Своеволие (СИ) - Кленин Василий

Убедившись в том, что перед хижиной не было ни одной живой души, троица преступников выбралась наружу. На севере от них с шумом и криком ставились юрты, все берега ручья заполнены мычащими, ржущими и блеющими стадами, так что идти оставалось только на юго-запад, прочь от родной Черной Реки. Но, даже несмотря на то, что с прибытием хорчинов, дауры попрятались по хижинам, вокруг было слишком шумно и слишком много глаз.

— Эй! — резкий окрик ударил в спины внезапно.

Обернулись. Кривоногий монгол, даже не воин, вёл от ручья в поводу сразу пять или шесть лохматых лошадок. Он что-то требовательно крикнул и властно махнул рукой с плетью.

— Да-да-да! — широко заулыбался Сашика, дружелюбно распахнув руки. И так же дружелюбно добавил непонятное. — Пошел ты на***, чмо! Валим!

Это уже он даурам крикнул. И первым последовал своему же приказу. Впереди, совсем рядом, стоял саманный заборчик ниже пояса. Все трое, не сговариваясь, кинулись за него, надеясь уйти огородами. Аратан еще ногу над забором не занес, как его руку что-то дернуло: толстая стрела пробила рукав халата и повисла, запутавшись в нем.

— Вот же быстрый! — со злым восхищением процедил маленький тигр, перемахнул изгородь и укрылся за ней.

— Бежим вдоль! — скомандовал Сашика и, согнувшись, засеменил дальше к югу.

Хорчин что-то гортанно кричал, не переставая звенеть тетивой. Стрелы глухо стукались о верхний край забора, не давая разогнуться и припустить во всю прыть. Потом голосов стало несколько.

— Капец, — выдохнул Сашика. — У них еще и кони.

Селение почти закончилось — маленькое оно совсем. Но дальше-то начиналась голая каменистая равнина. Тут от коней никак не скрыться.

— Надо пробираться к кустам. Где мы в самый первый день сидели, — предложил Кроткий, и ни у кого не оказалось идей лучше.

— Бежим вразнобой, — велел маленький тигр. — Один — влево, другой — вправо. Путаем их.

— Вперед! — крикнул атаман, и они побежали.

Хорчины радостно заулюлюкали, стрелы посыпались одна за другой. Но вихляние помогало, тяжелые наконечники пока дзенькали по камням или втыкались в землю. Аратан увидел, как одна стрела все-таки воткнулась Кроткому в район… поясницы. Но, видать, она была совсем на излете, так что глубоко не вошла и вяло повисла на халате. А Номхан только скорости прибавил. Озлобленные хорчины яростно ругались, видя, что добыча уходит. Аратан ясно расслышал цокот копыт: значит, сели верхом и пытаются догнать.

Беглецы вломились в сухой переплетенный кустарник на полной скорости. Только лица руками прикрыли.

— Давай, поглубже! — кричал очевидное атаман.

Заросли шли вдоль ручья неширокой полосой, но дауры с лоча пробрались почти до самой воды и засели. Кони недовольно ржали уже возле самой колючей границы — они категорически отказывались лезть в кусты. Пешие хорчины догоняли всадников и кричали уже совсем недалеко.

— Ничо, — злобно накручивал себя Сашика. — Пускай спешиваются и к нам лезут. Мы им покажем здесь.

В принципе, он был прав. На конях монголам не пройти. Они попробовали пострелять из луков, но стрелы вязли в этом переплетении веток и стволов. Если же хорчины спешатся и пойдут напролом, в этих зарослях им не удастся использовать численное преимущество. Тем более, что гнались за ними не батары, а простые пастухи.

Правда, был еще вариант. Не лезть на рожон, обложить кусты и ждать помощь. И вот тут — точно конец. Аратан захлопнул свой рот, опасаясь, что он у него такой глазливый, как и у его друга-лоча. Но молчание не помогло: хорчины покрутились-повертелись, лезть в кусты не решились и принялись сторожить беглецов.

— Суки, — глухо рыкнул Сашика. Видимо, он думал о том же.

Глава 40

Пастухи, коих маленький тигр насчитал девять человек (трое на конях), не стали окружать заросли со всех сторон, понимая, что загнанные крысы могут и укусить. Они все вместе сместились к самой реке, спустившись с уступистого бережка на мокрую гальку.

«Тоже умно, — вздохнул Аратан. — Не дадут нам за ручей убежать. Теперь там всё простреливается».

