Путь домой (СИ) - Alex O`Timm
Услышав эти слова, тут же, как командир корабля, потребовал себе чашку горячего кофе, чтобы успокоить нервы и сигару, что тотчас получил, без разговоров. Увы, оставаясь единственным относительно здоровым пилотом на борту, я никак не мог покинуть своего места.
Из-за отключения половины двигателей, возвращение на базу, заняло вдвое больше времени, к тому же, как оказалось, это были не единственные повреждения. Вскоре отказал автопилот, и до самой посадки пришлось сидеть за штурвалом, ни на мгновение не отвлекаясь ни на что другое. Да и с заходом на посадку, тоже появились некоторые сложности. Из крайней гондолы левого крыла, отказалось выходить дополнительное шасси, и пришлось отказаться и от такого же с правой стороны, из-за чего, едва не чиркнул крылом по земле. Точнее говоря все же чиркнул, но не крылом, и потрохами от разбитой гондолы со спаренной турбиной. Но это было меньшим злом.
При заходе на посадку отказались выходить посадочные закрылки, и пришлось, играть подачей топлива в турбины, чтобы хоть как-то скомпенсировать появившиеся проблемы. Но так или иначе мы сели, и я даже смог, докатить свой бомбёр до штатной стоянки, хотя мог и просто бросить его где попало.
Как там в песне: '…Конец простой: пришел тягач,
И там был трос, и там был врач,
И МАЗ попал, куда положено ему'
Конечно не МАЗ, а В-52, но тем не менее все остальное присутствовало. А чуть позже последовал разбор полетов. Каким образом, я умудрился включить кинофотоаппаратуру, в момент начала боя с истребителем не знаю. Возможно, случайно задел тумблер находящийся рядом с кнопкой общекорабельной тревоги, а может он и настроен так, что включается одновременно с этим сигналом. Впрочем, это неважно. Когда пленки были проявлены, мои выкрутасы на бомбардировщике, вся база наверное просмотрела ни по одному разу. Особенно был доволен генерал Чарльз Мандькок, командир авиабазы Кларк. Особенно всем нравился момент, заснятый камерами находящимися внизу корабля. Именно то мгновение, когда МИГ-21 заходит на атаку, подбираясь снизу, и в ту же секунду, я открываю люки и начинаю бомбометание. О том, что все это делалось с целью облегчения бомбардировщика, никто предпочел не заметить и не обратить на мои слова внимания. Зато все наперебой хвалили пилота, то есть меня за правильно подобранный момент, открытия бомболюков, тем самым обеспечив победу в воздушном бою.
На записи отчетливо видно, как две бомбы падают непосредственно на корпус и крылья истребителя, одна из которых взрывается, повреждая корпус и часть правого крыла, а другие, пролетев мимо взрываются на поверхности моря, поднимая фонтаны воды, и затрудняя работу летчика. Следом за этим видно, как истребитель все же вырывается из под падающих на него бомб, и с дымом удаляется в сторону берега.
Как оказалось, этот вылет был последним. То есть последним не только для меня и всего экипажа, но и последним в этой войне. Зачем он тогда вообще был нужен, осталось для меня совершенно непонятно. Хотя конечно говорили о том, что приказ о заключении мира, был подписан уже после нашего вылета, а с нами просто не смогли установить связь. Что ж, вполне допускаю, пушечные снаряды наделали столько дыр в корпусе, и аппаратуре, что к моменту возвращения на базу было поистине чудом, что удалось хоть что-то передать на ключе. Хотя бы хорошо то, что все закончилось.
А после было награждение. Медалями за безупречную службу, были награждены все члены экипажа, даже Барбара, хотя она и не принимала участие в последнем вылете. Но пожалуй наибольшего почета, удостоился именно я, хотя наш командир, тоже был награжден, то только серебряной звездой. По старшинству наград она стоит на четвертом месте после медали Почета, а также крестов и медалей «За выдающуюся службу». Мне достался именно крест. Вторая по старшинству награда Соединенных Штатов.
Я конечно был этому безусловно рад, но и в тоже время, прекрасно понимал, что одновременно с получением этой награды, дверь ведущая в Советский Союз, для меня оказалась окончательно заперта. Как бы я там не вымудрялся, но этого уже не исправить.
