Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх

А если бы и произошло, то не везде и не в таких масштабах. Все-таки одно дело — отнять земли и трон Ламбертинии у эльфийки или в Мезине, где я что-то вроде комнатной собачки, другое — у самого короля Ричарда Завоевателя!

И хотя понятно, за спиной эльфийки как бы тоже я, но мало ли кого и где поддерживаю. Это не совсем то, что я сам. На эльфийку могу и рукой махнуть, других забот хватает, а вот посягнуть на земли самого Ричарда — это посягнуть на его честь, достоинство, вес в обществе, и тут уж он в ответ камня на камне не оставит, утверждая и доказывая!

В лагере при моем появлении сразу подтянулись и забегали быстрее, все-таки людям нужен надсмот­рщик, я и сам такой, но здесь заставлять себя самому, а такое куда труднее.

Зигфрид у моего шатра быстро шагнул навстречу.

— Ваше Величество, шатер свободен.

Я нахмурился.

— Ты что, удавил королеву?

— Еще нет, — ответил он честно. — Просто ее ве­личество изволили отбыть к своим лордам, что рас­положились во-о-он там!

Я проследил взглядом, в лагере мезинцев как будто за ночь прибавилось народу.

— Ладно, пусть...

Он спросил деловито:

— Теперь в Сен-Мари? Или будем ждать всю ар­мию.

— Нужно в Сен-Мари, — сказал я, — но маяк еще важнее... Хотя, впрочем, как я забыл...

— Ваше Величество? — спросил он.

Я нетерпеливо отмахнулся.

— Все в порядке. Занимайся делами, то есть бди, а я пока помыслю... Ко мне пока никого не пускать! Король изволит думать.

В шатре я сразу вытащил Зеркало Горных Эльфов. Огромная энергия требуется на перемещения, но на простой просмотр нужно на порядок меньше, а за эти несколько дней могло бы уже и подкопить, как мне кажется.

За стенкой шатра то и дело голоса заставляют нерв­ничать, потому не стал раздвигать рамки, оставив тем же, почти карманным, только со стороны входа при­крыл картой и, уставившись в матовую поверхность, где едва вижу свое отражение, начал представлять вер­шину холма, где посадил в землю, как зернышко дере­ва, зародыш маяка, как его называю, хотя это скардер, и неизвестно, что он еще делает и для чего служит.

Долгое время по матовой поверхности плавали бле­клые пятна, затем нечто черно-белое, вернее, серое, и когда я уже начал скрипеть зубами и молча яриться, увидел сверкающе снежно-белый конус, что дюймов на пять поднялся над землей.

Вокруг него что-то вроде дымки или же мелкой во­дяной пыли, в ней переливается радуга, как догадыва­юсь, цвета все еще смазаны... хотя нет, если продол­жать всматриваться до рези в глазах, то проступают и цвета, хотя пока что блеклые, едва различимые.

— Заработало, — прошептал я с таким облегчени­ем, что можно бы расплакаться, будь я в самом деле урожденным рыцарем, это они всегда падки на бур­ное выражение или, как тогда говорили, изъявление чувств, сдержанны только простолюдины из-за их не­чувствительности и даже бесчувственности, тупости и животного равнодушия.

Но мир меняется стремительно, скоро все будет наоборот, рыцари погибнут, первыми принимая на себя все удары, а простолюдины будут с равнодуш­ными мордами резать друг друга и гордиться своим хладнокровием.

Когда я вышел, Зигфрид спросил торопливо:

— Ваше Величество! Что-то радостное?

— Да, — ответил я. — Маленький шажок к вели­кой победе. Хоть и черепаший, но все же... Тьфу-тьфу, только бы не последний... Позови Альбрехта и Нор- берта.

За шатром послышались приближающиеся голоса. Зигфрид откинул полог, пропуская вовнутрь Альбрех­та и Норберта, после чего закрыл и сам отошел, слы­шу по шагам, не желает подслушивать королевские тайны и другим не даст.

— Граф, — сказал я Альбрехту, — отправляйтесь к Тоннелю. Без всякого там, просто берите людей и галопом. Ситуация неясна. Кто там его охраняет, не­понятно.

Он посмотрел на меня с подозрением.

— Вы говорите так, будто посмотрели в магиче­ский кристалл, а он заплеван с другой стороны!

— А что, — спросил я с жадным интересом, — есть такие?

Он кивнул.

— Бывает, плюют с обеих сторон. Не всем нравится то, что видят. Некоторые плюют даже в зеркало.

— В самом деле, — уточнил я нетерпеливо, — та­кие кристаллы существуют?

Он кивнул в сторону Норберта.

— Барон Дарабос говорит и даже утверждает. Де­скать, все еще есть, а кому нам верить, если и его на­звать брехлом? И даже не заплеванные. У кого кри­сталл, у кого кольцо, чтоб в дырочку зреть дальние места, у кого еще что-то.

