Валентин Холмогоров - Крылья
Бомбардировщики шли довольно медленно, сохраняя эшелон порядка шестисот метров – забраться выше им, похоже, не позволяла слишком большая масса. Удивительно, как такая огромная конструкция вопреки всем законам физики и здравого смысла вообще способна летать. Не удержавшись от соблазна, Дима воспользовался преимуществом в скорости и облетел строй бомбовозов по кругу, чтобы получше их рассмотреть, а затем пристроился справа и сверху от крайнего из трех гигантов, обеспечивая ему прикрытие.
Аламейские позиции приближались – вдалеке в сизой утренней дымке уже понемногу проступали очертания Ахтыбаха. Поднявшееся над горизонтом солнце золотило шпили и крыши уцелевших после обстрелов домов, однако его пронзительные лучи предательски резали глаза, ослепляя пилотов. Дима поглядел налево: сопровождавший строй бомбовозов с противоположной стороны Алекс приложил ладонь ко лбу и описал пальцами круг, показывая на общепринятом в сурганской авиации языке жестов: «смотри по сторонам».
Противник, похоже, совершенно не ожидал воздушного налета: бомбардировщики беспрепятственно преодолели первые линии окопов и обрушили на внутренний радиус укреплений целый град осколочно-фугасных бомб. Земля вспухла густыми облаками частых разрывов, бомбы сыпались прямо на головы пехоте, щедро разбрасывая вокруг горячие комья земли. Позиции врага затянуло густой дымной пеленой, тут и там озаряемой яркими вспышками, а самолет Димы ощутимо тряхнуло набежавшей взрывной волной.
Опомнившись, аламейские пулеметчики наконец-то открыли ответный огонь. В воздухе засвистели зажигательные пули, оставляя за собой дымные росчерки, но огонь зенитных пулеметов оказался неконцентрированным и неприцельным: похоже, аламейцев изрядно деморализовала внезапная атака с воздуха. На всякий случай Дима принялся маневрировать, чтобы не угодить под обстрел, однако бомберам пулеметный огонь был, похоже, как слону горошина – на его глазах выпущенная с земли короткая очередь прошила крыло одного из бомбардировщиков насквозь, оставив в обшивке несколько зияющих круглых пробоин, но самолет продолжал свой полет как ни в чем не бывало и, кажется, даже не почувствовал попаданий.
Внезапно возглавлявший группу Фанк высунул из кабины аэроплана руку с зажатым в ней сигнальным пистолетом, и в небо, оставляя за собой дымный след, с гулким хлопком взвилась алая ракета. Дима принялся настороженно озираться по сторонам: этот сигнал означал, что где-то поблизости обнаружились вражеские аэропланы. Нет, ничего. Может быть, Фанк ошибся?
Словно отвечая на его невысказанный вопрос, тот резко изменил курс, уводя свой триплан в сторону с набором высоты. Дима завертел головой. Следовавший на небольшом отдалении Алекс, перехватив его взгляд, поднял вверх указательный палец, потом направил его в сторону восходящего солнца и тут же, завалив свой «Хорнер» в крутой разворот, покинул строй. Дима посмотрел в указанном направлении. Только сейчас он увидел в небе едва различимые на фоне солнечного диска три черные точки, стремительно увеличивающиеся в размерах.
Вражеские аэропланы шли значительно выше и, видимо, планировали атаковать строй бомбардировщиков, приблизившись к ним на дистанцию прицельного огня со стороны поднимающегося над землей светила. Неудивительно, что Дима проморгал их приближение: любой взгляд в том направлении заставлял глаза слезиться от нестерпимо яркого света. Более опытный Фанк специально для этой цели таскал с собой закопченный осколок стекла, через который периодически поглядывал на солнце, – он охотно поделился этой хитростью с Димой, когда тот застал его накануне возле полевой кухни осторожно коптящим стекляшку над дымом угольной топки.
Не теряя времени, Дима перевел машину в набор высоты, выжимая из маломощного движка последние остатки лошадиных сил. Если противник налетит на него сверху, шансов выжить будет немного. Аламейские аэропланы тоже разомкнули строй и сразу же скрылись из виду – перед ним было сейчас только небо, украшенное узкими полосками высоких перистых облаков. Свистит в крыльях ветер, натужно стонет движок, поднимая аэроплан все выше и выше. Повернув голову, Дима разглядел вдалеке зависшую над линией горизонта крошечную, как букашка, точку. Свой? Чужой? Отсюда и не разглядеть. Выполнив короткий разворот, он направил машину в сторону неизвестного самолета.