Беглецы затравленно смотрели на осаждающих.

— И ведь как обидно! — Сашика зло стукнул кулаком по дереву. — Простые мужики! Ни одной сабли у них, даже копий нет. Только луки и ножи. Мы бы их в рукопашке и втроем раскатали… Наверное. Но, пока тут вылезешь, они же отойдут и тупо нас расстреляют.

Аратан лишь вздохнул в ответ: мол, зачем говорить очевидное.

— Значит, так, — успокоившийся атаман встал и оправил халат под ремнем. — Слушай мой приказ. Сейчас вы потихоньку отходите вдоль ручья на юг. До самого края кустарника. Потом дадите сигнал какой-нибудь — и бегом! Не оглядываясь. Я останусь тут и буду кустами трясти, чтобы хорчины думали, что мы тут…

— Почему это ты останешься? — с вызовом спросил Аратан.

— Потому что, — чересчур легкомысленно улыбнулся Сашика. — Я это придумал. И потому что я атаман.

— Вот уж нет, — набычился маленький тигр. — Как раз, если ты атаман — то должен уходить.

— Атаман решает, — дернул щекой лоча.

— Вот уж нет, — уперся даур. — Весь смысл в тебе… Как я Чакилган в глаза посмотрю?

— Смотрите! — оборвал спорщиков Номхан. — Там что-то творится…

Среди хорчинов и впрямь началась какая-то странная возня. Кусты мешали толком рассмотреть, но Аратан точно увидел, как с крутого бережка метнулась какая-то тень и выбила одного всадника из седла.

— Бой идет! — коротко бросил он и сразу бросился вперед. Сашика и Номхан, недоумевая, кинулись следом.

Маленький тигр не ошибся: звуки боя хорчинов неведомо с кем стали уже очевидными. Правда, слышались больше крики и стоны, чем звон клинков.

— Это мои парни! — радостно бросил Кроткий и завопил. — Эй! Мы идем!

— Да тихо ты! — закатил глаза Аратан. Слишком много ходолов выпало на его бедную голову.

Когда беглецы выбрались на голый берег, там уже царила свалка из нескольких мелких кучек. Из хорчинов в живых оставалось четверо, и на каждом из них висели враги. Опытные бойцы быстро довершили сражение и, наконец, присмотрелись к нежданным союзникам. Аратан видел, как округляются глаза Сашики и вполне его понимал.

Спасителей было семеро, восьмой уже лежал бездыханно с распоротым животом. Большинству максимум лет по 15–16. Только двое выглядели хотя бы ровесниками Номхана. А один вообще оказался чуть выше пояса, ему и восемь лет дашь с трудом!

— Это твои парни? — Сашика не мог удержаться и посмотрел на Кроткого, которого аж распирало от гордости.

— Это лишь часть, — довольный Номхан упорно не слышал, о чем его спрашивал атаман.

— Мы увидели, как за вами погнались хорчины… — начал объяснять самый старший из дауров-рабов.

— Я! Я увидел! — перебил его самый мелкий, лучась от восторга. Щека мальчишки перемазана кровью… Аратан выдохнул: это была чужая кровь.

— Да, ты, ты, Муртеги! — скривился старший. — Увидели и решили вам помочь. Мы пойдем с тобой, лоча! На Черную Реку! На земли предков!

Аратан изо всех сил старался не рассмеяться, глядя на растерянное лицо Сашики.

— Это же дети, — наконец, неуверенно выдал тот, глядя попеременно то на старого друга, то на нового.

— Мы не дети! — яростно возразил кто-то из мелких. — Мы теперь воины!

Лоча только разводил руками.

— Ну, вот эти трое ранены, — наконец, решил он. — Им назад нельзя — казнят. Значит, пойдут с нами. А остальные — бегом к родителям!

Дауры возмущенно загудели.

— Ну, ты же совсем малыш! — Сашика почти взмолился, глядя на мелкого.

— Я дрался! — кроха яростно оскалился, но сам уже готов был разреветься. — Я того ножиком — хха! Хха!

— Ты, молодец, Муртеги! — Номхан подсел к мальчишке и хлопнул его по плечу. — Ты настоящий орел. Твои братья гордились бы тобой. Но нам нужна твоя помощь. Ты же видишь, что здесь не все наши. Надо вернуться и поднять остальных. А еще Хабил с Аюлой не вернулись — надо их встретить, всё объяснить… Ты же хитер, как красный волк, Муртеги! Глупые хорчины на тебя ни за что не подумают.