Пятнадцать ножевых 4 (СИ) - Вязовский Алексей

Других вариантов всё равно не было, согласился. Вот меня и оттащил мой новый знакомый Коля, таксист с двадцатилетним стажем, на тросике в этот самый парк. Отдал ему червонец за буксир, и еще один за знакомство с автослесарем Матвеичем, который назначил встречу на завтрашнее утро.

Побросал в сумку то, что в машине оставлять не стоит, и побрел к метро. До «Авиамоторной». Вроде пока ехали, недалеко казалось, а пешком больше двадцати минут шагать пришлось. Спина мокрая, лицо задубело — в Москве зима попыталась взять реванш у весны. Всё не слава богу. Ничего, сейчас домой прибегу, согреюсь.

Попал я, конечно, в час пик. Толпы работяг с завода стремятся попасть под землю, перед входом на эскалатор порядочная пробка собралась, так что спускаемся в колонну по два, никакой беготни. А ехать долго, поспать можно, пока на платформу попадешь.

И вдруг мы, вернее, наш эскалатор, поехал очень быстро. Нет, он, скотина, помчался! Внизу закричали, и я живенько представил, что там сейчас творится. Сошедшие отойти не успевают, в них врезаются всё новые пассажиры, и получается куча мала. В которую попадать не хочется никак.

Не знаю, что меня сподвигло, может я автоматически это сделал, или последовал чьему-то примеру, но я схватился за поручень и прыгнул на разделявшую нас со встречным, работавшим на подъем эскалатором, балюстраду. Да хоть куда, лишь бы не оставаться здесь!

Блин, как же больно! По инерции меня пронесло вниз я со всей дури стукнулся бедром о светильник. А потом сверху добавил какой-то крупный мужик, решивший последовать моему примеру. Когда я сполз на встречный эскалатор, то оказался свидетелем того, как пластмасса на балюстраде лопнула, и женщина, не успевшая слезть, с криком провалилась вниз.

— Прыгайте! — заорал я верхним. Ко мне присоединилось несколько человек.

Они там что, не перекрыли вход? Эскалатор и не думал останавливаться, и люди на нем не кончались. Наконец остановился тот, на который занесло меня, и я, распихивая людей, похромал вниз с воплями «Я медик, пропустите!». Пластик на балюстраде лопнул еще в паре мест, снизу доносились стоны пополам с матами.

А внизу был просто сущий кошмар. В куче перед эскалатором набросало несколько десятков людей. Кто-то отползал в сторону сам, кото-то начали оттаскивать пассажиры. И я включился в этот конвейер. С каким-то мужиком лет сорока мы на пару взялись вынимать из кучи людей и относить их в сторону. Просто складывали под стенку, делать что-то по медицине пока некогда было. Сейчас прибудут те, кому положено заниматься сортировкой и оказанием помощи. А я только наложением рук могу пока. Хватай покрепче, неси быстрее.

Поломанных было просто очень много. Неимоверно. Руки, ноги, ребра. Человек шесть мы отнесли к стенке. Первый погибший, молодой парень лет двадцати пяти, попался нам, когда мы уже вынесли из кучи человек десять. Шея у него была согнута под каким-то странным углом, а когда мы сдвинули его с места, то мотнулась со стороны в сторону, будто держалась только на паре веревочек.

Тут начали подбегать первые менты сверху. Трое местных, с платформы, они с нами с самого начала были, носильщиками-спасателями временно стали. Нас с напарником оттеснили в сторону, мол, спасибо, уступите дорогу профессионалам. Мы отошли к стеночке и начали отряхиваться.

— У тебя рукав оторвался почти, — сказал я мужику. — Кстати, Андрей, — и протянул ему руку.

— Витя, — ответил он рукопожатием. — У тебя вон брюки по шву разошлись. Тоже жена ругать будет? — и мы нервно засмеялись. Это стресс так работает. Кто-то рядом рыдал, кто-то кричал. В ушах будто пробка стоит.

— Надо бы выбираться отсюда, — сказал я. — Блин, где я хоть сумку выронил?

— Не та? — показал куда-то мне за спину Виктор.

— Она самая. Потоптались по ней знатно, — я поднял многострадальную сумку и начал отряхивать ее. Смотрю на часы. Полчаса прошло.

Появились первые бригады скорой. Они сыпались пешком по второму эскалатору, сразу с носилками.

