Мент. Одесса-мама (СИ) - Дашко Дмитрий

— Но-но! Не балуй! — сказал я, достав револьвер.

Никогда не любил дурацкую фразу «твоя песенка спета», но почему-то сейчас она мне показалась как никогда уместной.

— Твоя песенка спета, Шешеня!

— Какая ещё песенка? — не врубился он.

— Печальная, как твоя дальнейшая судьба. — Я забрал его «наган» и велел:

— Звони Барышеву.

— Зачем?

Я замахнулся кулаком.

— Понял!

Шешеня снял трубку телефона.

— Алло, барышня! Соедините меня с… — он назвал адрес абонента.

Через минуту в телефоне послышался сонный голос начальника угро.

— Барышев у аппарата.

Я кивнул Шору, тот догадался, что от него нужно, и перехватил трубку.

— Товарищ начальник, это Осип Шор!

— А почему ты, а не Шешеня⁈ Что-то произошло?

— Так точно, произошло. Вам бы лучше как можно быстрее сюда приехать. Сейчас отправим за вами экипаж…

Шор посмотрел на Шешеню.

— Есть свободный транспорт⁈

Тот часто закивал.

— В общем, за вами скоро приедут. Ждите, товарищ начальник.

— Хорошо! Отбой связи.

Шор положил трубку.

— Эх, Гриша, весело же с тобой как всегда!

— Это точно, не соскучишься, — хмыкнул я. — Что с Поляковым делать будем? Надо бы тёпленьким его брать, пока не в курсе.

— Надо бы, да только тут Барышеву решать. Что скажет, то и сделаем.

Пока я контролировал Шешеню, он сходил на улицу. Там нас ждали Блинов и его команда, конвоировавшая арестованных. Труп Чупахина сразу повезли в морг.

Больше всего на свете мне хотелось сгонять домой, обнять и успокоить мох любимых женщин… Я мечтательно улыбнулся.

Ничего, не долго осталось.

По-хорошему, кроме Полякова стоило бы сразу брать за жабры и его покровителя — Зубцова, но сперва надо, чтобы против него дали показания. Всё-таки этот гадёныш в подкомиссии по чистке рядов сидит. Могут подумать, что в угро с ним сводят счёты.

Ладно, на то и есть начальство, чтобы заниматься подобными вопросами. А я и без того выполнил и перевыполнил недельную норму по ловле бандитов. Пора бы дать и другим проявить себя. Пусть побегают!

Глава 28

Хлопок двери был похож на винтовочный выстрел. Вслед за ним в здание ворвался Барышев. Ничто не говорило о том, что его совсем недавно разбудил наш звонок. Начальник угро был бод и свеж, вдобавок успел побриться, и от него за версту пахло одеколоном.

Меня он не сразу заметил, его взгляд остановился на Осипе.

— Ну, что у вас произошло?

И тут Барышев увидел меня. Его губы расплылись в довольной усмешке.

— Бодров… Сам решил сдаться? Ну что ж, правильное решение. Суд это учтёт.

— Не будет суда, товарищ Барышев, — спокойно произнёс я.

— Да ну?

— Так и есть, Дмитрий Михайлович. Бодров дело говорит, — вмешался Осип.

— Интересно — почему?

— Бодрова подставили.

— И у вас есть доказательства?

— Доказательств у нас полно.

Присутствовавший при разговоре Блинов кивнул.

— Дима, всё так, как говорит Осип.

— А ты откуда здесь взялся? — удивился Барышев.

— Я? Помогал восстанавливать справедливость и закон.

— Здорово! Все значит восстанавливают справедливость и закон, а начальник угро об этот ни слухом ни духом!

— Дима. Не горячись, — попросил Блинов. — Лучше выслушай ребят. Поверь, оно того стоит.

Рассказ, подкреплённый большим количеством свидетелей и задержанными бандитами, не мог не убедить Барышева.

— Поляков — сволочь! — сказал он, сжав кулаки. — Федя…

— Я, — отозвался Блинов.

— Бери своих бойцов и поезжай на адрес Полякова. Я тебе его продиктую.

— Есть!

— Шор!

— Слушаю, Дмитрий Михайлович.

— С тебя до утра снять показания со всех арестованных. Как закончишь, сдаёшь все материалы мне и идёшь спать. На службу разрешаю прийти часам к двум после полудня.

— Сделаем, товарищ начальник! Только…

— Что только, — нахмурился Барышев.

