XVII. Мечом и словом Божьим! (СИ) - Шенгальц Игорь Александрович
У ворот дома дежурили мои люди, возглавляемые пикардийцем Мерентрином. Они уже успели вернуться и даже заняли оборону… так, на всякий случай. Ворота были заперты, из окон торчали дула мушкетов, слуги находились в доме, не высовываясь наружу.
Заметив карету, ворота лихо распахнули, нас пропустили внутрь, и тут же тяжелые железные резные створы вновь сошлись друг с другом. Нет, при желании ворваться в дом потенциальные враги могли, но это стоило бы им десяток-другой жизней… и тут уже поневоле нужно было задуматься, стоила ли игра свеч. Да и не было у меня сейчас врагов, обладавших волей, а главное — возможностями для нападения. Мы с де Бриенном на пару уничтожили, кажется, почти всех, кого только можно. А тех, кого не устранили физически, кинули за решетку или вынудили бежать из Парижа, а то и из Франции.
Я на руках занес Ребекку в дом. Навстречу выскочила взволнованная Лулу, но увидев, что происходит, возмущенно встряхнула головой и скрылась в дальних комнатах. Я же поднялся на второй этаж, ногой распахнул дверь в спальню и осторожно уложил девушку на кровать, а сам высунулся в коридор и крикнул слугам:
— Тащите ванну, горячей воды, подогретое вино, мясо и фрукты! Еще женское платье! Живо!
Через четверть часа все требуемое уже было в комнате. Лулу так больше и не показывалась. Нехорошо, конечно, с ней получилось, но ведьма прекрасно знала, кому отдано мое сердце. И многолетнее расставание с моей незнакомкой с портрета ничего не меняло. Значит, Луизе придется либо смириться с таким положением вещей, либо покинуть этот дом. В конце концов, пусть отправляется в замок Монро и поживет там.
В то, что Лулу попробует причинить какой-либо вред мне или Ребекке, я не верил. Подсыпать яд в еду для нее было бы легче легкого, обманутая женская гордость способна двигать горы, но в данном случае никто никого не обманывал. А для нашего сына Александра я и так сделал все возможное, а главное — признал его и вписал в завещание. Он растет обеспеченным мальчиком, и обещает стать блистательным дворянином.
Ребекку, казалось, оставили последние силы, и мне пришлось вновь поднять ее на руки и донести до большой деревянной ванны. Мое сердце сжималось от боли, когда я снял с нее ночную рубашку и увидел покрытое синяками тело, на котором, буквально, не оставалось живого места. Удивительно, как она еще могла держаться на ногах, пока мы пробирались по подземному туннелю. Но едва опустившись в теплую воду, девушка ожила, словно русалка, попавшая в родную стихию, и тихо попросила меня:
— Прошу, оставь меня одну…
Я беспрекословно подчинился и вышел, плотно заперев за собой дверь. Конечно, ей нужно немного оклематься после всего, что с ней случилось, расслабиться, отогреться, привести себя в порядок, насколько это возможно…
А после мы обязательно поговорим обо всем. И в этот раз ей придется рассказать, что с ней происходило эти годы, и чьи приказы она выполняла. Конечно, у меня были кое-какие соображения на этот счет, но я хотел услышать объяснения из ее уст.
Я спустился в общий зал, и Мерентрин, обедавший в этот момент, подскочил с лавки, держа кусок свиного окорока в руке, и бодро отрапортовал:
— Никаких происшествий, господин барон. В округе все относительно спокойно! Вот только горожане бузят… но отряд гвардейцев быстро наведет порядок на улицах!
Я кивнул, принимая информацию. Все происходит ровно так, как я и предполагал. Вот только отряда гвардейцев в ближайшие часы ожидать не стоило, не до того сейчас Ришелье.
В ту же минуту в дом забежал один из моих богатырей — совсем еще молодой, но крайне умелый фехтовальщик де Мот, вид у него был слегка изумленный.
Мерентрин, которого я временно назначил главным среди равных, строго взглянул на него и спросил:
— В чем дело, шевалье де Мот?
— Там у ворот человек… — юноша недоуменно пожал плечами. — Он хочет видеть господина барона!
— И где же он? — поинтересовался пикардиец.
