Гвардеец (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич

Орлова ранило во второй раз. После полученного ранения он заметно обессилел, едва ходит, у него забинтована грудь, но он продолжает командовать своим подразделениям. Да у нас почти все ранены, некоторые ни по одному разу. Меня пока минует чаша сея, на мне в нескольких местах прострелян китель, но на теле ни царапины. Мой радист, уложив рацию в сидор за спиной, взялся за автомат и пошел в цепь, каждый боец сейчас на счету. Мы почти прорвались к штабу.

Глава 21

Только наше быстрое продвижение нас спасает. Контратаки противника следуют одна за другой. Каким-то чудом к нам прорывается оставленная возле префектуры группа с переводчиком, и связанным по рукам и ногам губернатором. По словам бойцов, он идти отказался, а к префектуре приближался большой отряд японских солдат и тогда особо не церемонясь ребята его связали. Японцев много, их сопротивление усилилось, а нам даже не удалось приблизиться к зданию, которое занимает штаб пятого фронта. Всего один квартал нас отделяет от цели. Ведем бой, тяжелый и неравный, но мы идём вперёд. Патроны к автоматам и пулемётам у нас ещё есть, а вот гранаты мы уже используем трофейные. По докладам радиста, Иваныч всё же смог разобраться с трофеем, и сейчас крейсер открыл огонь, ну а тральщики Дружинина вошли в реку и сейчас уже в городе поддерживают оборону морпехов, которые держат мосты.

Впереди один дом, превращённый японцами в крепость, за ним уже штаб. Я не уверен, что командование японцев ещё там, но надежда есть. Психология японцев такова, что отступить для них хуже смерти. Корректировщик передаёт координаты дома на крейсер и тральщики, и скоро вокруг него начинают рваться снаряды. Первые разрывы снарядов, выпущенных нашими кораблями, определили рубеж, к которому мы устремились в атаку. Мы шли следом за огневым валом. И вот мы врываемся на последний рубеж обороны. Снова бой на коротке, рукопашная схватка, в которой уже пришлось поучаствовать и мне. Японский солдат с безумными глазами несется на меня, выставив перед собой винтовку со штыком. Мой пистолет пуст, и я швыряю его в лицо безумца, он ловко отбивает его винтовкой, но этого времени мне хватит, чтобы сократить дистанцию и тут у моего врага шансов нет. Винтовку он так и не выпустил, а я всаживаю в грудь японца свой нож. С боку, вскользь прилетает прикладом по плечу, я разворачиваюсь к новому врагу, но он уже мёртв, рядом орудует саперной лопаткой мичман. Крики боли, отчаяния и радости победы, заполняют пространство здания. Где-то рвутся гранаты, звучат выстрелы, русский мат перемешался с японским гортанным говором. Жестокость схватки поражает, никто не собирается отступать и сдаваться, тут люди бьются на смерть. Вот лежит японец с расколотым черепом, рядом матрос быстро бинтует свою руку, на которой не хватает нескольких пальцев, а вот из последних сил старшина первой статьи душит, навалившись всем телом, японского офицера, кончик меча которого вышел у матроса из поясницы. Я спешу на помощь, но оба противника уже мертвы. Запах крови, внутренностей и пороха густо стоит на месте схватки. Запах скотобойни. Мы снова победили, хотя врагов и было почти в два раза больше чем нас. Самураев, засевших в подвалах, приходится выкуривать гранатами и безостановочно двигаться, не заботясь о недобитках, которые могут ударить нам в тыл.

Вот он — штаб фронта! Там полно японцев и они группируются для контратаки. Вижу среди солдат необычайно много офицеров. С криками «банзай» они бросаются вперед, намереваясь выдавить нас из только что занятого дома. По цепи моих штурмовиков пронесся голос Орлова:

— Держаться! Держаться братва!

Я мучительно думаю, что же делать. Японцев возле штаба явно больше чем нас. У них нет автоматов и пулемётов, а у нас они есть, только с патронами беда.

— Белый флаг мне! — принимаю я решение. Нет, я не собираюсь сдаваться, но начинать переговоры надо, дальше нам не прорваться.

