Александр Мазин - Кровь Севера
— Вот-вот! — подхватил сенешаль. — Ваши грехи! Не потому ли именно церкви и монастыри стали главной целью норманов, что…
— Довольно! — перебил Карл.
— Язычникам ненавистно Имя Божие и те, кто ему служит! — успел вставить епископ, но все же заткнулся под гневным взглядом короля.
— Я принимаю предложение Церкви, — сказал Карл. — Но условия будут другими…
Следующие два часа были посвящены торговле. О процентах, залогах, реструктуризации прошлого долга и гарантиях Короны по поводу будущего.
Деньги, деньги, деньги… Ни слова о долге и патриотизме. Нет, вру. Идею оставить Париж король не поддержал. Пока.
Дома — тоже о деньгах. Мой мажордом, потупясь, со всем почтением сообщил мне, что у него кончились средства на ведение хозяйства. И за конюшню второй месяц не плачено. Конечно, владелец конюшни не посмеет приставать в беллаторе по поводу долга, но лучше бы все же заплатить, не то он перестанет кормить лошадок.
Деньги у меня были. Прихватил с собой пару кошелей на расходы. Однако я задумался. Понятия не имею, сколько стоит в средневековом Париже «продуктовая корзинка» рыцаря. По своей прошлой жизни помню: Париж — чуть ли не самый дорогой город Европы… Ладно, я вытряхнул из кошеля горсть разномастных золотых и серебряных монет и высыпал в ладошку домоправителя.
Глаза потомственно преданного слуги выпучились. Я насторожился.
— Мой благородный господин получил годовое жалование? — осторожно осведомился верный слуга.
Я изобразил: типа того.
Домоправитель расцвел.
— Этих денег достаточно даже для выкупа у иудеев фамильного перстня моего господина!
Я энергично кивнул. Мол, именно это я и имел в виду.
Домоправитель просто вспыхнул от счастья, склонился так, что едва спинку не потянул, и умчался. Экий он, однако, не по годам прыткий.
А я сходил к бабуле-кормилице, улыбнулся ей как можно теплее и изобразил, что намерен потрапезничать.
А после обеда мы с Вихорьком занялись фехтованием.
Через часок, когда Вихорек изрядно притомился, я прекратил урок и отправил его за лошадью. Бегом. А когда пацанчик вернулся, выдал ему набор силовых упражнений часика на два. Скажете — жестоко? Фигня! Сердечко молодое, выдержит. Сам так впахивал. Зато и результат!
Нисколько не сомневаясь, что и в мое отсутствие мальчишка будет трудиться с неменьшим рвением, я переоделся в «парадку», сел на кобылку и не спеша отправился к моей (ну теперь уж точно моей) возлюбленной Филиси. По пути раздумывая: чем я еще могу быть полезен моему конунгу.
Впрочем надо признать, что я не слишком утруждал свой ум поисками решения. Если бы речь шла о моем ярле, я бы, возможно, действовал более энергично, но Рагнар…
Впрочем, может всё и само утрясется. Команда на сбор денег уже дана. Теперь главное: убедить Карла заплатить столько, сколько требует Рагнар. Но тут всё та же проблема. Моя «немота».
Так ничего и не придумав, я подъехал в дому Филиси, спешился и решительно бухнул дверным кольцом.
* * *Пока я развлекался со своей подружкой, мой дом посетил гость.
Братец Арман.
Упал, как снег на голову, однако мои слуги не растерялись. Тем более что вкусы «моего» родственника были им неплохо известны. Выставили угощение, выпивку, усладили слух благородного шевалье пением.
Это пение я и услышал, подходя к дому. Надо же! А я и не думал, что у Ивет такие музыкальные способности.
В мое отсутствие Арман успел приговорить литр вина и стал задумчив.
Но не успел я войти, как беллаторе собрался на выход.
Не сказать, что беседа с «безъзычным» мной — такое уж увлекательное занятие, но… Зачем тогда приходил? Вино мое пить? Так у него и своего — полный подвал. Посидеть-попечалиться о погибших? Так наших родственников в разбитом воинстве не было. А вся королевская гвардия, как и положено, находилась при короле и жива-здорова, а о чужих же здесь горевать не принято. Меньше народа — больше дохода.
Однако так вот сразу уйти я ему не дал. Захотелось выяснить, какого черта надо было ему в моем доме… То есть — в доме покойного Жофруа. Кстати, а кому он достанется, когда выяснится, что настоящий хозяин опочил. Уж не Арману ли?
Нет, глупая идея. Не тот он человек, чтобы копать под меня из-за денег. Другое дело — придавить меня как шпиона.
Хотя я вроде нигде не прокололся…
— Погоди, брат, — обозначил я жестами. И уже через посредство вихрастого переводчика сообщил, что хочу услышать его мнение о нашем будущем.
