Учитель - Харитон Байконурович Мамбурин
А я, переодевшись, сел в ожидающую машину и отправился по приглашению.
Меня ожидали в приватном кабинете ресторана, предназначенном для частных вечеринок. В комнате, выполненной на западный манер, то есть со столом и стульями, собрались те, кто являлся организаторами съемок в аквапарке, включая и Сахарову-старшую. Еще присутствовало несколько незнакомых мне человек в деловых костюмах и… женщина, которую я ни разу не видел вживую, но тут же узнал. Высокая, красивая, с холодным и отстраненным выражением лица, напоминающего кукольную маску.
Шираиши Айка, руководитель токийского отдела по делам несовершеннолетних. Специальный Комитет.
Все эти люди сидели за столом и вели культурную беседу. Фуршет начался явно не пять минут назад, однако, на моё прибытие среагировали все. Со своего места поднялся герр Крейн, немец, с которого всё и началось в аквапарке, закатив короткую речь на своем жестком и гортанном как подошва бомжа японском. Он поблагодарил меня за визит, а затем принялся объяснять ситуации, в которых оказалось как правительство, так и руководство «Митсубы». Во многом они перекликались…
Окольными путями немцем было озвучено, что все намеки на попытку провести в Японии масштабный социальный эксперимент…, присутствуют. Операция едва не увенчалась успехом, будучи прерванной инициативой членов Специального Комитета, не погнушавшихся обратиться за помощью к коллегам. Очень яркий прецендент, совершенно не в духе японцев, но, к нашему всеобщему счастью, нашлись люди, поставившие практичную сторону вопроса превыше национальной гордости. Причем, не просто так: найти тех, кто захочет (увидит смысл) выступить против Митсубы – делом было далеко не одного дня.
Сама корпорация, судя по всему, стремилась к самой обыденной цели, росту собственного влияния и возможностей. Пока еще неясно, с чем это было связано и какую именно роль она играет в распространении синтетического Снадобья, но инструментом продвижения, купленные ей политики отрабатывали с размахом. Когда премьер-министру предоставили срочный доклад, демонстрирующий последствия сепарации «надевших черное» от японского общества, тому стало плохо. Планировалась банальная «выкачка» молодежи с архипелага, что, впоследствии, стало бы тяжелейшим ударом по стране, и так испытывающей огромные трудности с деторождением. И это так, всего лишь один из озвученных факторов. Умело играя на росте паники из-за криминализации общества, юристы и политики почти подвели правительство к ряду решений, способных привести страну к социальному катаклизму в самом скором будущем.
- Благодаря нашим усилиям и твоему вкладу, Кирью-кун, это уже в прошлом, - почти торжественно заключил иностранец, - Всё руководство компании отстранено от её управления, большинство арестовано или находятся в розыске. Теперь вам ничего не угрожает!
Слушая его, я не обольщался. Собравшиеся здесь люди преследовали свои цели. Комитетчики держались за работу, деньги и власть. Иностранцы рассчитывают на свой кусок пирога, который неминуемо упадет из терзаемой мегакорпорации, которую сейчас имеют все, у кого есть силы на это, ну а я, как обычно, получу из большого хаоса лишь уверенность в завтрашнем дне… чего более чем достаточно. Непонятно только одно.
- У меня вопрос. Зачем меня сюда позвали?
Грубо, но справедливо.
- Ам…, - тут же смешался немец, явно не ожидавший подобного тона.
Вместо него ответил другой. Другая.
- Это было сделано по моей просьбе, Кирью-кун, - ровно проговорила вставшая со своего места Шираиши Айка, - У нас с тобой есть одно дело. Тебе придётся проехать со мной.
В машине у женщины оказался не только водитель, но и телохранитель. Всю дорогу, которая заняла не так уж и много времени, мы вчетвером молчали. Я ничуть не удивился, когда машина остановилась у хорошо мне известного дома одноклассницы.
Не нарушая тишины, я проследовал за женщиной, убедившись, что машина с водителем и телохранителем тронулась с места. Она молча запустила меня в дом, мы разулись, а затем поднялись по лестнице на второй этаж. Дважды стукнув по двери одной из спален, Айка Шираиши открыла её, демонстрируя погруженную во мрак комнату. Затем женщина неожиданно развернулась и вышла в коридор.
- Прими ответственность, - проговорила она своим безучастным тоном, - Если понадоблюсь – то буду внизу.
Сообразить, что к чему мог бы и полный придурок. Аквапарк, Мана, её странное поведение, которое длилось всю дорогу до дома. Убедившись, что с одноклассницей все в порядке, я уехал предаваться разврату с поп-айдолом и её двоюродной сестрой, всё закрутилось, а вопрос, как будет чувствовать себя Мана после того, как очухается и поймет, что полуголой (в двух минитряпочках) жалась к парню на камеру несколько часов подряд…
Да…
Там, в подсобке, я взял её рукой за волосы, вынудил опуститься на колени, а затем, чуть наклонив голову девушки на бок, прошептал ей на ухо, используя максимально грубые слова, что я с ней сделаю, если она не прекратит валять дурака и не начнет выполнять свою работу. После моих слов она обмякла и, как мне показалась, впала в экстатический транс, полностью отрешившись от реальности. Заменив её какими-то своими фантазиями, в которые и погрузилась, пока я не доставил Ману домой.
У этого, как оказалось, были последствия. Мазохизм? Травма в прошлом? Что-то еще? Я поспешил. Это была ошибка. Возможно.
Она лежала, накрывшись с головой одеялом, тихо как мышь. Только трястись начала, когда поняла, что кто-то в комнате. Недолго. Понятия не имея, что можно сделать в таком случае, я просто прибегнул к единственной, совершенно банальной, но наиболее действенной линии поведения – положив руки на одеяло и спрятавшуюся под ним девушку, скрутил из этих двух ингредиентов сверток, который посадил себе на колени. И обнял.
Минут через десять сверток начал шевелиться, дышать и немножко плакать.
///
- Стоп! Стоп, я сказал! – с этим криком Асуми откинули легким толчком от избиваемого противника. Легким для судьи, этого паршивца Кабакири, а сама хафу улетела как несомый ветром пердежа от сумоиста лепесток сакуры!
Хорошо хоть всем корпусом летела, а то могла и
