Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – монарх
– Прекрасно, – прервал я. – Сэр Джеральд, добро пожаловать! Я весьма ценю мнение господина Крумпфельда.
– Спасибо, Ваше Величество, – ответил он скованно.
Пока шло переселение, я не вмешивался, первый этаж займет канцелярия и различные службы, от Министерства по делам Содружества Демократичных Королевств… потом название сократим до прочих мелких. Но все вопросы по королевству Сен-Мари оставим в ведении короля Кейдана и его соратников. Нам хватит и своих общих дел, а в его администрацию будем посылать лишь редкие указания, что и как делать.
Из комнаты, которую я выбрал под свой кабинет, виден кусок голубого неба с клочьями мелких облаков, но если высунуть голову из окна и взглянуть наверх, в груди становится холодно, а сердце немеет в тоске.
Красная точка давно стала сперва пылающим угольком, затем багровым диском, размером с монету, а сейчас уже почти с блюдце, непонятно и страшно…
Я отошел от окна, в груди холод не испаряется, стало еще хуже, я же забиваю себе голову… чем только не забиваю, страшусь думать о надвигающейся катастрофе, обманывая себе тем, что маяк еще не готов.
У двери с этой стороны застыл со сложенными на груди руками неподвижный слуга, можно принять за вырезанную из дерева статую, это я распорядился, чтобы не выглядывать в коридор и не орать Жерару.
– Альбрехта и Норберта ко мне, – сказал я.
Он исчез моментально, без поклона, это я тоже запретил во имя эффективности и экономии времени.
Когда Норберт появился в кабинете, я чуть подождал, слыша быстрые шаги взбегающего по лестнице Альбрехта, а когда он влетел в комнату, сказал без предисловий:
– Граф, хотя это и не канцлерово дело, но все же первостепенной государственной важности, потому оно ваше. Тщательно отберите лучших из лучших воинов, расположенных сейчас в Сен-Мари.
– Рыцарей?
– Лучших из лучших, – повторил я сердито, – мне их сила и отвага нужны, а не титулы. И беззаветная, как говорят, а вообще-то сумасшедшая храбрость!
Он понизил голос:
– Для войны с Маркусом?
– А то!
– Я так и подумал, – сказал он и зябко передернул плечами. – Так бы и сказали, набрать сумасшедших.
– Мы не знаем, – сердито пояснил я, – что это вообще за такое!.. Может, в небе вообще гигантская медуза вот так повиснет и начнет всех хватать щупальцами… Людей нужно подобрать абсолютно готовых победить или умереть. Отступать нельзя – все равно смерть.
Норберт заметил ровным голосом:
– Такие отряды нужно создать не только здесь.
– Разумеется, – отрезал я. – Из всех королевств уже идут к месту сбора лучшие из лучших. Нужно только перехватывать и указывать, где именно собираемся.
Альбрехт помолчал, лицо его побледнело. Я посмотрел на Норберта, тот как обычно суров и мрачен, но теперь еще и бледный, как смерть.
– Что, страшновато?
Альбрехт проговорил бледным голосом:
– Если учесть, что это будет битва с самим Господом… то да, войско потребуется еще то. И не только войско потребуется.
– Не с самим Господом, – огрызнулся я, – а с тем, что Он послал на землю! Если, конечно, послал Он, а не.
– А точно не Он?
– Да какая разница?
Он вздохнул.
– Немалая. В общем, с Орденом Марешаля ссориться нельзя.
– Нельзя, – признал я нехотя. – Рыцари Ордена пойдут хоть на дьявола, хоть на Господа Бога, если будут чувствовать себя правыми. И ни один не отступит… Кстати, ящики с моими сокровищами перетащили?
Норберт кивнул.
– Да, сейчас под охраной.
– Несите сюда, – распорядился я. – Теперь я сам буду охранять… до поры до времени.
Альбрехт спросил заинтересованно:
– До какой поры?
– До Маркуса, – ответил я. – Я себе оставлю только меч, а вы разберете все остальное. Вдруг что-то да сработает лучше других. В общем, перетаскайте сюда… можно не лично, но под надзором, а там вскроете ящики и развесите вот на этой стене в художественном беспорядке.
Норберт сказал недовольно:
– А можно, в порядке? А то беспорядок не очень люблю. И всякие там художества.
– А я вовсе не выношу, – признался Альбрехт.
Я махнул рукой.
– Ладно, вешайте как хотите. Нет у вас художественного чутья и чувства прекрасного.
– Абсолютно, – подтвердил Альбрехт с готовностью.
Они молча и довольно быстро отодрали крышки с ящиков, я не особо и приколачивал, укрывая только от посторонних взглядов. Норберт взглянул, но смолчал, Альбрехт сказал невольно:
– Красота какая… Особенно когда вот так в куче.
