Без вести пропавший. Попаданец во времена Великой Отечественной войны - Корчевский Юрий Григорьевич
Да что он там увидит в темноте? Но требование выполнил. Уже в паре шагов от часового Михаил сказал:
– Вызови караульного начальника.
– Сержант мне по шее даст.
А когда разглядел часовой чужую форму, испугался.
– Немец?!
– А ты что думал, я в нашей форме и с красным знаменем в немецкий тыл пойду?
Часовой засвистел в свисток, три коротких. И все же прошли до траншеи, спустились. Показался сержант в телогрейке, без всяких знаков различия.
– Разведка, мне бы к Нечаеву.
– Это кто такой?
– Помощник начальника штаба полка по разведке.
– Нет у нас таких.
– Тогда к взводному веди.
– Это можно. Оружие только отдайте.
Пришлось вытащить пистолет и отдать. Как понял Михаил, вышел он в расположение чужого полка, похоже, и дивизии чужой.
Лейтенант уже спал. Еще бы, времени три часа, самый крепкий сон. По полевому телефону лейтенант стал созваниваться с командиром роты, тот по инстанции. В итоге приказали разведчика доставить в штаб полка немедленно. Лейтенант сержанту приказал:
– Отведи и сдай ПНШ Ведищеву.
– Так точно! И пистолет отдать?
– Отдай, он не твой.
Сержант протянул пистолет Михаилу, лейтенант закричал:
– Да не ему, а Ведищеву отдашь. Исполнять!
– Есть!
Землянка низкая, Михаил слегка приложился о бревна наката при выходе, матюкнулся. Штаб полка оказался в полукилометре, в длинном здании. Похоже, бывшее правление колхоза.
ПНШ Ведищев не спал, в кабинете сильно накурено. Сержант доложил о задержанном и положил «Люгер» на стол.
– Заходи! – приказал сержант.
Михаил шагнул вперед. ПНШ обошел вокруг.
– Хорошо! Вылитый немец. И язык знаешь?
– Как родной.
– Повезло Нечаеву. Телефонировал я ему, он подтвердил, что человека на ту сторону послал. Вроде как Киселёв фамилия?
– Никак нет, красноармеец Прилучный.
– Да?.. И верно, попутал! Прилучный, да.
Да не попутал – проверял. Хотя глупо. Кто из немцев в эйфории от наступления, в предвкушении скорого взятия Москвы пойдет добровольно в расположение Красной армии?.. Впрочем, всякое может быть.
Что же касается звания, то у Михаила с этим странно получалось. Вроде бы курсант, наполовину командир – но все же не командир. Как быть? Произвести в сержанты?.. Нечаев сказал, что с этим спешить не надо, он, мол, по своим каналам отправит информацию на присвоение в порядке исключения звания младшего лейтенанта – и как-то на этом пока дело встало. Так что Михаил командовал сержантами и ефрейторами, будучи формально красноармейцем.
– Что интересного разузнал?
– Извините, товарищ старший лейтенант. Я был в ближайших тылах немцев против дислокации своего полка. Вам эти сведения пользы не принесут.
– Мне лучше знать.
И закричал:
– Фомин!
Вошел заспанный старшина.
– Под замок его! – распорядился старший.
– Есть! Ходи, немчик.
Михаила заперли в бревенчатом сарае. Прилучный сразу улегся на сено в углу и уснул. У своих, да еще под охраной. Но долго сидеть не пришлось под замком. Разбудил старшина Фомин, дергал за руку.
– Немчик, вставай. По твою душу командир приехал, с нашим Ведищевым ругаются. Ух, прямо едва не до драки. Из-за тебя, небось.
Старшина завел его в комнату. У обоих командиров лица красные, злые. Точно: ругались.
– Прилучный, ты цел?
– Так точно!
– Чего у тебя отобрали?
– Пистолет.
При этих словах Ведищев достал из ящика стола парабеллум и протянул Нечаеву.
– Тебя хоть кормили?
– Никак нет.
– И воды не дали?
– Никак нет.
– Выйди, подожди за дверью.
Михаил подождал, пока старшие лейтенанты выяснят отношения. Слышал обрывки нецензурщины, ухмылялся не без ехидства.
Минут через десять Нечаев вышел красный, распаренный, как из бани.
– Поехали, Прилучный!