Арман без особой охоты опустился обратно на скамью, плеснул себе вина.
— Карл хочет вновь послать за помощью к брату, Людовику Немецкому, — поделился со мной информацией Арман. — Что думаешь?
Я пожал плечами.
— У нас достаточно войска, чтобы защитить Париж, — произнес Арман. — Но не разбить Рагнара. Допустим, Людовик придет… но когда? Осенью? За это время норманы успеют разграбить полстраны. И отправятся восвояси с добычей, пленниками и уверенностью, что на следующий год стоит приплыть еще разок. И зачем тогда войско Людовика? Прибрать к рукам кусок нашей земли? А будет ли лучше? Мы не сможем разбить даже одну эту армию, а ведь где-то на Луаре есть еще одно войско… Остается надеяться, что язычники решатся на штурм.
Я выразил сомнение в этом. И сообщил через Вихорька, что Париж — это еще не вся Франция.
— Предлагаешь сдать город? — несколько напряженно поинтересовался беллаторе. — Отступить в Сен-Дени, как предлагают трусы?
Я вновь пожал плечами.
— Уж лучше дать норманам то, что они хотят. Дать им денег — и пусть уходят. Ты был прав, когда предложил это на совете.
Я энергично кивнул.
Я был шпионом Рагнара, но мои симпатии были на стороне французов. На стороне парижан и черноногих крестьян. Даже — алчных монахов. В конце концов не все они такие, как парижский епископ. Хватает и подобных отцу Бернару.
— Но стоит ли прикармливать волков? — возразил Арман. — Тогда они наверняка вернутся!
Мне вновь пришлось прибегнуть к помощи Вихорька. Да, вернутся. Но мы успеем подготовиться. Попросим помощи у братьев короля, по крайней мере у того из них, с кем в настоящее время — мир. Кажется, на совете речь шла о Людовике Немецком? И мы сумеем подготовиться куда лучше, если у нас за спиной будет земля, заселенная людьми, а не мертвая пустошь, которую оставляют за собой язычники.
Арман внимательно слушал сбивчивую речь Вихорька и по-моему очень старался услышать и то, что я шепчу мальцу на ухо… Это вряд ли. Я наловчился шептать практически беззвучно. Выслушал, поглядел на меня очень странным взглядом. Будто пытался влезть в мою голову и прочитать мысли…
— Мне пора! — внезапно произнес Арман. — Вижу, ты уже сидишь в седле?
Я кивнул. И показал пальцами: только шагом.
Беллаторе кивнул. Похоже, он больше никуда не спешил.
— И пажа своего возьми. Нам надо поговорить.
Не вопрос. Надо — поговорим. Но что-то в тоне беллаторе Армана еще сильнее меня насторожило. Да и само предложение… Почему бы не поговорить здесь, у меня дома? И зачем ему сопровождающий? Ночные парижские улицы — не самое безопасное место. Для женщин, детей, стариков…
Но королевскому рыцарю ночных грабителей бояться нечего. Даже вусмерть пьяный беллаторе «на автопилоте» дюжину ночных воришек нашинкует. Те, впрочем, на него и не полезут. Науке не известны случаи нападения шакалов даже на спящего тигра.
Оказавшись в седле, я украдком попробовал, удобен ли в доступе засапожник. Мало ли что… В тесноте парижских улиц короткий нож — наилучший вариант. Ну не кистень же мне в рукав совать, верно?
Вихорек пристроился позади седла, ухватился за мой пояс. Коню лишний наездник не в тягость. Он и десять пудов понесет без проблем. Прав был мой раб Хавчик: отличные у франков лошади.
— Слыхал, твоя любимая сука Диана ощенилась? — неожиданно поинтересовался Арман, когда мы углубились в уличное ущелье.
Я хрюкнул утвердительно, хотя и понятия не имел ни о суке, ни о ее интересном положении.
— Я бы купил кобелька, — сообщил Арман.
— Я его тебе подарю, — пообещал я через «переводчика».
— Именно кобелька! — уточнил Арман.
Я закивал энергично. Подарю, без вопросов.
Арман некоторое время молчал. Наши лошади шли так тесно, что мы время от времени касался коленом Арманова жеребца.
— Жанет сказала мне, что твои раны не сделали тебя худшим любовником, — наконец произнес Арман после двухминутного молчания.
Я никак не отреагировал. Мою подружку зовут Филиси.
— Жанет — это кто? — озвучил Вихорек.
— Моя возлюбленная, — последовал ответ.
Это что — шутка такая?
— Мой господин клянется, что даже не прикасался к ней! — озвучил Вихорек.
Неужели дело в ревности? Жанет… Что за поклеп?
— Они с Филиси — сестры, — сказал Арман. — И очень дружны — всё друг другу рассказывают. Мы не раз обсуждали их болтливость… — Он чуть придержал коня и оказался на полкорпуса позади моей лошадки.