– Да где там красота, – спросил я с досадой. – Голая функциональность. Все орудия убийства, ничего для поэзии.
Он покачал головой.
– Нет, все же красота… хотя, конечно, мрачноватая. И зловещая. А какими должны быть мечи?.. Сэр Норберт?
Тот вздохнул.
– Ну да, конечно. Мечи и должны выглядеть страшновато. Самый лучший меч тот, который достаточно показать противнику, и самый отважный воткнет свой в землю.
Глава 11
Я быстро зыркнул в его сторону. Похоже, старый воин уже готов заканчивать эпопею воинских подвигов и переходить к мирной жизни. Это хорошо, такие люди воюют очень рационально, берегут своих людей, безрассудную отвагу сами не выказывают и других от нее удерживают.
Ларцы и шкатулки я перенес сам, к таким работам не стоит привлекать простых воинов, а Норберт с Альбрехтом с явным удовольствием развесили мечи, топоры, кинжалы, а затем и щиты на оставшиеся места.
– Знаете, граф, – сказал я, – уж я-то знаю, почему вы увильнули от тяжелой работы канцлера не только Сакранта, но даже Великой Улагорнии…
Он сказал с живейшей заинтересованностью:
– Ну-ну?
– Увидели кусок пожирнее, – сказал я со злорадством.
– И где же?
Я топнул ногой.
– Здесь. Вот в этом самом месте. Но вы ошиблись, граф!.. В Сен-Мари работы намного и даже весьма. Хотя бы в том, что все придется с нуля, а не как вы надеялись.
Он вскинул брови.
– С нуля? Это не так уж и мало. Я вообще-то знал одного, у него ничего не было, а еще и должен… Вот то да, а нуль – это уже хорошо. Значит, закладываем основы здания Содружества Свободных и Демократических… может быть, отбросим хотя бы это последнее слово?
– Можно, – согласился я. – Слишком длинное.
– Свободных королевств, – повторил он и саркастически ухмыльнулся, – ну да, свободных… А вы сами представляете себе, что это за… надстройка?
– Не весьма, – признался я. – Что-то такое… ну… координирующее…
– С единым управлением? – уточнил он.
– Разумеется, – ответил я, но, уловив его ухмылочку, сказал сердито: – Только в случае острой необходимости!.. Понятно же, что когда люди свободны, то сами жилы рвут, стараются, а из-под палки какая работа? Потому мы всячески должны подчеркивать свободу и поддерживать ее во всех нужных нам проявлениях.
– Во всех?
Я сказал зло:
– Вам уши заложило, граф? Я же сказал, во всех проявлениях, нужных нам!
– А-а…
Я сказал еще сердитее:
– За исключением попыток выйти из Союза или как-то обособиться. У нас должно быть общее экономическое и правовое пространство, общий закон и права, хоть и крохотные, простого трудящего люда.
– И армия, – подсказал Норберт.
Я зыркнул свирепо.
– Разумеется, но о ней нужно упоминать пореже, а то и вообще… подвести под графу секретности. И вообще, вы двое работать пришли? Или языком почесать? Так идите и работайте, работайте, работайте!
Альбрехт с удовольствием потер руки.
– Да тут незаметно подошло время обеда…
– Сколько можно жрать, – сказал я сердито. – Вы как мой Бобик!
– Обожаю эту собачку, – сказал он.
Ухмыляясь, они вышли, тут же в кабинет вдвинулся сэр Жерар, произнес бесстрастно:
– Ваше Величество! Граф Фортескью по вашему вызову.
Граф вошел быстрыми шагами, поклонился, непривычно поджарый, но не худой, а я видел его и сытеньким розовым кабанчиком, и худым, как гвоздь, узником тюрьмы Кейдана, а сейчас он с двумя шрамами на щеке выглядит бывалым воином, хотя, как помню, в боях никогда не участвовал.
Он старался держаться невозмутимо, как и положено дипломату, но счастливая улыбка уже раздвигает губы, делая рот шире.
– Граф, – сказал я, – Господь долго терпит из милости, давая нам возможность раскаяться и по возможности исправить ошибки. Но если этого не делаем, он бьет больно. Сэр Рюккерт, ярый сторонник узурпатора трона герцога Вирланда и человек, отхвативший у вас почти половину ваших земель, бежал со своими людьми в сторону границ с Вестготией… как будто туда можно попасть иначе, чем на моих кораблях!..
Он спросил осторожно:
– И где он теперь?
Я поморщился.
– А где он может оказаться? Сопротивлялся аресту довольно мужественно, надо признать, как и его люди. Сдались только слуги и двое оруженосцев. Остальные пали в бою и были похоронены там же на морском берегу, где волны быстро смыли все следы.
Он спросил, не сводя с меня испытующего взгляда:
