Надежда Мамаева - Попаданка по обмену, или Альма-матер не нашего мира
– Ночь коротка, распахнутых окон так много, а я один… – протянул нефилим задумчиво, – поэтому, предпочту двери.
Мои брови недоуменно взметнулись. А как же правила общежития, с коими мне довелось познакомиться.
Пернатый, видя мою реакцию, усмехнулся и пояснил:
– Деньги способны открыть любые двери и закрыть глаза. Комендант женского общежития не исключение. Просто некоторые некроманты никак не могут раскошелиться… – презрительно протянул он. – Ну да я не такой, детка, обещаю, я покажу тебе, что значит быть рядом с настоящим мужчиной.
Тут в мою голову закралось нехорошее подозрение: похоже, что дело не только в самолюбии нефилима. Не иначе пернатик с Верджем что-то не поделили, и он хочет таким образом еще и отыграться на Мейнсе. Сделала заметку для себя: расспросить у напарника о нефилиме.
Ситуация становилась все более щекотливой, и я уже подбирала аккуратный ответ, но выручила появившаяся Чубыся:
– А я тебя везде ищу! – выпалила она, без капли сомнений отодвигая бедром нефилима. Ее маневр в лучших традициях ушлой торговки, способной протиснуться сквозь любую базарную толчею, вызвал у меня восхищение. Так ненароком качнуть «капотом», чтобы зашатался крепкий, накачанный мужик, – это талант.
Опешивший в первый момент пернатик восстановил равновесие (как душевное, так и физическое) в считаные мгновения и смерил гномку презрительным взглядом. Точно говорящую вошь увидел. Он сморщил нос и облил Чубысю квинтэссенцией презрения. Но моя соседка этого, кажется, даже и не заметила, толкнув нефилима еще и локтем для надежности, этак невзначай, легонько, но так, что пернатику пришлось уступить свою позицию, и он оказался уже не передо мной, а сбоку. После сего нехитрого маневра Чубыся подхватила меня под локоток и заворковала тоном профессиональной сплетницы:
– Я тебе сейчас тако-о-о-е расскажу. – Ее ненавязчивая манера буксировки моего тела сквозь толпу позволила нам с гномкой в считаные секунды скрыться из поля зрения нефилима.
Только отойдя за поворот, я поняла, как эта хитрая гномка умыкнула меня прямо из-под носа пернатого, не дав вставить ему даже слова.
– А теперь объясни мне, что от тебя добивался этот хмырь? – Чубыся недовольно мотнула головой в ту сторону, где остался нефилим, и добавила: – Или ты с ним и я зря влезла? А как же Вердж?
Я от души улыбнулась и попыталась ответить по порядку на этот шквал вопросов.
– Этот хмырь добивался хорошего урока, и он его получит, но, боюсь, без твоей помощи и подмоги еще кое-кого не обойтись. Хочу проучить эту самолюбивую заразу. – Перевела дыхание, вспоминая остальные вопросы, и решила ответить по существу. – Нет. Нет. Да.
Такая морзянка озадачила Чубысю. Пришлось расшифровать.
– Нет, я не с нефилимом. Нет. Влезла ты как раз очень даже удачно. И да, мы встречаемся с Верджем.
От последнего заявления незнамо почему захотелось улыбнуться. Абсолютно по-идиотски, искренне. А уж когда поняла, что сказанная мною фраза уж больно походила на манеру Верджа порой изъясняться…
Гномка, видя эту мою реакцию, пробурчала под нос:
– Все с тобой понятно, – а потом подняла на меня хитрющие глаза и заговорщицким тоном присовокупила: – Выкладывай давай свой план.
* * *Для меня звездная ночь, когда луна еще только народилась и ее узкий серп на небе едва заметен, ассоциируется с отражением вечности. Бездонная обсидиановая синь в россыпи далеких огней заставляет задуматься о бренности и постоянстве. И сейчас я смотрела в окно. Внизу – свет фонарей, желтые квадраты окон в комнатах, где еще бодрствуют хозяева полуночники (но таких немного), вдали – темные воды Теймени. Медленное течение реки, оно словно растворяет в себе земные огни и уносит их прочь. Но мне интересно другое: созвездия. Любопытно, когда миры сольются, какие звезды засияют на небосводе?
Негромкий, но уверенный стук в дверь заставил оторваться от небесной картины. Все в комнате подобрались и приготовились: Чубыся поправила чепец и ночную сорочку с накладной бородой. Макс, привлеченный ради исполнения затеи, подтянул семейные труселя в сердечко и носки (больше на парне ничего не было). Вердж проверил: хорошо ли сидит полотенце на бедрах, и удостоил меня угрюмым взглядом. Чубыся беззвучно хохотнула и поерзала на плечах у некроманта.
В голове помимо воли засела фраза: «Камера, мотор, начали». Только хлопушки с номером сцены и дубля не хватало. У меня же в руках был … Nikon 2300. Судя по корпусу, Макс его юзал изрядно, но ради такого дела решил доверить в неопытные женские руки. Вообще-то я думала, что в этом мире есть заклинания, позволяющие запечатлеть картинку. Как оказалось на поверку, быть-то они были, но магснимок растиражировать не так-то просто (в отличие от обычного рисунка карандашом), да и развеять его нефилиму хоть и тяжело было, но вполне возможно. А вот против цифровика, как и против пресловутого лома, был лишь один прием – сила. Но для этого в комнате присутствовали и Макс, и Вердж. А то, что я задумала, зовется непрезентабельным словом «шантаж».
– Войди, – пропела я на манер сладкоголосой сирены.
Дверь распахнулась, явив на пороге нефилима, и тут сразу же произошло несколько событий.
На шею пернатого десантировалась Чубыся, и с двух сторон подскочили парни, заломив руки вошедшему так, чтобы этого не было видно на снимке и синхронно показали камере свои затылки. Полотенце не выдержало такого темпа событий и упало. Сработала вспышка, и фотоаппарат, выставленный в режим серийной съемки, защелкал затвором.
Кадры получились весьма интригующие: бородатый мужик, сидящий на шее нефилима, целует его в ухо, а с боков пернатика обнимают двое парней. Еще бы ничего, но и визитер, решивший даром времени не терять у меня в комнате, пришел «подготовленным»: расстегнутая рубашка, которая открывала обнаженный торс, была почти незаметна на фото, создавая ощущение вакханалии, устроенной с обоюдного согласия всех четырех сторон.
– Интересно, если завтра изображения знаменитого покорителя девичьих сердец в объятиях неизвестных мужчин увидит вся академия, что произойдет? – Я задала невинный вопрос, в упор глядя на нефилима.
К слову, парень усиленно пытался вырваться из хвата Верджа и Макса, но пока ребятам удавалось его удержать. Дополнительная помощь Чубыси, крепко державшей крылья нашей жертвы, была весьма кстати. Хотя перья летели вовсю.
– Не поверят, – выплюнул нефилим.
Я согласно кивнула:
– Не поверят, возможно. Но заинтересуются. А слушок… каждый рот не заткнешь. Тебе же в стенах академии еще учиться…
– Хорошо. Чего ты хочешь? – Парень сразу перешел на деловой тон, перестав вырываться.
Вердж и Макс ослабили хватку, но не бдительность.
– Чтобы ты перестал вести себя как пуп земли. Если у тебя смазливая мордашка – это еще не дает тебе никакого права считать, что каждая обязана вешаться на твою шею.
Кто-то считает, что осознание ситуации, взросление – процессы постепенные. Мое же мнение – и первое и второе происходит вмиг. Так и с нефилимом. Он выпрямился, смерил меня новым, внимательным взглядом и веско произнес.
– Понял. Не буду, и к таким, как ты, на полет стрелы больше не подойду. Надеюсь на вашу ответную честность.
Он кивнул на Nikon, где под окошком видоискателя, на дисплее, как раз была одна из фотографий.
Чубыся, первой отпустившая крылья нефилима, стянула бороду и, выйдя из-за спины парня, игриво подмигнула, а потом, к удивлению всех, привстала на цыпочки и быстро чмокнула опешившего пернатика в губы. Гость как-то дернулся от этого простого жеста, словно его током шибануло.
Гномка же, невероятно довольная, повернулась к нам всем, показывая на браслет, заявила:
– Ну вот, еще одна прибыль. Я только что выиграла на спор бутылку отличного буримского.
И показала на запястье, на котором простенькая фенечка светила слабым голубым огоньком. Как мне потом пояснила гномка, этот браслет – своеобразный способ уточнить, были ли соблюдены условия пари, если спорщикам проверить точность исполненного затруднительно.
– Сегодня перед ужином я поспорила с Миримой, что поцелую этого крылатого и у нас с ним будет веселая ночка. Вот, ночка была, и поцеловать я его поцеловала…
Нефилим, похоже, решил, что лучшее в данной ситуации – побыстрее ретироваться, что он незамедлительно и сделал. После того как Лючиний удалился, Вердж недовольно подхватил упавшее полотенце и проворчал:
– Рин, это первый и последний раз, когда я иду у тебя на поводу. Почему ты не дала мне с ним поговорить по душам, кулакам и пульсарам?
– А думаешь, ты был бы первый, решивший отполировать ему забрало?
Недовольный взгляд некроманта стал мне ответом.
– Вот то-то и оно. А перевести его в разряд любителя мальчиков еще никто не пытался. Это же разбитая репутация Казановы в пух и прах.