Норберт буркнул:

— Если не врут, конечно. Хотя, с другой стороны, говорят слишком часто. Что-то, может быть, и есть.

— Нет, — с жалостью ответил я, — у меня кристал­ла нет. Если наткнетесь где, немедля реквизируйте на государственные нужды ввиду стратегической ценно­сти такого сырья.

Альбрехт спросил с таинственным видом:

— Но что-то же у вас есть, Ваше Величество?

— Пока что, — пояснил я, — эти штуки заменяет моя замечательная и мудрая, как я сам, интуиция. Не­даром же она моя. Но все же я сам больше доверяю всяким этим кристаллам, чем себе, они дурные и по­казывают всегда правду.

— Ясно, — бодро сказал Альбрехт. — Будем искать.

— Если бы попалось, — пояснил Норберт, — уже бы реквизировали.

— Потому, — сказал я, — сперва нужно понять на основании других данных, придется ли воевать за Тоннель или же он пока что в руках друзей.

Норберт кивнул с самым серьезным видом.

— А также хорошо бы узнать судьбу турнедских армий.

— Они не турнедские, — возразил я сердито. —

Уже доказали верность и преданность моему Величе­ству, тогда высочеству, а то и всего лишь какой-то там светлости, уже и не помню!

— Помню-помню, — буркнул он. — Стальграф Филипп Мансфельд пожалован титулом лорда Га- лекширского с вручением в пользование королевства Жемчужных Ключей, а рейнграф Чарльз Мандершайд получил земли королевства Сильверланд... Это неслы­ханная щедрость, так что для верности достаточно.

Я поморщился.

— Думаю, у них есть и более весомые причины.

Норберт смолчал, Альбрехт обронил с сомнением:

— В самом деле?

— Оба видят во мне завоевателя, — огрызнулся я. — Не забывайте, они до мозга костей прирожден­ные вояки. Гиллеберд умел подбирать людей. И оба уважали Гиллеберда за его замашки завоевателя, а не за сидение на троне.

Альбрехт промолчал, взгляд остается встревожен­ным. В самом деле, начиная очень рискованный рейд отдельной ударной армии в земли самого Мунтвига, я всем послам, дружественным и недружественным ко­ролям говорил о неисчислимых полчищах, которые якобы прут за мной следом, но на самом деле армии Меганвэйла и Шварцкопфа оставил на границе Варт Генца и Скарляндии встречать полчища Мунтвига, а наиболее закаленные в боях и хорошо укомплек­тованные армии стальграфа и рейнграфа оставил в Сен-Мари, поручив им охранять любой ценой наи­более стратегически ценное для меня: бухту и строя­щийся флот.

А сейчас это можно использовать как мою му­дрость и предусмотрительность, дескать, предвидел, знал, чувствовал. Интуиция велела не брать с собой в поход, а оставить в стратегическом резерве, и вот те­перь все видят мою гениальность. Это же практически половина моих сил для начала операции «Возвраще­ние Сен-Мари»! Или, может быть, назвать «Возвра­щение короля»?.. Хотя королем тогда еще не был...

Однако хорошо помню, что в последнем нашем разговоре с Кейданом, больше похожем на поединок с оружием в руках, он сразу же указал мне, сволочь, на очень уязвимые места моей расстановки сил. Ар­мия стальграфа по моему поручению прикована к месту, охраняя порт и флот, а рейнграф растянул во­йско вдоль всего побережья Сен-Мари, оберегая от вторжения пиратов.

— Допустим, — сказал Альбрехт, — оба устояли перед посулами Вирланда Зальского принести ему присягу, как единственному властелину Сен-Мари...

— Не допустим, — сказал я, возвысив голос, — а наверняка!

— Допустим, — сказал он невозмутимо, — что на­верняка. Но обе армии в очень невыгодном месте.

— Я что, не знаю?

Норберт напомнил Альбрехту:

— Армия сэра Филиппа собрана в один могучий кулак.

— Зато, — возразил Альбрехт, — лишена возмож­ности маневра из-за приказа охранять бухту. Про рас­тянутую в тонкую линию армию сэра Чарльза и гово­рить нечего: за спиной только океанские волны, не отступить.

— Все равно предпочтут сражаться, — сказал я, но сам чувствовал, что голос мой прозвучал не слишком уверенно.

Он посмотрел на меня с сочувствием.

— Вирланд Зальский, у которого в руках вся вер-

ховная власть в Сен-Мари, слывет не только опытным полководцем. Ваше Величество, вы сами убедились, что политик он еще тот, когда он сумел отыскать наи­более выгодную для себя тактику.

— И остался единственным в Сен-Мари, — согла­сился я, — кто так и не принес мне присягу.

— Наверняка, — сказал Альбрехт, — он выберет стратегию, что приведет к победе. Сам он один из богатейших людей королевства, владеет огромными землями на севере страны, через которые предстоит пройти, если прояснится ситуация с Тоннелем.