Барин-Шабарин (СИ) - Старый Денис
Невысокого роста мужчина, худощавого телосложения, с пышными бакенбардами, а именно так выглядел Кулагин, встал со стула, оперся руками на стол и чуть ли не прорычал:
— Если увижу еще раз рядом с женой в городе без моего присутствия…
— Я вас услышал и притязаний никаких не имею, и не имел в прошлом, — поспешил ответить я, хотя внутренне даже повеселился.
Но где я, такой весь молодой и красивый, а где госпожа Кулагина? Видимо, муж-рогоносец о своей жене что-то знает. И теперь любой мужчина рядом с ней — в его глазах потенциальный любовник. Нет большей слабости у мужчины, чем его женщина!
Кулагин резко сменил настроение, присел обратно на стул, отпил вина и, словно нехотя, проговорил:
— Я тут недавно одно дело одно на рассмотрении видел. Догадываюсь, что речь идет о вашем имении.
— Так и есть, ваше превосходительство, — кивнув, отвечал я.
— У меня есть предложение к вам, господин помещик, — слова Кулагина буквально сочились иронией.
— Я весь во внимании, — сказал я.
— Вам заплатят шесть тысяч рублей и решат все ваши залоговые проблемы. Само собой, имение — мое, — озвучил свое предложение вице-губернатор.
Мне не нужно было даже и задумываться над тем, продавать или не продавать поместье. У меня были планы по развитию этой маленькой, но все же части моей страны. Нельзя пасовать перед проблемами, тем более, что чем же этот чинуша отличается от того Ухватова, оставленного мной в будущем? И речь здесь не о внешности, даже не столько о характере, так как Кулагин все же казался сильным человеком, речь о коррупции в среде чиновников.
Я прекрасно понимаю конъюнктуру, не настолько уж и идеалист. Возможно, если не буду видеть иных вариантов, обязательно во благо каким-нибудь свершениям я сам дам взятку или организую откат. Но не хочу прожигать вторую жизнь. Первую я сперва прожигал, после — воевал, потом, преисполненный желанием менять систему… Не вышло, не дали, решили уничтожить наверняка. И вот второй шанс.
— Не хотелось бы вас огорчать, но я все же откажусь. Бесчестно было бы мне пасовать перед сложностями, — отвечал я.
— Благородство не всегда во благо. Но… — Кулагин улыбнулся. — Хозяин-барин… господин Шабарин.
— Я могу откланяться? — спросил я.
— Пожалуй, что и да, — ответил чиновник.
Выходил я из кабинета с тяжелым сердцем. Я гнал сомнения, получится ли выкрутиться с имением и не потерять его, но прогнать их было нелегко.
«Эх, живем один раз, так что чему быть, того не миновать, но барахтаться и бороться нужно всегда», — подумал я, самим своим существованием здесь противореча постулату о единственной жизни.
— О! Вы вернулись, ик, — встречал меня несостоявшийся поэт Хвастовский.
— Вернулся, — констатировал я.
Посмотрев на Прасковью, я сделал ей знак, чтобы она уже приступала к своей работе. Клиент созрел — и как бы не перезрел. Никакой опасности для чести Параски тут нет, Саша Хвастовский не сможет, если только Параша сама не поможет. Фи, как это может звучать двусмысленно.
Я не слушал, что говорила Прасковья, как она отправила молодое дарование к нумер, только проводил ее взглядом, когда девка с плохо скрываемым озорством проследовала за пошатывавшимся Хвастовским. Уверен, что она справится с заданием, после еще и я со своей дуэлью подскочу. Но… к вящему удовольствию сторон, я возьму лишь слово, что журналист отыграет свою роль и придет посмотреть на происходящее в суде, дабы собрать материал на фельетон. Ведь несостоявшийся писатель почти уверен, что ему удастся повторить успех Николая Васильевича Гоголя и изобличить чиновничий беспредел.
Наивный. Конечно, я его подставляю. Да и Гоголь был бы предан забвению, если бы только один-единственный человек во всей империи не вступился за писателя, дерзнувшего высмеять уездных чиновников. Благо, что этим человеком был сам император Николай I.
* * *Андрей Васильевич Кулагин взял колокольчик и дважды тряхнул его в руке. В кабинет тут же вошел помощник вице-губернатора, увидел, что его начальник все еще в гордом одиночестве, и отправился звать полового.