Приказ о моем награждении звучал довольно пафосно на мой взгляд, но сейчас это считалось в порядке вещей, и иначе ничего не делалось. Приказ о награждении звучал следующим образом:
«Во время выполнения задачи поставленной командованием Военно-Воздушными Силами Соединенных Штатов Америки самолет В-52 под управлением второго пилота, лейтенанта Серхио А. Бандераса, был атакован вражеским истребителем и получил серьёзные повреждения. Видя, что тяжело раненый первый пилот и другие члены экипажа не могли покинуть машину, лейтенант Бандерас, невзирая на грозящую ему опасность, продолжил пилотирование. Стремясь спасти жизни членов своего экипажа, заметив, что истребитель начал атаку снизу, в нужный момент открыл бомболюки, осуществив бомбовый удар, по вражескому самолету, и нанеся ему критические повреждения, заставил выйти из боя. Падение подбитого истребителя неподалеку от побережья Северного Вьетнама, подтверждено наблюдателями. Своим выдающимся героизмом, превосходной лётной квалификацией, мужеством перед лицом противника, лейтенант Серхио Антонио Бандерас, снискал честь и славу себе и Военно-воздушным силам США».
Возвращение домой не было триумфальным. Да и с чего бы ему быть, если Американские войска выводились из Вьетнама, после нескольких месяцев тяжких переговоров и взаимных уступок. И хотя после будут говорить, что объединенный Вьетнам появился только благодаря усилиям армии Соединенных Штатов, на самом деле, Штаты выступали проигравшей стороной.
Рады, наверное, были только родные тех солдат, которым удалось выжить в этой бойне. Увы, мне это не светило. Да и по сути возвращаться мне тоже было некуда. Явиса, отпадала в силу естественных причин. Территория США, тоже не привлекала меня в силу того, что я хоть и являлся ветераном войны, награжденным второй по значимости наградой, но оставался все тем же бронзоволицым парнем. Другими словами, на территории США — человеком второго сорта. Разумеется, появиться там пришлось, потому что награду вручал лично командующий ВВС США на авиабазе Киртланд в Нью-Мексико. Но тут уж ничего не поделаешь. И хотя именно ко мне, и в момент вручения, и после, отношение было самым дружелюбным, но тем не менее в тот момент, когда я казалось не обращал на это внимания или же был занят другим делом, то порой замечал и косые взгляды, и презрительно брошенное «грязный Ниггер», и все остальное. То есть внешние приличия как-то соблюдались, но именно внешние. Потому что даже на близкий контакт идти никто не желал. Хотя и по службе все выполнялось строго по уставу.
Здесь у меня произошло интересная встреча, со старым знакомым Джеком Джонсоном. Честно говоря, старого служаку я заметил еще на награждении, но видя, что он сам не стремится продолжить наш знакомство, то и я не стал этого делать. Мало ли какие есть для этого причины у человека. А учитывая, что он немало сделал для меня, мне не хотелось его подводить. Как оказалось несколько позже, он просто не поверил своим глазам, когда услышал мое имя и увидел, как мне вручают крест «За выдающиеся заслуги ВВС». После окольными путями удостоверился, что это именно я, тот самый Серхио Антонио Бандерас, и за день до моего отлета на Филиппины, отловил меня, чтобы узнать мою подноготную.
— Я же рассказывал сэр, что при побеге их Никарагуа, попал под ураган «Дороти» из-за чего потерпел крушение в горах, неподалеку от какого-то Мексиканского городка.
— И что в этом такого.
— Дело в том, что из-за крушения монгольфьера, я потерял все навыки, полученные во время обучения в летной школе. Все же сильное сотрясение мозга, полученное при падении, не прошло даром, и после выздоровления, я совершенно ничего не помнил. Возможно механически, я и мог что-то совершать, на что вы, сэр, не раз обращали свое внимание. А вот теорию, или как-то объяснить свои действия в той или иной ситуации я был не в состоянии. Но благодаря, вашей помощи, смог восстановить свои навыки, и потому позже был призван в армию, в качестве пилота.