Под горку «Хорнер» летел куда охотнее, чем полз ввысь. Далекая точка приближалась, постепенно обретая форму, и вскоре Дима уже смог разглядеть короткий и узкий фюзеляж, заканчивающийся квадратным стабилизатором, расположенный позади кабины толкающий винт и большие синие круги на сдвоенных крыльях. Вражеский биплан нырнул, набирая скорость, а затем задрал нос вверх, уходя левее, навстречу ползущим над землей бомбардировщикам. Расположенный на его носу пулемет изрыгнул отрывистую очередь. Дима попытался повторить маневр, но тугой поток ветра сдерживал его легкую машину, не позволяя выполнить быстрый разворот, – вражеский аэроплан все время оставался в стороне, за пределами линии огня.
Противник выпустил еще несколько коротких очередей, вильнул вправо и вновь устремился в зенит. Благодаря тому, что пропеллер аламейского самолета конструкторы направили назад, его курсовое орудие не было оборудовано сложным и капризным механизмом синхронизации и потому значительно превосходило пулемет «Хорнера» в скорострельности, в чем Дима смог тут же убедиться на практике. Аламейский аэроплан мелькнул у него перед носом, Дима надавил гашетку, и «Гочкис» застучал, словно швейная машинка, лениво отсчитывая пули, однако очередь ушла в молоко – цель уже метнулась влево и вниз, совершенно пропав из виду.
Выровняв самолет – благодаря выведенным на максимум оборотам он все время стремился задрать нос, – Дима огляделся по сторонам: если кто-то сумеет зайти ему в хвост, быть беде. Позади, на отдалении в пару сотен метров, почти отвесно падал другой аламейский биплан, его преследовал «Хорнер» с черными ромбами на крыльях, у дульного среза пулемета, закрепленного на капоте сурганского аэроплана, трепыхался золотистый огонек. Выстрелов Дима не слышал – все звуки заглушало натужное гудение мотора и свист ветра. Спикировав к самой земле, аламеец ловко перевел машину в горизонтальный полет, а потом с головокружительным креном бросил свой биплан в сторону и, оторвавшись от повисшего позади «Хорнера», вновь взмыл к облакам.
Снизу и справа промелькнула темная тень. Резко отдав ручку от себя, Дима удивился, насколько легко послушалась машина. Перегрузка вытолкнула его из кресла, он буквально повис на ремне, в животе образовалась пустота, а самолет, казалось, вырвался из рук, его словно тянуло к земле мощным невидимым магнитом. Горизонт стремительно уплыл вверх, затем наклонился, когда Дима заложил разворот с глубоким креном. Теперь нужно тянуть рукоять управления на себя. Невидимая сила швырнула его назад на сиденье, навалилась на плечи, по крылу слева пополз золотистый солнечный прямоугольник.
Аламейский биплан – тот же самый или уже другой – шел над перелеском, намереваясь атаковать строй бомбардировщиков снизу, со стороны не защищенного пулеметным гнездом брюха. Дима нагонял его сзади. Зенитчики на земле уже прекратили огонь, опасаясь попасть по своим, потому их можно было не опасаться. Как только двукрылый силуэт оказался прямо по курсу его полета, Дима снова нажал на гашетку: пулемет дернулся, выпустив короткую очередь, но капризный ветер тут же внес свои коррективы, чуть развернув аэроплан по курсу. Попал он или не попал, было совершенно не понять. Выправив машину, Дима вновь открыл огонь: биплан «плавал» в поле его зрения, смещаясь то выше, то ниже, потому ни о какой кучности стрельбы не могло быть и речи – если несколько пуль и достигли своей цели, то скорее в силу чистой случайности. Впереди показались громоздкие фюзеляжи бомбовозов, их густое пчелиное гудение, кажется, заставляло воздух вокруг вибрировать и дрожать. На всякий случай Дима убрал ладонь с пулеметной ручки, опасаясь случайно выстрелить по дружественному самолету, а вот аламеец решил не стесняться: его курсовой пулемет затарахтел, выпуская длинную очередь в направлении ближайшего бомбардировщика, а потом, качнув крыльями, аэроплан резко ушел вверх.
Дима пронесся над самым крылом бомбовоза – настолько близко, что смог даже разглядеть ребристую поверхность обшивки и тонкие нити управляющих элеронами тросов, – и вновь потянул ручку на себя, преследуя уходящего противника. Снова навалившаяся тяжесть вдавливает в кресло, затылок словно заполнили жидким свинцом. Крен влево – горизонт, взбесившись, вздымается под немыслимым углом, ветер бьет в лицо, потяжелевшую голову клонит к самому плечу. Вот он, биплан, маячит впереди, солнечные блики поблескивают на лакированной перкали. Короткая очередь: пули вроде бы ушли в правильном направлении, но не оказали на врага никакого видимого воздействия, да и ветер все время утягивает легкий самолет куда-то в сторону. Нужно, наверное, выбирать угол упреждения побольше.
