. К сожалению, без потерь и в этот раз не обошлось. Ответным огнём противника был ранен сержант, командир отделения пехотинцев. Одного взгляда на раненого хватало, чтобы понять — не жилец. Три пули в живот, одна в плечо… Такие ранения в полевых условиях, даже в моем времени, наверное, не лечатся!
Ещё и один из пехотинцев пропал. То ли раненый упал и не смог отступить с остальными. То ли просто дезертировал? Кто его разберет?
К этому моменту стрельба уже слышалась со всех сторон. Да и ситуация складывалась паршивая. Сзади — противник. Спереди — накапливающиеся после бегства пехотинцы и артиллеристы в овражке. Ещё дальше, в нескольких километрах, судя по интенсивному ружейно-пулемётному огню и достаточно редким звукам артиллерийской стрельбы идёт бой.
В мою сторону уставилось несколько десятков пар глаз. И в каждом из них читался немой вопрос — «Что, пан поручик, завёл нас в западню? Как вырываться теперь будем?».
Срочно требовалось решение. Именно его от меня ждали сейчас все.
— Слушай мою команду! — Решил не растягивать я. — Подпоручик Хмель! Определить людей на броню танков. Одно отделение выделить в подчинение майора Врубеля.
— Слушаюсь! — Подпоручик, изрядно побелевший в лице, тут же подозвал оставшихся в живых сержантов и начал раздавать указания. Было видно, что офицер боится, но борется со своим страхом.
— Майор Врубель! — Контрразведчик, являвшийся старшим по званию, и, формально мне не подчиняющийся, вытянулся, приняв подобие строевой стойки. Вообще, сейчас, после боя, этот офицер не был похож на того Врубеля, которого я знаю по Франции. Он больше не был похож на «щеголеватого паркетника» в идеально выглаженной форме. Сейчас контрразведчик походил на обычного, уставшего мужика в военной форме. Да и трофейный карабин на плече придавал ему некой солидности. — Вы, с отделением, которое вам выделит подпоручик, будете следовать на грузовиках. Ваша задача, охрана раненных.
— Слушаюсь! — Устало вскинув два пальца, к козырьку своей полевой фуражки-конфедератки, отрапортовал майор, после чего направился к уже ожидающим его пехотинцам.
Я же, ещё раз взглянув на карту, подозвал к себе всех командиров танков и водителей. Через минуту, когда вокруг меня организовался небольшой полукруг, продолжил постановку задачи:
— Мы вот тут. В четырех с небольшим километрах к северо-востоку, населенный пункт. Судя по всему, с упором на него, неизвестная нам воинская часть держит оборону. Мы им уже оказали помощь, выведя из строя артиллерию противника. Осталось прорваться к ним, сдать раненых и пополнить боезапас. Какими силами противник атакует, я не знаю. Поэтому действовать нужно быстро. Впереди идёт мой танк. Остальные машины встают клином. В центре, грузовики с ранеными и трофеями. На нашей стороне броня и скорость…
Глава 21. 5 сентября 1939 года. Утро.
Поручик Ян Домбровский
Ещё несколько минут ушло на более детальную постановку задачи и озвучивание действий в случае потери какой-либо из машин. Решение было одно — бросать технику. Мне люди важнее.
Конечно, это была перестраховка, да и без танков мои экипажи бесполезны — потому что пехотный бой, это далеко не только личные навыки по стрельбе, а целый комплекс умений, которые развиваются у солдата месяцами, без перерыва на отдых, при том, казалось бы, в самых неожиданных действиях. У меня же долгих месяцев на подготовку «сверхчеловеков» не было, да и не умею я готовить, этих самых «Рэмбо» местного разлива. Поэтому и делал упор на то, что считал нужным — на управление вверенным личному составу военным имуществом, да на личные стрелковые навыки, которые при определенной доли везения должны облегчить жизнь некоторым моим подчинённым.
А вообще, танки найти — не проблема. У немцев, например. Да и у тех же поляков есть. Хотя и мало. В любом случае — потеря личного состава для меня намного хуже потери танков. Именно поэтому, танки сейчас решено бросать, в случае чего. А вот грузовики с ранеными — эвакуировать любой ценой!
В общем, через пять минут, когда все заняли места согласно купленным билетам, мы, наплевав на радиомолчание двинулись вперёд.