И всё же отбить контратаку нам пришлось. На белый флаг бегущие на нас японцы не реагируют, и нам с большим трудом удается отбиться. Усеяв прилегающую улицу телами своих солдат, японцы откатываются к зданию штаба. Наступает затишье. Именно тут, в центре города, сейчас необычайно тихо, а вот на окраинах бои не утихают, там держат оборону морпехи.

— Может я? — бледный Орлов лежит возле окна с автоматом в руке и смотрит, как я избавляюсь от оружия, готовый выйти на простреливаемую улицу. Со мной идёт переводчик и мичман. Хоть оружие мы и оставили, но у каждого за пазухой по гранате.

— Куда тебе? Ты и так много сделал, а улицу ты даже перейти не сможешь — отвечаю я капитану. Похоже его снова зацепило, встать он уже не может — Командуй тут и не вздумай умереть! Когда я уйду, передай Шамкий радиограмму о том, что я ушёл на переговоры. Если услышишь стрельбу или взрывы, или если мы не вернёмся через час, пусть снесёт эту богадельню к чертям собачим! Готовы мужики? Ну с богом!

Я кое как привёл свою форму в божеский вид. Хотя она всё равно грязная, а дырки от пуль и осколков тут ничем не заделать. Я тоже слегка ранен, в горячке боя не заметил, как японский штык чиркнул по бедру. Меня быстро привязывают, и я готов.

Сейчас я иду в центре, по бокам от меня мои товарищи, переводчик несёт самодельный белый флаг. Страшно мать его! До чёртиков и дрожи в коленях страшно! По нам не стреляют, но никто и не выходит на встречу. Мне приходится перешагивать через трупы, обходить раненых и двигаемся мы каким-то зигзагом.

Мы прошли уже большую часть пути, когда впереди показались японский офицер и солдат. Японский боец тоже с белым платком, привязанным на штык винтовки. Так себе древко если честно, нашим можно только по голове ударить, а этим вполне можно пользоваться по прямому назначению. Винтовка сто процентов заряжена и её штык зловещи поблескивает на солнце.

— Он спрашивает, что нам надо? — перевёл переводчик тарабарщину японца, когда мы встретились с парламентёрами противника.

— Передай ему, что я желаю говорить с командующим — ответил я.

— Он спрашивает какое у вас звание и полномочны ли вы вести переговоры — тут же перевёл мне студент.

— Капитан первого ранга Жохов. Командующий сил высадки. Полномочия у меня есть — соврал я.

— Просит тут ждать… — японцы уходят, а мы стоим посреди улицы как три тополя на Плющихе. Сколько ждать — хрен его знает, но пока я тут тяну время, мои морпехи получили передышку, перевязывают раны и собирают трофейное оружие, потому что к нашему патронов уже почти нет.

Почти полчаса мы простояли в ожидании ответа, прежде чем тот же самый офицер не пришёл к нам снова. В этот раз он один, бойца с ним нет. Впрочем, как и белого флага.

— Просит идти с ними — японец, не ожидая ответа, поворачивается к нам спиной и идёт в здание штаба. Немного поколебавшись, я решительно двигаю за ним, в конце концов я для этого и шёл сюда.

Мы посреди огромной толпы японских солдат. Вокруг тишина, никто не произносит ни слова. Тут человек триста, если не меньше, и это явно ни все, кого я вижу. Мы тоже молча проходим мимо японских бойцов и заходим в здание штаба, караульные низко кланяются, только вот непонятно кому, то ли нам, то ли сопровождающему нас офицеру. Через пару минут мы в большом зале, посреди которого дубовый стол и несколько стульев. За столом сидят два генерала и полковник. Командующий посредине. Грудь увешана орденами, худощавый, лет ему около шестидесяти, на голове фуражка, он смотрит бесстрастно и его волнение выдают только слегка подрагивающие седые усы.

— Это что ли командующий? — с сомнением спрашиваю я переводчика — что-то он странный какой-то. Малахольный.

— Меня зовут генерал-лейтенант Киитиро Хигут! — на русском языке с небольшим акцентом отвечает генерал, не меняя выражения лица.

— Вы говорите на русском⁈ — удивился я. Холодный пот пробил меня, а ведь я только что с большим трудом удержался, от того что бы не назвать японцев «желтожопыми обезьянами», тут бы и конец нашим переговорам! Не то что я расист там, или азиатов не люблю, но японцы враги и крови нам попили много, а врагов принято оскорблять и ругать.