Последний ранг. Том 3 - Анна Кондакова
Головные боли мучили его уже месяц, и он к ним почти привык. Он знал, что это плата за силу Пути Психо, но всё равно догадывался, что это ненормально.
Напротив сидел Коэд-Дин.
Зигбо видел его образ в сознании, хоть глаза и были закрыты, а голова опущена. Он не смог бы атаковать Бринера, не смог бы сбежать от него — он был бессилен перед ним сейчас.
Он даже не до конца понимал, насколько сильно его ненавидит и ненавидит ли вообще, хотя должен был. По всем заветам предков.
— Дальше, — произнёс Коэд-Дин в напряжённом ожидании.
Наверняка, воспоминания о своей прошлой жизни его действительно напрягали.
Ну что ж, пусть напряжётся. Ему полезно.
Зигбо облизал пересохшие губы и продолжил:
— И тогда Гедеон потребовал от своего отца, чтобы свободный наёмник Дождь пошёл к нему в оруженосцы, пусть он и не был магом. Дождь и сам был не против. Ему пришёлся по душе этот упорный и своенравный мальчик. Так начался их совместный военный путь.
Рассказ выходил мрачным.
Память Зигбо воспроизводила слова родовой легенды слово в слово.
Буквы появлялись в воображении ярко и чётко, подсвеченные на холсте. А сам Зигбо будто снова стал маленьким и впервые читал эти строки.
А легенда гласила:
'Дождь стал для Гедеона и другом, и наставником, и вторым отцом.
Они всегда сражались вместе.
Дождь любил Коэд-Дина, как сына, потому что сам сыновей не имел. У него было две дочери: старшая Макена и младшая Данай. Обе — маги Пути Психо, как их покойная мать.
Дождь был верен Гедеону до последнего дня своей свободы — того самого дня, когда Гедеон рискнул возвыситься до тринадцатого ранга сидарха.
Во время ритуала в доме на Белом Озере тщеславный Коэд-Дин оставил рядом с собой только Дождя, а остальным приказал покинуть территорию. Только после этого он начал ритуал в Зале Сидархов и, получив наконец свой последний ранг, рухнул без сознания и… умер.
Просто умер.
Умер, как от отравы подыхает песчаный лис в норе.
Будь он проклят, и проклята его гордыня!
От горя и потери несчастный Дождь чуть не умер рядом, но в ту минуту к воротам дома на Белом Озере явились горные некроманты вместе со своим вождём.
Тогда Дождь ещё не знал, что это возродившийся Волот, смерть которого видело всё войско цароса ещё четыре года назад.
— Обе твои дочери у нас, Макена и Данай! — сказал тогда незваный гость. — Если ты не впустишь нас, то они умрут самой страшной смертью, ослеплённые и похороненные заживо! Такая смерть будет мукой!
И Дождь впустил незваных гостей.
Он считал, что Гедеону уже ничего не грозит, ведь тот умер и лежал сейчас в ритуальном Зале Сидархов, на алтаре перед троном с каменным львом.
Незнакомец сдержал слово.
Он сохранил жизнь пленницам, но прямо на глазах у Дождя истёк кровью и вселился в тело бездыханного Коэд-Дина, вытеснив его кровь и частично с ней смешавшись.
И тогда Дождь понял, что натворил. Он узнал Волота, но было уже поздно. Враг стал Коэд-Дином и потребовал, чтобы Дождь принёс ему самое ценное — отрубленную голову самого Волота, потому что лишь оруженосец знал, где Гедеон её спрятал.
Дождь отказался.
Тогда его заковали в цепи и начали пытать, прямо в Зале Сидархов в доме на Белом Озере. Но даже под пытками он так и не сказал, где искать голову.
Вместе с ним пытали и его дочерей.
Старшую ослепили, вырезав ей глаза, но она стерпела муки. А вот младшая Данай не стала больше терпеть и, перед ослеплением, сделала свой выбор.
— Твой Коэд-Дин жив!!! — крикнула она отцу, вся в крови. — Он не умер! Он возвысился, а тебя оставил на растерзание врагам, потому что ты ему больше не нужен! Этот тщеславный сын цароса более не достоин твоей верности! Он предал тебя, ускользнув, как призрак! Он предал весь род Бонце!
Данай была сильным магом Пути Психо, а сам Дождь не владел магией и тому была своя причина. Его отец был великим Идущим по Тропе Ветра, но за это его сын был лишён любого дара — так работала родовая магия Бонце.
У Дождя имелась надёжная защита от ментальных атак, поставленная ещё его покойной женой. Но эта защита не работала против дочерей.
Данай нарушила запрет не использовать Путь Психо против отца и проникла в его мысли, чтобы выяснить, где похоронена голова Волота.
Так она узнала, что та могила находится в Хибинских горах, под Лебединым камнем на Умбозере, и рассказала всё Волоту. Тот немедленно отправил слуг раскопать могилу и найти голову.
Но… там ничего не нашли.
Коэд-Дин тайно от Дождя перепрятал голову.
Узнав это, Волот рассвирепел и приказал заживо похоронить в той раскопанной могиле старшую дочь Дождя, стойкую и терпеливую Макену. Прямо под тем Лебединым камнем.
А вот вторую дочь Дождя, Данай, как сильнейшего мага Пути Психо в семье, он заставил поклясться в том, что род Бонце отныне будет служить Волоту и искать его голову, а свободу они получат только тогда, когда найдут сокровище, и Волот объединится с ним.
Данай поклялась.
Она поставила метку креста себе на правую ладонь.
Узнав об этом, Дождь проклял свою младшую дочь за предательство и до самой старости не хотел её видеть, но перед смертью попросил, чтобы Данай пришла к нему на прощание.
Когда дочь явилась, Дождь передал ей свою лампу хоа в виде носорога, которая досталась ему от его отца. Дождь сказал, что это лампа Покаяния. Когда она дымится, это значит, что род Бонце кается в своём предательстве перед Коэд-Дином.
Эту лампу он завещал подарить первому сидарху, который появится в роду Бринеров после Гедеона.
Однако Данай забрала вещь со словами:
— Пусть для тебя это была лампа Покаяния, отец, а для меня она станет лампой Ненависти. Каждый раз когда она будет дымиться, это будет значить, что род Бонце проклинает Коэд-Дина. Это он позволил злу свершиться, хоть и был одарён великой силой всех защитить. Я никогда и ничего не подарю ни одному сидарху из рода Бринеров. Лампа останется у меня.
Дождь закрыл глаза и прошептал:
— Когда падает могучее дерево, трусливые птицы разлетаются по кустам. Не будь трусливой птицей, Данай. Верни уважение и свободу в мой род.
С этим наставлением он и умер.
Его похоронили в Хибинских горах, у Лебединого камня, рядом со старшей