Сели в крытую полуторку, поехали в полк. Всего-то и ошибся с переходом Михаил метров на сто, а попал в соседний полк. Да и как угадаешь в темноте без компаса с преодолением минного поля, когда невозможно выдержать направление и приходится вынужденно отклоняться в сторону? Но все же Михаил был доволен. Не ранен, кое-какие сведения принес, не впустую сходил. Ехали минут пятнадцать, и сразу к штабу.
– Прилучный, ты извини. Сначала дело, потом обед и отдых.
ПНШ расстелил карту на столе. Синим карандашом отмечена линия немецкой передовой.
– Держи карандаш, показывай.
Михаил стал вспоминать весь путь, с первых минут на немецкой стороне.
– Здесь самоходки, видел четыре штуки. Вот тут госпиталь развернули. Палатки с красными крестами есть, а раненых нет.
– К наступлению готовятся, не иначе.
Михаил продолжил:
– Здесь склад боеприпасов. Судя по ящикам, снаряды и мины. А тут видел бочки и канистры.
– Топливо?
– Не могу сказать, видел издали.
Канистры у немцев удобные, железные. По обеим боковым стенкам отштампован орел со свастикой. Сверху три ручки. Может один солдат нести, могут сразу двое, удобно. Уже после войны наша промышленность стала производить аналогичные. Еще минут пятнадцать показывал, а Нечаев отмечал. Напоследок обвел район на нейтралке перед соседним полком.
– Здесь минное поле, пришлось ползти, колени и пузо ободрал.
– Так мундир целый.
– Пришлось снять, иначе бы запачкал, а то бы и подрал. Для немецкого офицера в таком виде непозволительно.
– Да, верное замечание.
– В следующий раз надо маскировочный халат поверх мундира надевать, а на той стороне снимать. Зато мундир чистый будет.
– Принимается. Переоденься в свою форму, а то кто-нибудь стрельнет сдуру. А потом на кухню. Я распорядился, чтобы оставили.
В сарае переоделся. Почистить бы форму надо, на обратном пути в ней полз. Успеется! Надел свое, привычное. И на кухню. Видимо, повар проникся распоряжением Нечаева. Полную миску супа налил и большой кусок мяса положил. С голодухи так вкусно показалось, что съел моментом. Кашу ел уже медленнее, чай пил вприкуску с кусковым сахаром. И так хорошо, благостно стало, что едва за столом не уснул. Доплелся до землянки, сапоги только успел снять и рухнул на топчан. Сколько спал – неясно, часов нет. Только естественные потребности подняли. Вышел из землянки – солнце светит. А бойцы усмехаются.
– Здоров ты спать, двадцать часов кряду!
– Не может быть!
Зато почувствовал себя бодрым, отдохнувшим. Бойцы на обед направились, и Прилучный с ними. После обеда пошел к начальнику вещевого снабжения попросить компас.
– Нету! Было несколько штук, так все в ваш разведотдел отдал еще в июне. Бойцы сгинули – и компасы с ними.
Михаил только рукой махнул. Придется снабжаться трофеями у немцев. Если Красная армия, как в песне поется, всех сильней, то откуда такая нехватка всего – компасов, автоматов, гранат, пушек, танков? Почему не видно наших самолетов? А самоходных артиллерийских орудий и бронетранспортеров, как у немцев, и вовсе нет, отсутствуют как класс. И только глупец не видит, как они нужны на поле боя, как сохраняют солдатские жизни. Ответов Прилучный не находил. А спросить у командиров или политруков боязно, не любят они таких вопросов. Сильно любопытные из подразделений исчезают.
Утром немецкое наступление началось. Сначала бомбила авиация, потом полчаса минометы нашу передовую обстреливали. Затем послышался рев моторов. В нашу сторону ползли до десятка самоходок. За ними – бронетранспортеры с пехотой.
Что чувствует боец в окопе, когда на него ползут бронированные машины, а у него даже гранат нет? Полное бессилие, страх. Наедет бронированная машина на окоп, крутнется пару раз, обрушит стенки, завалит землей, раздавит. Были бойцы, которые не выдерживали, убегали в соседний окоп, а хуже всего – в тыл. Если позиции удавалось удержать, таких беглецов с поля боя расстреливали перед строем в назидание другим. А поступи командир мягко, пожури, дай трое суток гауптвахты, следующим днем в два-три раза больше бойцов драпать будут.
