Орден Архитекторов 10 - Юрий Винокуров
Я открыл кейс с Сущностью Света. Внутри пульсировала чистая, сияющая энергия, похожая на сгусток жидкого света, переливающийся всеми цветами радуги. И от неё исходила невероятная сила, способная разрушить любую тьму. Вот только…
Я не могу сейчас использовать её. Не без подготовки. Слишком опасен этот обелиск. Если я сейчас просто разрушу его с помощью Сущности Света, то мало не покажется никому.
Ведь этот чёртов обелиск – он же как бомба замедленного действия! Я чувствовал, что внутри него накоплено огромное количество энергии. И если она вырвется наружу, тогда будет "большой бабах". Такой, что от Лихтенштейна останется только дымящееся пепелище. А мне это совсем не нужно.
Если я всё правильно понимаю, то Сущность Света "поглотит" примерно тридцать-сорок процентов последствий. И то – если повезёт. А вот с остальным придётся разбираться самому. И тут уж – как карта ляжет.
Нужно действовать аккуратно. Поэтапно. Сначала ослабить защиту, а потом уже…
И тут меня осенило. Я взял с верстака несколько больших кусков нефрита и, активировав Дар, начал преобразовывать их. Вскоре они превратились в длинное, острое копьё.
Нефрит, конечно, не был таким мощным, как Сущность Света, но всё равно мог помочь. Он, безжалостно "пожирал" теневую энергию, но и сам распадался при этом.
Я повторил этот фокус несколько раз, создав целый арсенал нефритовых копий. Затем аккуратно, но резко вонзил одно из них в Теневой Обелиск. В то же мгновение, как я и ожидал, комната осветилась зеленоватым светом.
Обелиск не раскололся, как я надеялся. Только покрылся мелкой сетью трещин, из которых начали вырываться струйки тёмной энергии.
– Ну, раз уж ты всё равно взорвёшься, – прошептал я, – так хотя бы сделай это на моих условиях.
Я взял второе копьё и вонзил его в обелиск с другой стороны. И начал "стучать" по нему, как по наковальне, усиливая вибрации.
Обелиск загудел, затрещал, из трещин вырвались новые струйки тьмы. И тут… он взорвался. Но не так, как я ожидал.
Вместо оглушительного грохота и фонтана теневой энергии, все помещение внезапно погрузилось во тьму. Она была не просто чёрной, она была… абсолютной. Пожирающей. Даже моё магическое зрение, обычно пронзающее любые преграды, тут спотыкалось об эту тьму, возвращая мне лишь размытые, призрачные образы.
Даже меня захлестнула эта волна тьмы. Я почувствовал, как она пытается проникнуть в мой разум, подчинить себе мою волю. Как она шепчет мне о страхе, отчаянии, безысходности…
Но я не сдавался. Я собрал всю свою силу, волю и ярость. И высвободил ауру на полную мощность.
Я сам стал силой. Чистой, необузданной силой Архитектора. И начал давить. Давить Тьму, которая пыталась поглотить меня.
– Сожрать меня? – прошептал я, чувствуя, как моё тело наполняется нечеловеческой мощью. – А вот тут вы не угадали. Я – АРХИТЕКТОР! И я не подчиняюсь никому! Этот мир – МОЙ!
Наблюдательный пост на холме
В километре от усадьбы Вавилонских
Капитан гвардии Андрей Абрамов, по прозвищу Бирюк, не любил бездействовать. Особенно когда его командир, Скала, приказал отступить на безопасное расстояние и "просто наблюдать".
Какое к чёрту наблюдение, когда их господин Теодор притащил в усадьбу теневую бомбу?!
– Бинокль! – рявкнул Бирюк, протягивая руку.
Молоденький гвардеец, только месяц как принятый в ряды элитного подразделения Рода Вавилонских, подскочил как ужаленный и протянул капитану высокотехнологичный прибор ночного видения.
– А нормальный бинокль где? – прорычал Бирюк.
– Так это и есть нормальный, господин капитан! – пискнул юнец. – Новейшая разработка! С тепловизором и…
– Да плевать мне на тепловизор! – отрезал Бирюк. – Как я, по-твоему, должен разглядеть теневую энергию через эту штуковину? Тащи тот, что нам дали Тенеборцы!
Пока смущённый гвардеец метался по наблюдательному пункту в поисках "правильного" бинокля, остальные, расположившись вдоль края холма, напряжённо всматривались в сторону усадьбы.
– Жуть какая, – прошептал сержант Игнат, нервно постукивая пальцами по прикладу своей снайперской винтовки. – Что там господин делает с этой штуковиной?
– Лучше тебе не знать, что делает, – отозвался его сосед, невысокий, но крепкий как дуб, ветеран по кличке Кремень. – Боюсь, скоро мы все узнаем, каково это – быть испарёнными в одну секунду.
– Да ладно тебе каркать, – поморщился третий гвардеец. – Господин же не такой дурак, как ты, в конце концов.
– Заткнулись все! – прошипел Бирюк, наконец получив от дрожащего гвардейца артефактный бинокль.
Он поднёс бинокль к глазам и замер. Усадьба выглядела обычно – большой особняк, утопающий в зелени сада. Но что-то было не так. Что-то…
– Твою мать, – выдохнул Бирюк.
– Что там? – спросил Игнат, подаваясь вперёд.
– Подвал, – пробормотал капитан. – Смотрите на подвал!
Из-под фундамента особняка, там, где располагалась мастерская Теодора, сочились тончайшие струйки чёрного дыма. Они огибали стены дома, как живые щупальца, и тянулись вверх, к ночному небу.
– Это… это же нормально? – с надеждой спросил молодой гвардеец.
– А сам как думаешь? – буркнул Кремень, выхватывая у Бирюка бинокль. – Святые угодники! Да оно просто…
Договорить он не успел. Внезапно тихая ночь разорвалась от оглушительного гула, похожего на звук тысячи колоколов, и земля под ногами гвардейцев вздрогнула.
– Ложись! – заорал Бирюк, и все как один рухнули на землю, прикрывая головы руками.
А потом они увидели ЭТО. Из подвала усадьбы вырвался столб абсолютной тьмы – не чёрной, а именно лишённой всякого света. Столб взметнулся вверх, к звёздам, пронзая небосвод, как копьё.
Центральная площадь Вадуца
Княжество Лихтенштейн
Скала прищурился, глядя вслед удаляющемуся грузовику. Теодор, как обычно, взял всё в свои руки – и теперь эта чёртова каменюка отправлялась на "вскрытие" в подвал усадьбы Вавилонских.
– Периметр держать, – буркнул он в рацию, отдавая приказы. – Гражданских не пускать. Журналистов – особенно.
Площадь постепенно пустела. Полицейские оттеснили особо любопытных зевак. За ограждения отправляли даже тех, кто размахивал удостоверениями каких-то важных организаций. Скала стоял, скрестив руки на груди, как скала, в честь которой его и прозвали.
На случай, если Теневой План выкинет ещё что-нибудь этакое, Теодор велел ему остаться на площади. Хотя Скала предпочёл бы сейчас оказаться рядом со своим господином – шестым чувством он