— Да выходи уже, Яков Андреевич! — с усмешкой говорил Кулагин. — Ушел Шабарин.
Из-за ширмы вначале показалось пузо, ну а после уже весь оставшийся организм земского исправника.
— Ты будто бы боишься его, — продолжал веселиться вице-губернатор.
— Никак нет, ваше превосходительство, — отчеканил Яков Андреевич.
— Экий стервец ты, Молчанов, как на плац-параде мне отвечаешь, а ведь службы военной и не знаешь, — лицо Кулагина стало серьезным, в глазах блеснула ярость. — Сукин ты сын. Ты почему мне раньше не сообщил, что дела касаются земель западнее Железной слободы [соврем. Горловка]?
— Дак… нынче же! — выкрикнул Молчанов.
Он никогда не забывал завет Петра Великого, по которому подчиненному перед лицом начальствующем следует иметь вид лихой и… придурковатый.
— Оглашенный! Не горлопань! Говори лучше, как землю там приобрести, да побольше чтобы, — сказал Кулагин, допивая вино.
Молчанов мигом подсуетился и налил начальствующему лицу, и вместе с тем своему покровителю, вина в бокал. Если бы не Кулагин, который и поставил на эту позицию Молчанова, вернее, сделал все, чтобы тот был избран земским исправником еще до прихода нового губернатора, прозябать бы ему в мелких чинах. Теперь стало возможным проворачивать некоторые дела даже при вроде бы как порядочном хозяине губернии. Хотя Кулагин был уверен, что Фабр еще просто не освоился, потому и не ворует. Каждый же меряет по себе.
— Я уже докладывал вам, что ко мне обратился помещик Жебокрицкий. Мы имели с ним некоторые сношения, еще когда тот служил при интендантстве. Вот он и предложил немного, м-м-м, своих средств, чтобы все вышло наверняка, — поспешил вновь рассказать всю историю Яков Андреевич.
— Я уже это слышал. А с банком он как договорился? — уже ради праздного любопытства интересовался вице-губернатор.
— Так и там у Жебокрицкого знакомцы есть. Поставили дату только лишь на закладной, что она вручена была еще два года назад, и по ней выплат не производилось, — объяснял суть аферы земский исправник.
— Грязно это. Если что вскроется… Тебя просто не станет. А то начнешь песни петь губернатору и про меня, — угрожающим тоном сказал Кулагин.
Молчанов поморщился и еще сильнее сгорбился.
— Все пройти должно гладко, — чуть ли не плача, проговорил исправник.
На самом деле Молчанов уже не одну аферу провернул и своего благодетеля в известность не ставил. А зачем? Делиться? Так Яков Андреевич считал, что уже то, как он унижается перед этим человеком — могло быть платой его перед тем. И не думал же исправник, что сам и оскорбляется, а Андрей Васильевич Кулагин не так чтобы и заставлял перед собой пресмыкаться.
— Ты, дружок, уже в баню с бабами сходил. Так чуть не убил одну, — проявил осведомленность вице-губернатор, мол, большой брат за тобой наблюдает.
— Так то же гулящие, чего с них? — усмехнулся Молчанов и резко вернулся в прежнее сгорбленно-униженное состояние.
Кулагин промолчал. Он не собирался объяснять прописные истины этому дураку, который, между тем, как та курица из сказки, приносит пока что золотые яйца. Если дурак выгодный, то его не отпускают и до поры даже сильно не ругают. Так, журят. Вот и вице-губернатор решил лишь пожурить исправника, на рублей так… пятьсот.
А в остальном Андрей Васильевич решил пока не проявлять слишком явно своего интереса к землям в той стороне, где было имение и у Шабарина. Хотя этот интерес для людей умных должен быть очевидным.
Век пара наступает. Это стало понятным в последние годы, хоть и далеко не всем. Но за паровыми машинами будущее. В Англии уже вовсю строят железные дороги, в Германии, даже в России уже есть. И ясно, как Божий день, что железнодорожный транспорт — это будущее.
Опять же, пароходы. Пока для Черноморского флота достаточно того угля, что добывается в Лисьей Балке. Между тем губернатор Андрей Яковлевич Фабр, прибывший управлять Екатеринославской губернией из Одессы, тесно общавшийся с самим Воронцовым, рассказывал об этом кое-что.
