17 мгновений рейхсфюрера – попаданец в Гиммлера (СИ) - Беренцев Альберт
— Бандитская пуля, — коротко пояснил я, — Мне нужно с вами поговорить. Срочно и наедине.
— Понимаю, — кивнул Юнг, — Может пообедаем?
— Было бы неплохо. Я сегодня завтракал, но это был так давно, что я уже даже не помню, когда это было, вроде еще ночью. Так что с удовольствием разделю с вами трапезу. Только никакой овсянки, пожалуйста.
— Как скажете.
Мы с Юнгом прошли в дом, где скучал один единственный охранник-эсэсовец. При моем появлении парень тут же вскочил на ноги и молодцевато вскинул руку.
Юнг позвал служанку и распорядился подавать обед. А мы тем временем поднялись на второй этаж особняка — в просторную комнату, с балконом, выходившим в сад.
Я огляделся, на трюмо у Юнга стояла фигурка какого-то гнома, закутанного в плащ. Фигурка выглядела древней, плащ гнома покрывали вырезанные буквы, явно греческие.
— Телесфор, — пояснил Юнг, перехватив мой взгляд, — Бог целительства у древних греков. Это изваяние — античный оригинал, я привез его с собой из Швейцарии. На всякий случай.
Мда. Юнг, конечно, странный человек. Но дело свое точно знает, вернул же он мне способность изъяснятся по-немецки. Я решил не тянуть кота за хвост и перейти сразу к делу.
— Вы верите, что я Гиммлер, Карл?
— Нет, — спокойно ответил Юнг, усаживаясь в кресло, — Вы не Гиммлер.
Юнг указал мне на кушетку… Так. А Юнг же вроде — ученик Зигмунда Фрейда, который, помнится, любил раскладывать пациентов на кушетке и копаться у них в мозгах. В принципе как раз то, что мне нужно.
Ложиться на кушетку я, естественно, не стал, просто сел напротив Юнга.
— Ну и кто я такой? — поинтересовался я.
— Пришелец, — ответил Юнг, — Из другого времени, а то и мира. Точно не знаю.
— Верно, — согласился я, а потом решил проверить, насколько эффективна моя легенда, — Я — король Генрих Птицелов!
— Вы лжете, — Юнг мотнул головой, — Вы не король.
— Это почему же?
— По совокупности причин. Не та осанка, не те манеры, взгляд не тот, не так держитесь. По вам видно, что вы человек глубоко задавленный современностью. И человек низкого социального положения. Но человек точно наш, двадцатого века.
Ну ни фига себе. Вот так с Гиммлером еще никто не смел разговаривать.
— Вообще-то двадцать первого века… — поправил я.
Но в этот момент мне пришлось замолчать. Вошла служанка, она принесла на подносе миску густого зеленого супа, черный хлеб, маринованный лук, даже кусочек масла. И еще бутылку вина, и приборы на двух персон.
Служанка сервировала обед и удалилась, сделав мне книксен. Зигу не кинула, и то хорошо.
Юнг оставил мою фразу про двадцать первый век без комментариев, этот старенький психиатр вообще был не из тех, кто попусту расходует слова. Я уже понял, что сам он мне ничего рассказывать не намерен, всю информацию придется тянуть.
Я набросился на суп, который оказался со щавелем, на мясном бульоне, но без мяса. Съев несколько ложек и утолив первый голод, я заявил:
— Ну и что мне делать, Карл? Поймите, передо мной стоят великие политические задачи. Я должен… — я поколебался, но Юнгу решил частично открыться, сам не знаю почему, — Я должен спасти Германию от нацизма и вернуть немцам мир! Однако для этого мне нужно стать Гиммлером, а здесь никто не верит, что я Гиммлер. Мои коллеги отлично понимают, что я не Гиммлер, даже мои личные адъютанты уже догадались. Мои адъютанты, Карл! Долго ли я проживу при таких раскладах?
Юнг не спеша похлебал супа, потом отпил немного вина из бокала.
— Я обычно советую моим пациентам не пытаться быть кем-то другим, а быть самими собой…
— Угу. Замечательный совет. Я сам тут бесполезен, в этом новом для меня мире. Мне нужны знания Гиммлера. Я хочу знать по именам и в лицо всё руководство ᛋᛋ, всё окружение Гитлера, хочу разбираться, как работает этот поганый Рейх со всей его бюрократией, такой запутанной, что ей бы даже в моем родном 2023 году чиновники позавидовали. Самое главное — хочу уметь читать военные карты, разбираться в танках, ракетах, бомбах, самолетах. В общем, мне нужна память Гиммлера. Верните мне её!