— Есть подозрения, что Полякова покрывал Зубцов. Как с ним быть?

— Зубцова мне так просто не отдадут. Нужно хоть что-то, за что можно было бы зацепиться. Пока оснований для задержания Зубцова нет. Ещё вопросы?

— Вопросов больше нет, Дмитрий Михайлович.

— Отлично. Выполняй, Осип.

Внимание Барышева переключилось на меня. Я ощутил теплоту в его взгляде.

— Товарищ Бодров, приношу вам от лица всего одесского уголовного розыска извинения!

Я смущённо улыбнулся.

— Спасибо, товарищ начальник. Не стоит оно того…

— Стоит, Григорий! Мы обязаны ценить своих людей!

Он протянул мне руку.

— Спасибо, товарищ Бодров, что помогли разоблачить предателей в наших рядах. Вы проявили себя как настоящий сотрудник уголовного розыска!

Его рукопожатие было твёрдым и сильным.

— Вы ведь несколько дней не были дома?

— Так точно, товарищ начальник.

— Тогда пусть товарищ Шор снимет с вас показания, и можете ступать домой. Завтра у вас заслуженный выходной.

— А как же…

— Это приказ, Бодров! Вы своё дело сделали, дальше наш черёд, — несмотря на твёрдый, не терпящий возражений, тон Барышева, на его лица была улыбка.

Бюрократические процедуры не заняли много времени. Подписав протокол, я простился с Осипом, которому предстояло пробыть в стенах уголовного розыска как минимум до утра, я сел в служебный экипаж, выделенный по такому случаю Барышевым, и поехал на нём домой.

Стоило переступить порог квартиры, как плачущая Настя повисла у меня на шее. А рядом стояла и улыбалась сквозь слёзы Степановна.

— Всё в порядке, мои дорогие! — с нежностью произнёс я. — У меня всё получилось.

Этой ночью Настя была особенно страстна со мной, заснули мы почти под утро, глубоко уставшие, но очень счастливые.

Утром, после завтрака, мы отправились по магазинам. Жена, как и большинство женщин, с удовольствием окунулась в увлекательный мир «шоппинга», а я легко тратил червонцы. Настя — умничка, отыскала их в укромном месте, про которое я ей рассказал.

Мы пробежались по модным лавкам, накупив кучу обновок и уйму просто необходимых в хозяйстве вещей. Я обзавёлся неплохим костюмом, правда, его было нужно чуток ушить. Еврей-портной в очках попросил, чтобы мы зашли за костюмом часика через два, и я потащил Настю обмывать покупки в кафе.

Вечером с последними новостями обещался заглянуть Шор. К его приходу женщины успели накрыть стол, украсив его деликатесами, приобретёнными в нэпманском магазине. Насте и Степановне помогала наша соседка.

Меня же, не спрашивая моего согласия, отправили на улицу, так сказать — нагулять аппетит.

И я с удовольствием шатался по проспектам, не утратившей красоту имперского величия Одессы, дышал свежим морским воздухам и радовался приближению летнего тепла.

Осип явился в семь вечера. Пришёл не с пустыми руками, поставив на стол бутылку шампанского.

— Гуляем! — радостно сказал он.

— А что — есть с чего гулять? — усмехнулся я.

— Ты ещё спрашиваешь⁈ Да после тебя у нас такой кордебалет начался — мама, не горюй! Но! — он сделал паузу. — Детали потом. И да — первый тост с меня, и, конечно, он будет за прекрасных дам, которые украшают сегодня наш стол! Гриша, чего застыл как истукан — давай, открывай шампанское, так чтобы пробка в полоток и разливай по бокалам!

— У нас нет бокалов для шампанского, — покраснела Настя.

— У меня есть, — сказала Анна Эммануиловна, поднялась и сходила к себе.

Вернулась соседка с пятью фужерами на высоких тонких ножках.

— Вот. Осталось ещё с той жизни, когда я много пела и гастролировала.

— Анна Эммануиловна, да вы просто наше спасение! Дайте я вас расцелую! — Осип с удовольствием поцеловал женщину в щёку.

Я откупорил шампанское именно таким способом, о котором он просил. Пробка вылетела из бутылки как ядро из пушки с громким хлопком, фонтаном потекла пенистая жидкость.

Мы разлили вино по бокалам.

— Как и обещано: первый тост за прекрасных дам! За вас Анастасия, Степановна и Анна Эммануиловна! — смеясь, воскликнул Осип.