Режиссер Советского Союза - Александр Яманов
И вот нас атакуют очередные впечатлительные девушки, задавая набивший оскомину вопрос. Самое смешное, что большую часть публики, включая недовольных, интересует, с какой такой красотки с четвёртым размером Самсон писал образ. Я знаю, но никому не скажу, особенно Пузик. Серёга тоже молчит, как партизан на допросе. На самом деле всё идёт с детства. Ну, подглядывали мы за купающимися в бане девушками. Вот с тех пор моему дружбану не дают покоя груди одной прелестницы. Хотя, личико и ноги он явно изобразил в более выгодном свете.
— Синьор, Франческо! — жму руку атташе по культуре, который подошёл к нам в сопровождении Антоновой и перехожу на французский, — Очень рад вас видеть. Нам надо обсудить одну тему.
Итальянец, кстати, говорил на языке Дюма получше многих носителей. А вот Ирина Александровна явно была удивлена. Ну мало кто из современной советской молодёжи знает иностранные языки. Она сама говорила с атташе по-итальянски, но, как оказалось, неплохо знала и французский.
Отвожу господина в сторону и задаю главный вопрос. Фурцева не смогла договориться с внешторговцами, и придётся мне всё брать в свои руки.
— Вы же видели наш календарь, вернее, часть фото? Какова вероятность его успеха в Европе?
— Тяжело сказать, но интерес точно будет, — ответил итальянец.
Ну хоть врать не стал.
— Предлагаю рассмотреть два варианта развития нашего сотрудничества. Мы открываем с вами собственный бизнес. Либо я продаю свою идеи какой-то компании, вы же имеете с этого процент.
— Вы очень удивляете меня, Алексей, — вымолвил Франческо через некоторое время, — Но пока я не вижу причин для отказа от совместного сотрудничества.
Мутноватый вообще типаж. Имеет выходы на итальянских киношных воротил, при этом зачем-то сидит в Москве. Денег здесь особо не заработаешь.
— Тогда предлагаю следующий вариант. Открываем через ваше посредничество компанию в Италии. У меня большие планы на кино и рекламу. Условия необходимо обдумать, так как я всё-таки гражданин СССР. Наверное, придётся работать через какое-то советское юридическое лицо. Мы в любом случае печатаем пробную партию календарей в Финляндии, а далее везём её во Францию, Италию и Германию. И мне нужен выход на авторитетных продюсеров. Если вы знакомы с Дино де Лаурентисом, то он подходит лучше всего. Далее можно выйти на кого-то из французов. Ещё нужен выход на какую-то знаковую европейскую галерею. Не для этой пародии на пин-ап, — обвожу рукой зал, — А для совершенно иных картин, которые могут заинтересовать западного зрителя.
Итальянец по мере понимания, что именно я вещаю, медленно офигевал. Ну, брови у него точно почти на лоб залезли. Это я переборщил, конечно. Простые советские люди не могут знать таких нюансов, если они не работают на одну всемогущую организацию из трёх букв. С другой стороны, мне необходимо выходить на европейский рынок. И надо как-то начинать. Советская государственная машина очень неповоротлива и ленива. Если художнику или шахматисту заплатили на западе, то чиновники тут как тут. Мол, давай, товарищ, большую часть сдавай в казну, а на оставшиеся крохи получай сертификаты для Берёзки. Насколько я понимаю, советский гражданин не имеет права хранить валюту и обязан её сдать государству. Мне же нужны живые деньги на технику, рекламу, найм иностранных специалистов, в конце концов.
Насколько я понимаю, никто не будет препятствовать мне открыть счёт в условном Credit Suisse. Только нужно доехать до отделения банка. До выезда за рубеж пока далеко, вот и приходится полагаться на итальянца. Но какой-то агент в Европе мне всё равно нужен.
О! Вот и консультант прибыл. Я с тестем не разговаривал с достопамятного конфликта на даче. И вот вся семья в сборе. Рыжики сразу бросились в мою сторону, но немного смутились под взорами улыбающихся Самсона и итальянца. Обнимаю дочек и жду остальную делегацию.
— Не ожидал, — Филиппыч подводит итог ознакомления с нашими работами, — Выставка. Да ещё в Пушкинском!
Некоторое время помявшись, он наклоняется и шепчет мне на ухо.
— Ты, это. Не обижайся на меня, Лёха. Вспылил и наговорил лишнего. Ещё и выпил лишку в тот день.
Тёща и Зоя при этом делают вид, что всё хорошо. Похвалили Серёгу, познакомились с Антоновой и атташе. Поахали от комплиментов в нашу сторону. Типа, идеальная семья.
На самом деле, ситуация далека от совершенства. После отъезда брата, мы вроде нашли какой-то баланс. Разговариваем, помогаем делать уроки близняшкам, смотрим вместе телек, даже спим регулярно. Но есть во этом всём какой-то налёт искусственности. Даже секс стал механическим, что ли. Может, у Зои иные ощущения — я её не спрашивал.
— Даже не знаю, что тебе посоветовать, — отвечает тесть, когда мы с ним отошли в сторонку, — Обычно всё делается через наши структуры, и открывается счёт в Внешэкономбанке. Но ты же хочешь вести самостоятельные расчёты. А это уже не мой уровень. Да и вряд ли тебе кто-то позволит этим заниматься.
Некоторое время Филиппыч думал, забавно нахмурив брови. Затем выдал очередную банальщину.
— Я посоветуюсь со знающим человеком. Но на многое не рассчитывай. Уж больно это тема скользкая.
* * *— Более половины надо переписывать, — видя возмущённый взгляд васильковых глаз, поясняю, — Оксана, пойми — нам нужно создать идеологически выверенное произведение, но при этом не оттолкнуть читателей и зрителей. Я же не против пропаганды. Но у людей уже давно началось подспудное отторжение некоторых штампов. Наш герой должен быть без страха и упрёка. Фронтовик, и вообще — настоящий комсомолец. Но зачем ты его зазнобу изображаешь такой неестественной?
— И что не так с девушкой?
— Ну, она должна как-то выбиваться из образа идеальной спортсменки и комсомолки. А то прям нашёл наш Иванушка свою Василису Прекрасную, и всё у них хорошо.
— И что в этом плохого? — не сдаётся белорусская оппозиция.
— В том, что мы пишем не сказку. Людям неинтересно читать про всякие елейные истории. Нужен какой-то надрыв. Может, другая девушка — соперница нашей героини. Или, наоборот, какой-нибудь сладкоречивый подлец из Торгсина, который пытается отбить девушку у героя.