Юнг намазал хлеб маслом и печально покачал головой:
— Невозможно, мой друг. Нельзя вернуть то, что вам никогда не принадлежало. Вы же не Гиммлер…
— Но знание немецкого вы мне вернули.
— Никак нет, Генрих. Я не возвращал вам знание немецкого. Просто Господу было угодно даровать вам это знание. Вот и всё. А памяти Гиммлера у вас нет, и быть не может. Повторяю: вы не он. Разве что…
— Что?
— Ну, есть один путь, — Юнг пожал плечами, — Но это путь опасный. Можно попытаться актуализировать ту информацию, которая сохранилась в нейронах у Гиммлера. В принципе — это возможно…
— Давайте, — сходу согласился я, — Что нужно делать? У вас есть для этого волшебный амулет?
— Ха-ха, — Юнг усмехнулся, — Нет, увы. Никаких амулетов. Нейроны Гиммлера вам придется активировать по методу ассоциаций. Проще говоря — ходите больше по тем местам, где бывал Гиммлер, по тем местам, которые были для него важными, вызывали у него эмоции. Больше общайтесь с теми людьми, с которыми общался Гиммлер. Попробуйте стать Гиммлером. И тогда память рейхсфюрера возможно перейдет к вам. Возможно она даже явится к вам целыми большими пластами. Это будет как озарение — вы сразу получите огромные массивы информации. Если вас интересует военное дело — посетите военный завод или военную базу, например. Вот только этот путь, повторюсь, крайне опасен для вас.
— Чем опасен?
— Гиммлером, — коротко ответил Юнг, но потом разъяснил, — Видите ли… Тот, в чье тело вы вселились, был не слишком психически здоровым человеком. Так что если на вас навалятся его эмоции и воспоминания… Вы сами понимаете. Тут есть опасность.
— Проще говоря, я могу поехать кукухой?
— Не просто можете, а скорее всего поедете, — признал Юнг, — И, может быть, даже бесповоротно.
— Но Гиммлером я не стану?
— Точно нет. Гиммлера здесь нет. Отправился в ад, или куда там попадают люди вроде него. Я не знаю.
Я вздохнул. Потом чуть ли не залпом осушил бокал вина.
— Ну что же… Значит, придется пожертвовать собой ради дела. Ничего не поделаешь.
Вообще это, конечно, было жутко. Я всегда боялся сойти с ума даже больше, чем умереть. И вот тебе — судьба поставила меня в ситуацию, когда мне сойти с ума придется, чтобы остановить войну. Это жестоко. Но деваться тут некуда, память Гиммлера мне критически необходима. Времени учиться и овладевать всем, что знал Гиммлер, посредством обычных методов у меня нет.
— Еще советы?
— Больше никаких, — сообщил Юнг, — Просто попытайтесь вести образ жизни Гиммлера. И больше мест и людей, связанных с ним.
— А что делать, когда я начну сходить с ума?
— А что тут можно делать, мой друг? Когда придет безумие, а оно рано или поздно придет — постарайтесь не угробить себя и вверенную вам страну. И помолитесь. И еще могу дать кое-каких швейцарских препаратов…
— Галоперидол что ли? Спасибо. Вот этого мне точно не надо.
— Гало… Что? Как вы сказали?
Юнг явно заинтересовался, но я просто отмахнулся:
— У вас этого препарата пока что нет, видимо, еще не изобрели. Вот черт. И почему я не выучился на врача? Я бы мог сейчас изобрести пенициллин…
— Пенициллин уже изобретен, — заметил Юнг, — Англичане его используют, с этого года.
И тут опоздал!
Похоже, что куда ни кинь — всюду клин. Я в этом мире совершенно бесполезен. Тем не менее я ухватился за пришедшую мне в голову идею.
— А я могу как-то получить информацию из моего родного 2023 года?
— Лишь ту, которую вы уже знаете, — безжалостно вернул меня с небес на землю Юнг, — А другую информацию — никак. Как вы можете её получить, если до 2023 еще восемьдесят лет, если этой информации пока что не существует в природе?
Это мне было как ножом по сердцу, но крыть тут было нечем. Юнг был прав. Википедии в голове мне тоже не положено, как и архивов Министерства Обороны в ней же.