— Каримов, ты? — я увидел «штатного диссидента» со своей старой подстанции.

— Панов? Ты что тут? Или кремлевских тоже сюда направили?

— Нет, пассажиром. А ты как здесь?

— Сюда всю Москву гонят.

Каримов открыл чемоданчик, достал бинты, складывая их на лежащие рядом шины. Я промыл кое-как руки из флакончика, начал ему помогать. В основном подержать орущих раненых. Врачей на всех не хватало, поэтому работали и фельдшеры, и даже милиционеры. Зафиксировать, на носилки и вперед тащить наверх.

— Как там Томилина? — между делом спросил я Каримова. Психика защищается от окружающего ужаса, нормалек.

— Выписали на домашнее долечивание. Вроде идет на поправку. На шину, наложи вон той женщине.

Черт, да у нее открытый перелом голени. Хер наложишь. Кость торчит, кровь идет. Дамочка лет тридцати с гаком, без сознания — уже легче. Накладываю жгут, повязку. Пытаюсь пристроить шину. И тут женщина открывает глаза. Зрачки — по пять копеек.

От ее вопля я второй раз глохну.

— Тише, гражданка, тише! Знаю, что больно, потерпите, сейчас мы вас эвакуируем.

Я бросаюсь к чемоданчику Каримова за обезболивающим, а там уже шаром покати.

— Извини, Пан, все вколол — фельдшер разводит руками, помогает мне переместить поломанную на носилки. В ход идут уже какие-то метровские, из темы гражданской обороны.

Милиционеры, сняв кители, лезут в подэскалаторное помещение, вытаскивают упавших. Тут тоже ужас-ужас. Пробитые головы, вывернутые конечности. Но наша работа завершена — бригад становится все больше, в глазах рябит от белых халатов.

— Пошли, что ли? — Каримов снимает окровавленные перчатки. Складывает их в чемоданчик. Это только в богатой Америке доктора выбрасывают перчатки на пол, а у нас каждый бинтик подотчетный.

Мы поднимаемся наверх, протискиваемся между стоящими впритык РАФиками. Каримов дрожащими руками закуривает.

— Будешь?

Открытая пачка сигарет оказывается перед моим лицом. Соблазн снять первый стресс велик, но я отказываюсь:

— Не, спасибо.

— Ну смотри, — фельдшер затягивается, ищет взглядом свою машину. У некоторых на крышах работают мигалки, доктора бегают туда-сюда. Целый медицинский конвейер тут. За милицейским оцеплением толпа любопытных. До нас доносится «самая верная информация» о перемолотых шестеренками десятках людей. Вот так и рождаются слухи. Если что, я видел неоднократно: в подэскалаторном пространстве никаких шестеренок.

— Считай, второй раз родился. Как умудрился выбраться?

— Скакнул на другой эскалатор.

— Ясно. Слушай, ты с Ленкой как? Все уже?

Во как парня «несет»...

— Ну да, давно. А с какой целью интересуешься?

— Да хочу к ней заглянуть, узнать как дела. Нравится она мне.

— Ну в добрый путь, что еще могу сказать?

Мы уступаем дорогу выбуксовывающему на дорогу РАФику. На его место тут же встает новая скорая.

— Спасибо. К ней правда какой-то комиссованный вояка ходит. Слышал, как бабы наши рассказывали. Типа она с ним из больнички переписывалась.

Костик! Красавец. Не зря я ему контактики Томилиной дал.

— Ты, конечно, покруче будешь, — я хлопнул Каримова по плечу. — Скольких сейчас спас? Семерых?

— Ты тоже троих обработал. Опять в газету попадешь.

Вот никак им не дает покоя мое ныряние к автобусу.

— Каждому воздастся! Но я — вряд ли, меня никто никуда не записывал. Да и не будут про такое писать... сам понимаешь...

— Ну да, ну да...

— Божечки ты мой!

Стоило Ане увидеть меня, она чуть в обморок не упала. Схватилась за дверной косяк, потом за сердце. Я был тут же ощупан, облапан, разоблачен и освобожден от остатков одежды. Порвались не только брюки, но и пиджак сзади. Австрийский плащ — в хлам. На сорочке — кровь последней пациентки.

— Что случилось то?!

— Авария в метро. Эскалатор на Авиамоторной помчался вниз, люди провалились, поломались...

— Ой-ой-ой... Много погибло?