Древесный маг Орловского княжества (том 4) - Игорь Павлов
— Да кто не знает Горыню? — Хмыкнул. — Был герой, а стал пьяницей и вором. Ищут его по приговору. Он мне пятьсот золотых должен.
— Долг Горыни с моего выигрыша забирай, — озвучиваю своё условие. — И решай вопрос с приговором, чтоб всё отменили. И доброе имя ему вернули.
— Хорошо, сделаю, что смогу, — выдавил.
— Такой ответ меня не устраивает, — говорю хищно.
— Хорошо, обещаю, что выполню твои условия, — ответил с раздутыми ноздрями.
— Слово сказано. Если обманешь, я Юсуповой всё расскажу. И вот тем господам с третьего этажа, половина моя родня кстати, — заливаю. — А ещё у меня приглашение на бал от князя Вячеслава. Я его левая рука, если что. Сам спроси, коль не веришь.
Закивал, рот раскрыв. Вид, как у обосравшейся собаки.
Порешав вопросы, я остался в плюсе на тысячу сто пятьдесят золотых рублей, которые мне пьяная, счастливая бабка чуть ли не через пояс стала в штаны совать. Кое–как отбрыкался от её объятий. Сложил монеты в сумку и по карманам распихал. Собрался уже ретироваться. Но увидел, как между собой перешёптываются матёрые работники Дома, поглядывая в мою сторону, и понял, что Милютин попытает счастье грохнуть меня по дороге обратно.
Но тут княгиня оказалась как нельзя кстати. Вывалились из заведения под руку, тут помимо витязя два её охранника нарисовались. Которые любезно распахнули двери в припаркованный экипаж.
Завалились вовнутрь, с нами витязь с золотишком забурился, кабину знатно пошатнув. Взглянул на меня с укором. Пожал плечами в ответ, приобнял бабулю. И мы помчали! Княгиня даже не спрашивала, куда мне надо. Мы поехали в её дворец.
До самого дворца за нами ехали четверо всадников но, убедившись, что я въехал через ворота, они развернулись. Похоже, Милютин решил не сдаваться. Установит здесь слежку за мной и попытает счастье убить, когда покину обитель княгини.
Но это не самое страшное! Мне от бабки, преисполненной страстью, сперва бы спастись. Дворец у неё мощный, как три особняка, территория большая, с одной стороны даже берег реки с собственным пирсом. Стражников полсотни, слуг две дюжины. Все в ночи встречают, выстроившись в мраморном холле. Вот это уровень!
Пьяная бабка сразу наверх повела, прямо на лестнице ей служанка начала корсет расшнуровывать. Как только её сиськи в пропасть провалились, я понял, что мне необходимо срочно бежать.
— Мне нужно в отхожее место, — вырываюсь из её объятий, вся моя смазливая рожа уже в её вонючей помаде, а волосы в штукатурке.
— Чего, потерпеть не можешь? — Возмутилась княгиня.
— Простите, голубушка, понос прихватил, переволновался я, — выпалил.
Слуги смотрят то на меня, то на бабку ошалело.
— Проводи! — Рявкнула повелительно. — Мальчик, только не задерживайся! И обязательно подмойся. Дунька! Подготовь ему ведро с горячей водой и мыльце моё любимое с ландышем.
— Слушаюсь, госпожа, — засуетилась служанка.
Спустился в туалетную комнату на первом этаже. Похоже, всё по трубе и уходит в реку. Но меня бы это волновало, если бы я сам туда собирался нырнуть от ненасытной бабки. Уединившись, вылез через большое окно. Оказавшись на заднем дворе, чуть не напоролся на стражников, патрулирующих территорию. Успел пригнуться и затаиться. Когда прошли, прокрался до высокого кованного забора и перемахнул на корнях.
Глубокой ночью народ по округе не шастает. Поэтому я быстро вычислил слежку. Мужчина, выглядывающий из проулка, даже не скрывается. Надо же, всё как и предполагал.
Меня замечают только когда к фасаду вышел, пройдя вдоль забора. Я мог бы через реку перемахнуть или уйти стороной. Но выхожу поздороваться.
Увидев меня в полумраке, мужчина окликает свистом своих. В проулке показались ещё трое, один из верзил — брат той ушлой официантки, которого я по печени стукнул. Он и слово молвит:
— Быстро ты с княгиней управился. С нами поедешь к Милютину, по–другому разговаривать будем.
Мимо всадника прохожу в проулок. Пропускает спокойно, не чувствуя угрозы. Им там в замкнутом пространстве со мной справиться легче, как они думают. А мне с ними, чтоб без свидетелей.
— Понравилось прятаться под юбкой старой ведьмы? — Слышу уже в спину от другого мужичка.
Впереди ещё двое уже пеших бойца обозначаются с факелами, отрезая мне путь дальше. Оборачиваюсь к всадникам на звон вынимаемых клинков.
— Я всегда предупреждаю добрых молодцев прежде, чем убивать, — говорю спокойно, скидывая сумку. — Говорю и вам. У вас есть шанс остаться в живых. Уходите по добру.
— Ну и нагоняет же мраку, пацан, — посмеивается верзила, спрыгивая с лошади. Спешиваются и другие.
— Велено его притащить, аль заколоть, нам какая разница? — Подаёт голос ещё один.
Одни за мечи взялись, другие за верёвки, вероятно, считая, что легко им дамся.
Достаю кинжал, а эти ржут.
— Что ж, я предупреждал, — говорю с грустью и швыряю клинок с разворота в того, кто с факелом стоял за спиной!
Втыкается в грудь, легко пробивая кожаную броню. Мужик валится, а я призываю «Жало» обратно. Увидев решительность жертвы, толпа мужиков ринулась меня карать! Успеваю кинуть ещё раз, попадая в горло ещё одному, который тут же запрокидывается, как кукла. И начинает мерзко хрипеть, перебирая ногами.
Убедившись, что «Осиное жало» не наводится взглядом, я сконцентрировался на точном броске.
Ухожу из–под клинка, увернувшись в сторону. Рукоять кинжала с молниеносной скоростью врезается в мою ладонь по призыву. И я вгоняю его ударом в спину третьему. Подныриваю под клинок четвёртого, подступаю и втыкаю лезвие в ляжку. Разворачиваюсь в полу–приседе под истошный вопль, перекатываюсь, уходя от петли выброшенной верёвки. Ловко, надо признать! Кидаю в ответ «Жало», которое входит в поганца по самую рукоять, пробивая грудь в районе сердца. Ещё один с мечом лезет, но я резко сближаюсь, повернувшись на бок. Хватаю за шею и роняю на землю, случайно разбивая башку. Я не хотел, но черепушка треснула, встретившись с брусчаткой.
Последний, как раз брат ушлой официантки, попытался удрать, очень прытко запрыгнув в седло. И даже поскакал прочь. Я хладнокровно призвал клинок, уже не глядя. И пустил его в спину всаднику. За секунду до предполагаемого исчезновения цели «Жало» вошло в затылок, и всадник свалился.
Вернув клинок призывом, я возвращаюсь к живому с раненным бедром. Он лежит и кричит:
— Помогите, убивают!
Даю ему пощёчину,