— Все там же у ворот, ожидает. Приказ был никого не впускать.
Я кивнул, подтверждая. Но это не объясняло его удивление, и теперь спросил уже я:
— Шевалье, скажите нам, в чем причина вашего замешательства?
— Дело в том, господин барон, так случилось, что я знаю в лицо этого человека. И мне очень странно видеть его в такой день здесь, у вашего дома.
— И кто же он? — теперь и мне стало любопытно до крайности.
— Мэтр Бомарже, комендант Бастилии.
Я мгновенно встревожился. Де Мот был прав — нечего делать коменданту сегодня здесь. Явно что-то случилось, и я даже представлять не хотел, что именно.
— Зовите его…
Пока шевалье бегал выполнять поручение, я устало опустился на стул. Мерентрин плеснул мне вина в кружку, и я выпил залпом, не чувствуя вкуса и запаха. Захоти Лулу меня отравить, это был бы идеальный момент. В эту секунду я не учуял бы даже цианида. Дурные предчувствия терзали меня.
Бомарже колобком вкатился в помещение. Лысина его блестела от пота, лицо мелко подергивалось от страха. Я понял, что не ошибся в предположениях, и дело обстоит хуже некуда.
— Она бежала? — мне даже не пришлось называть имя леди Карлайл, все и так было ясно.
— Час назад, — мэтр развел руками, словно удивляясь самому факту случившегося происшествия.
— Каким образом это произошло? — равнодушным тоном уточнил я. Орать на коменданта смысла не было, все равно миледи уже далеко. А то, что он пришел объясняться ко мне, а не к Ришелье, тоже было понятно. Люси поместили в камеру именно по моему повелению, пусть и с разрешения Его Высокопреосвященства.
— Вместе с ней бежал конвоир. Я подозреваю, что она его соблазнила.
— Он был молод и красив?
— Нет, ему шестьдесят лет и он полностью глух на левое ухо, к тому же приволакивает ногу. Я помнил ваши указания — никому не давать возможности с ней говорить, и специально приставил к ней Гогена. Не понимаю… не понимаю!..
А вот я все прекрасно понимал и лишь скептически приподнял бровь. Бомарже поспешил продолжить:
— В его обязанности входило лишь разносить еду заключенным, и не больше. Каким образом ОНА смогла вступить с ним в сговор, я не понимаю! — мэтр выделил это слово, будто речь шла о самом дьяволе. Впрочем, он не слишком-то и ошибался. Очаровать глухого и хромого старика — как два пальца об асфальт. Леди Карлайл провела в плену всего пару дней, но даже это было слишком много для нее.
В то же время было совершенно понятно, почему Бомарже лично прибежал ко мне с докладом. Разгневайся я, и хлебная кормушка будет прикрыта.
— Идите, мэтр. И не беспокойтесь, ваше место останется за вами.
Низко кланяясь, Бомарже задом вывалился из комнаты, и некоторое время я слышал звук стука его башмаков по мраморным плитам пола.
Итак, миледи вновь бежала. Она не особо-то и нужна была мне сейчас, но все же само присутствие этой весьма опасной особы на свободе слегка напрягало. Я был уверен, что она вовсе не отказалась от планов мести, и приложит все силы, дабы прикончить меня. К тому же она точно знала, где скрывается граф Рошфор, а вдвоем эта парочка способна свернуть горы. Вот только у меня имеется один плюс — Джон Френсис, мой нежеланный сын, который все еще находился в моем доме под присмотром старой испанки. И, что там греха таить, это был мой единственный козырь против леди Карлайл, коим я мог успешно ее шантажировать.
Против женщин применять такие способы бесчестно? Может быть. Но я давно не считал миледи женщиной. Она была врагом — умным, хитрым и умелым, обладающим множеством возможностей и связей. Она могла победить там, где другие пасовали. У нее не имелось моральных преград. Убить, предать, поменять сторону — все подходило, если она видела в этом собственную пользу. Опасный человек. Куда более опасный, чем Рошфор и чем даже весь этот «клуб по интересам», который мне повезло уничтожить вместе с Люксембургским дворцом.
Между тем за окном полыхнуло.
Через минуту вошел Мерентрин, который отправился проводить Бомарше, и доложил:
