Мент. Одесса-мама (СИ) - Дашко Дмитрий
— За вас! — улыбнулся я, не сводя глаз с Насти, а она обворожительно улыбалась мне в ответ.
Когда Осип отправился покурить, я вышел за ним на лестничную площадку.
— Вижу, тебя аж распирает от нетерпения, — хмыкнул он.
— Догада! — фыркнул я. — Чего молчишь? Рассказывай!
Он сделал глубокую затяжку и выпустил кольцо дыма.
— Дела, как я и говорил, завертелись. Полякова взяли дома, выдернули тёпленьким из постели. Раскололся моментом и запел что соловей летом: любо-дорого слушать. Шешеня тоже даёт признательные показания, правда, валит всё на Поляков — дескать, о, зараза, сбил с пути истинного.
— Где они сейчас?
— Ясно где — в камере прохлаждаются.
— Что с Зубцовым?
— Пока посадили под домашний арест. Этого так просто не сковырнёшь. Кричит, что Поляков его оговорил, и что уголовный розыск мстит ему за работу подкомиссии.
— Я так и думал.
— Да тут и думать нечего. Важная птица, такую на кривой кобыле не объедешь. Ну ничего, и с ним разберутся.
— Дай бог, — кивнул я.
— Теперь твоя очередь — выкладывай, чего успел накуролесить, пока меня не было. Когда с Нафталием связаться успел?
Тут нас снова позвали за стол, и переговорить получилось только через минут сорок во время очередного перекура.
Я поведал Осипу про расследование дела Акопяна, как Френкель пытался выдать себя за Папу, а на десерт рассказал, как нашёл золото в гирях циркача атлета.
Шор захохотал.
— Что — так и сказал: пилите гири, они золотые⁈
— Ну да, вроде того!
— Молодец! Надо будет запомнить эту историю…
Внезапно Шор нахмурился.
— Погоди, твоего циркача случаем не Фроловым кличут.
— Верно. Фарини — Фролов. А что — знаешь его?
— Лично не встречался. Так, пару раз в цирке на выступлении видел. И ты, значит, его арестовал?
— А что мне ещё оставалось с ним делать? Не по головке же погладить за контрабанду золота чуть ли не в промышленных масштабах…
— Кто у тебя его дело забрал?
— Как кто⁈ Я все материалы по нему Кабанову передал.
— Кабанову значит… — многозначительно протянул Осип.
Мне его странное поведение не понравилось.
— Осип, в чём дело?
— Дело в том, что я своими глазами в сегодняшних газетах прочитал, что Кабанов вместе со всей цирковой труппой отбывает на гастроли в Румынию.
— Быть того не может! — не поверил своим ушам я. — Может, они опубликовали какой-то старый материал, и ещё не знают, что Фролов задержан?
— Не знаю, Гриша, не знаю, — покачал он головой. — Завтра с утра заскочу в пару редакций, выясню у них, что да как. Только чует моё сердце — информация у этих ребят самая что ни на есть свежая. Они свой хлеб зря не едят.
— И что это тогда может значить?
— Тебе это не понравится, Гриша…
— Мне много чего не нравится, Осип. Одним больше, одним меньше — не вижу разницы. Давай, не тяни кота за хвост.
Глаза его уставились в мои глаза. Он тяжело вздохнул.
— В общем, есть у меня подозрение, что Кабанов на Папу работает. Была в прошлом пара похожих случаев. Какой-нибудь нэпман не понимал, что с Папой шутки шутить нельзя, артачился, Кабанову на этого нэпача сливали компромат, Кабанов приказывал нам брать нэпмана за жабры, а потом… потом всё вдруг успокаивалось. Дело прекращалось само собой, а нэпман оказывался на свободе, только порядком ощипанный как та курица перед тем, как попасть в суп.
— Тема рабочая, — согласился я. — Только почему ты решил, что Кабанов работает именно на Папу?
— Ну, а на кого ж ещё? Вся контрабанда в Одессе идёт через Папу, и если кто-то хочет его надуть — Папа наказывает. Тебе ведь Кабанов велел Фролова покрутить?
— Да.
— И что сказал?
— Сказал, что поступила информация на Фролова, надо проверить.
— Вот видишь!
— Вижу, — вздохнул я. — А ещё я вижу, что тут в уголовном розыске надо расстреливать через одного. Вряд ли сильно ошибёшься!
