Время для жизни - taramans
- Ох и дрались бы! – мечтательно прикрыв глаза промурлыкала Марго.
- А к Лене бы – ревновала? – продолжая обнимать Завадскую за талию, спросил Косов.
- К Лене? К Лене бы не ревновала. А вот к остальным…
Уже поздно ночью он стоял голый на кухне, курил в открытое окно. Завадская, в накинутом на плечи халатике, сидела за столом, а Ритка, полностью голая, сидела на подоконнике и тоже курила.
- Лен! – обратился он к подруге, - Там… Танька… Ну – у Вас на нее планы уже есть. Вы не обижайте ее сильно, хорошо?
Дождавшись кивка Завадской и хмыканья Ритки, продолжил:
- Там с ней девчонка есть… Маша. Они в одной комнате живут, в общежитии. Маша… она очень хорошая. Мне почему-то кажется, что «примы» из нее не выйдет, но… Ты уж присмотрись к ней. Она, правда, хорошая. Честная и не… лукавая, что ли… Пристрой ее куда-нибудь… потом. Хорошо?
- Ты, Ваня, как тот ветерок полевой… везде успел побывать, да? – Ритка в своем репертуаре.
- Я тебя поняла, Ваня, посмотрю на нее повнимательнее! – кивнула Завадская.
Он предупредил женщин, чтобы не вздумали его провожать – «Долгие проводы – лишние слезы!». А еще… он надеялся, что все-таки Кира придет…
С Леной они попрощались утром, в прихожей, когда она уходила на работу. Ритка, в халате стояла в проеме дверей в зал и молча наблюдала за ними.
- Ну все, родная, беги… А то – опоздаешь! – развернул он от себя Завадскую.
Когда хлопнула дверь квартиры, Ритка протянула:
- А ты знаешь, что Лена… очень переживает твой отъезд? Мудак, ты, Ваня! На кой хрен тебе то училище?
- Муда-а-а-к? Ну ладно… Иди-ка сюда, «пшечка», сейчас я тебе покажу, что такое мудак!
После… они лежали на полу в зале. Косов раскинулся «звездой», а Ритка, абсолютно голая, лежала рядом.
- И все равно… мудак! – пытаясь восстановить дыхание, бормотала Рыжая, - И вон… синяки у меня на руках останутся…
- А нечего было… отбиваться и царапаться! Отдалась бы… без боя – не было бы никаких синяков!
- Ага… без боя отдаться такому… мужлану…
- Ну а тогда – какие претензии?
Она подобралась поближе, и положила ему голову на грудь:
- Никаких претензий… Вань! Вот почему ты такой…
- Какой?
- Странный! Ты то… жесткий, почти грубый. То – ласковый до истомы! Знаешь… у меня мужчин было… немало. Но… они какие-то… понятные! Вот этот – грубый и неотесанный болван. И знаешь, что от него ожидать. А этот – вроде ласковый и нежный, но… до омерзения! А ты… другой.
- Да? – поглаживал он ее по спине.
- Подожди ты! Вот еще… Вань! Меня замуж тут зовут…
- Да? Ну а ты чего?
- А я чего… Не нравится он мне! Хоть и летчик…
- Военный, что ли?
- Да нет… из Гражданской авиации. Но тоже… представительный такой.
- Так, а что ж тогда не нравится?
Ритка фыркнула:
- Ну-у-у… во-первых, он ниже меня… почти на голову, вот! Потом… кряжистый какой-то, как медведь! Вот вообще не похож на поляка!
- Так он что – еще и поляк? – удивился Косов.
- Ага… тоже… как ты говоришь – из «пшеков»! Также как и я – из местных уже! Во-о-о-т…
- И что?
- Да не знаю я! Говорю же – не нравится! А еще у него характер! Мы же – поубиваем друг друга…
- Ну-у-у… не знаю, что тебе посоветовать.
Марго хмыкнула:
- Да больно нужен мне твой совет!
- Ну тогда… иди-ка сюда!
- Нет! Не так! Ты лучше… приласкай меня еще разок! Да… вот так!
Ритка успела ему собрать снеди в дорогу. И, как это положено в русских поездах – курицу отварила, и вареных яиц собрала. Хлеб там… помидоры-огурцы. Бутылку беленькой – ну а как иначе? А если попутчики? А они же точно будут!
Уже собравшись – сумка-ранец за плечами, чемодан в руке! Косов посмотрел на стоявшую возле дверей в кухню Ритку:
- Рит! А если… я в отпуск приеду… мужу со мной изменять будешь?
- С тобой? С тобой… буду! – она подошла к нему и, обняв, крепко поцеловала. В губы. Взасос. И Косову показалось, что ее полные, чувственные, такие красивые губы, были чуть солоноваты…
«А может – показалось?».
Она все-таки пришла. Иван, закинув сумку и чемодан на полку в купе, стоял возле вагона и курил.
В легком летнем светлом платье в мелкий черный горох…
- Вань… Ты прости меня, пожалуйста… Я… я вела себя как последняя дура! Мы потеряли с тобой все эти последние дни! Я не знаю, что на меня нашло!
- Перестань, Кира… Все хорошо! И все – правильно! Пусть и не так, как хотелось бы, но… Все хорошо, не кори себя!
- Да-а-а? Не уговаривай меня… Я и правда – дура!
Косов выбросил папиросу, обнял ее и прижав к себе, стал поглаживать по волосам:
- Все хорошо, глупая… Никакая ты не дура. А что чувства порой подводят, так что ж?
- Да? Ладно… поцелуй меня!
- Кир! Тут люди вокруг…
- Ну и пусть! Люди, расставаясь, целуются. Это – правильно… и ничего тут неприличного нет.
После поцелуя, она отстранилась и стала судорожно что-то искать в сумочке:
— Вот! Вот, возьми! Это мой адрес. Обязательно пиши, слышишь! Я буду ждать. Я буду очень ждать! Если не напишешь… я приеду в Омск… и убью тебя! Ты понял, Косов?
С улыбкой он глядел на Киру, такую взволнованную и красивую:
- Ты очень красивая! И я напишу… не знаю – как скоро, и как часто буду писать… Но напишу – обещаю. Ты же знаешь – если я пообещал, то обязательно сделаю, да?
Она снова обняла его и прильнула головой к его голове:
- И все-таки… я была дурой! Надо было сразу… еще и Зиночку допустила до тебя… Еще тогда надо было… И ты – дурак! Зачем ты не настоял тогда,
