Теперь я не Адвокат 2 - Михаил Воронцов
…Особенно понравился Владимиру Петровичу прокурор.
— Какой интересный человек. И ничего, что слегка сумасшедший. По крайней мере, с ним есть о чём поговорить
— Но подчинённым его завидовать сложно, — вставил я.
— Это да, — расхохотался Левшин. — Рискованное дело — работа в прокуратуре. Ну ничего, пусть развивают реакцию. Как бы мне с ним познакомиться? Подарю ему коллекцию метательных ножей.
— Вас тогда воздненавидят все, кто там работает, — улыбнулась Вика.
— Да, верно, — согласился Левшин. — Особенно, если в коллекции будет сто ножей.
Пока мы разговаривали, официанты меняли блюда. Такого я ещё не ел, и даже в дорогих ресторанах. Особенно потрясла меня рыба с чудовищными клыками. Даже не знал, откуда она и как называется. Не пиранья, пострашнее, хотя наверняка тоже с Амазонки. Специально для Левшина их поставляют или можно где-то в Москве купить? В магазинах я их не видел.
Скорее всего, не по тем магазинам хожу. А так приобрёл бы. Живую. И подкинул бы в аквариум к прокурору. Пусть она съест его пираний. А потом кого-нибудь из сотрудников, а лучше двух.
Я прокурорских ещё со времён полиции недолюбливаю. Большей частью они высокомерные снобы и считают себя белой костью. И, к сожалению, оправданно. Полномочий у них тьма. Боятся они только Комитета Имперской Безопасности, наверное, единственной организации, которая при желании и наличии улик может доставить им серьёзные проблемы. Вплоть до возможности отправиться за решётку. Хотя это происходит редко. Скорее, всё ограничивается увольнением.
Правоохранительная система Российской Империи — джунгли, в которых каждый пытается сожрать другого. А над всем этим — Император. Вот только не знаю, понимает ли он, что происходит на самом деле.
— А можно мне увидеть Романа? — спросил я, когда после ужина мы прошли в кабинет Левшина.
— Да, конечно, — ответил он. — А мы пока с Викторией обсудим, что нам делать с заводом.
Левшин позвонил слуге, и тот проводил меня.
Спортзал оказался громадным — куда больше моего, в который я эпизодически захаживаю, хотя там тренируются десятки людей, а здесь, судя по всему, только Роман. Сейчас он сосредоточенно молотил боксёрский мешок, даже не сразу заметил, что в зале появились люди.
Увидев меня, обрадовался и побежал навстречу. Стянул перчатки, поздоровался.
— Уголовное дело прекращено, знаешь об этом? — спросил я.
— Конечно! Отец сразу сказал. У него даже слёзы появились. Это на вид он железный, а на деле совсем нет. Не знаю, как вас благодарить.
— Больше не попадаться в нехорошие ситуации, — усмехнулся я. — И не прикасаться к наркотикам.
— С этим всё, — махнул рукой Роман, — больше ни в жизнь. Сейчас буду возвращаться в институт, а то я бросил учёбу. Переведусь на юридический факультет.
— Вот это правильно. Только в полицию потом не иди, там делать нечего.
— Было бы интересно как раз в полиции, — вздохнул Роман. — Обычная жизнь — скукотища. Поэтому я и начал… всё это. Но не пойду на государственную службу. Отец уже старенький, придётся заниматься его делами.
— И ещё… — Роман замялся. — Не знаю, как сказать… А можно я вам чем-нибудь помогу? Нет, не деньгами, их у меня сейчас вообще нет, — он рассмеялся, — а так… по работе… проследить за кем-то, ещё что-то сделать? Я, правда, не умею, но научусь быстро. Отец, думаю, разрешит. И даже если нет, не всё же время мне тут сидеть взаперти.
— Даже не знаю, — немного опешил я. — Но подумаю. Если что, вот мой телефон.
Я протянул ему визитку.
— Скажи знаешь что… не звонили ли опера во время твоего задержания по телефону?
— Звонили, — подумав, ответил Роман. — Несколько раз точно. Мне показалось, что они отчитывались перед кем-то о том, что поймали меня.
— Перед начальством?
— Точно не скажу, но, скорее всего, нет. Говорили что-то вроде «все хорошо», «не волнуйтесь», и всё. Я, конечно, не знаю, но мне кажется, руководству они должны докладывать по-другому.
— Ты абсолютно прав. А кто разговаривал? Старший из оперов, Смирнов?
— Ну да… этот. И назвал его… точно не помню, но, кажется, Михаилом, а отчество…
— Семёнович?
— Да, точно! Семёнович! Но кто он — не знаю.
— Значит, будем выяснять. А пока пойдём к мешку.
Его Роман лупил с остервенением, но очень неумело. Я дал ему коротенький урок и посоветовал пригласить тренера по боксу — отец наверняка будет не против заплатить. Роману идея понравилась, сказал, что поговорит.
Потом я вернулся в кабинет. Вика с Левшиным уже все обсудили, можно было уезжать. На прощание Левшин протянул нам по конверту с деньгами.
По весьма толстому конверту.
— Ты знаешь, что Левшин посчитал нас семейной парой, даже предложил переночевать в его доме, чтоб не возвращаться в Москву ночью, — вдруг сообщила мне Вика, когда мы садились в машину.
— А что ты ему ответила?
— Отказалась, — пожала она плечами, — у тебя имелся другой вариант? — взгляд девушки стал каким-то ехидным.
— Нет, правильно сделала, — ответил я. Не… на такие провокации я больше не поведусь. — Мы едем? Или нет? — напомнил ей.
— Едем, — кивнула она и тронулась с места.
Это мне сейчас показалось, или в её голосе я услышал нотки сожаления? Показалось, скорее всего!
Дальше мы ехали молча.
— Что у нас завтра? — спросила Вика, когда мы приехали.
— Я буду заниматься Митей… и опером, который у них за главного.
— Хорошо. А я напишу несколько запросов по заводу. Будет время, встретимся.
Когда Вика ушла, я сразу набрал Снежане.
Хотя Вика мне открыто сказала, что знает о моих любовницах, когда мы были вместе, я блокировал номер Снежаны на своем телефоне. Они проходили, но были не видны и не слышны — есть такая программа. Для звонившего все выглядит так, будто человек просто не взял трубку. Сейчас я отключил программу, посмотрел — батюшки, десять пропущенных звонков от Снежаны. А я ведь говорил ей, что могу быть занят и не притрагиваться к телефону.
— Как ты? Приедешь? — спросила она. Больше ни о чём. Наверное, хотела поболтать дома.
Выносить мозг претензиями, почему я не