Глава 29
Возвращение в отдел произошло как-то буднично, словно и не было моего «забега» на длинную дистанцию на несколько дней, когда мои же коллеги искали меня по всей Одессе. Я будто отлучился на пару минут по своим делам, а потом вернулся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Только Кабанов пробурчал что-то неразборчивое и похлопал по плечу. Мне было крайне неприятно находиться в его обществе, я с трудом удержал внутри желание припереть его к стенке, взяться за грудки и начать выпытывать всю подноготную. Ненавижу предателей!
Вместо этого я изобразил улыбку, пожал его рыхлую руку и помчался, говоря казённым языком протокола, выполнять служебные обязанности.
А вот мой «ментор» — Савиных смотрел на меня так, словно я вернулся откуда-то с того света. Опережая все вопросы, я придавил ладонью кипу папок с делами на нашем общем рабочем столе и предупредил:
— Рома, я устал как собака. Давай, пожалуйста, без расспросов!
— Да-да, конечно, — закивал он.
— Как вы? Чем похвастаетесь?
— По ограблению портового склада есть кое-какие подвижки, — порадовал меня напарник.
— Стеклов? — догадался я.
Этот работяга сразу вызвал у меня кучу подозрений ещё на первом допросе. Как выяснилось, у мужика за плечами была отсидка в тюрьме, кроме того он ещё и оказался наркоманом.
Просто идеальная кандидатура как минимум на наводчика, хотя я подозревал, что и на дело он тоже ходил: грабителям был нужен человек, который хорошо ориентировался на месте, точно знал, где находится пост охраны и расположен склад. То есть — человек в порту не посторонний.
— Да. Мы его пасли все эти дни, пока ты… Пока тебя… — Савиных запнулся.
— Пока меня не было, — пришёл на помощь я.
— Пока тебя не было, — послушно повторил Рома.
— Ну и?
— Мы заметили, что он ходит на Староконный рынок как к себе на работу… Чуть ли не каждый день. Ахметка проследил за ним, выяснилось, что Стеклов ничего обычно не покупает, а сразу идёт в самый конец рынка. Ты прежде на этом рынке бывал? — внезапно поинтересовался Рома.
— Да как-то не приходилось. Жена если… — признался я.
— Так вот, в том месте работающих павильонов и магазинчиков нет, одни заброшенные помещения. Есть там один примечательный бывший ларёк — раньше в нём мануфактурой торговали, потом хозяин разорился, магазинчик закрыл… Неважно, в общем, главное, что сейчас этот ларик считается ничейным. Так вот, Стеклов заходит туда с пустыми руками, грустный, а выходит — рот до ушей, глазки сверкают, а главное — под одеждой что-то есть. И не он один такой, кстати!
— То есть он туда ходит не только ширяться… марафет принимать? — вовремя поправился я.
— Именно. А после лавки идёт к Сизому, ты его пока не знаешь.
— И чем так примечателен этот Сизый?
— Официально у него скупка, а неофициально — перепродажа краденного.
— Значит, Стеклова надо брать! — сказал я.
— Сегодня как раз собирались. Ты это… как раз вовремя вернулся, — усмехнулся Савиных.
Вот только мчаться за наркоманом и грабителем прямо сейчас у нас не получилось. В кабинет вошёл хмурый как питерское небо Кабанов и, поикав глазами подходящие кандидатуры, остановил выбор на нас:
— Савиных, Бодров, у нас вооружённый грабёж. Парочку нэпманов до нитки обчистили. Давайте, на выезд…
Спорить с начальством было бесполезно. Решив, что Стеклов от нас никуда не денется, мы отправились выяснять обстоятельства очередного ограбления, правда, перед этим Кабанов нас зачем-то притормозил.
— Парни, тут такое дело… Есть подозрение, что у ограбленных с головой не того… Наверное, дюже перепугались…
— Да, а что именно? — удивился я, не понимая, к чему клонит начальник.
— Сами поймёте, — загадочно произнёс Кабанов.
Пожав плечами, мы вышли из кабинета.
Служебный тарантас доставил нас в ближайшее отделение милиции, куда первым делом доставили потерпевших.
Выяснилось, что это — семейная чета, оба возрастные, полные, в накинутых на плечи милицейских шинелях — когда Кабанов сказал, что их обчистили до нитки. Это не была фигура речи. И муж и супруга остались в одном нижнем белье, успели порядком продрогнуть и сейчас стучали зубами, хотя и держали в руках горячие кружки с чаем.