Ревизор: возвращение в СССР 27 (СИ) - Винтеркей Серж
— Работать, — опомнился первым Чара и за ним согласно закивали остальные.
* * *Москва. Квартира Ганина.
Вечерний звонок в тишине напугал Ганина. Он чуть не выронил рюмку с коньяком из рук, так дёрнулся, сидя в кресле. Он измучился и почти не спал все эти дни, как деньги пропали. Все его деньги…
Услышав голос Захарова в трубке, он растерялся, но, когда тот сообщил, что пропажа найдена, причём, вся целиком, радости его не было предела. Он чуть не закричал «Ура-аа!» на всю квартиру, еле сдержался.
— Спасибо, что позвонили, Виктор Павлович, — искренне поблагодарил он, вытирая слёзы радости.
— Завтра жду тебя у меня на даче часам к одиннадцати, — велел Захаров.
— Да, конечно, — ответил Ганин и ещё раз многословно поблагодарил того.
Положив трубку, он залпом допил остатки коньяка в рюмке и налил себе ещё.
Хотелось напиться в хлам. Он так переживал… Столько денег и все пропали!.. В это невозможно было поверить… И вот денежки найдены. Причём все…
Ганин сделал большой глоток и расслабленно плюхнулся в кресло. Завтра денежки будут у него…
Чёрт! Но сумма слишком велика! — дошло до него.
Пока пропавшие деньги искали, это было не важно. Вначале он был в таком отчаянии, что уже мысленно простился с ними, не верил, что их найдут… Потому и назвал точную сумму украденного. А теперь, когда его деньги нашли, он не на шутку разволновался… А если спросят, откуда у него столько?
* * *В субботу утром Загит ушёл на сутки. А меня жена отправила на рынок и по магазинам. Постарался обернуться побыстрее, чтобы к двенадцати быть готовым выйти из дома в гости.
* * *Подмосковье. Дачный посёлок у деревни Красная горка.
— Мы подсчитали, — с негодованием делился Захаров с Бортко, сидя у себя на даче в ожидании Ганина. — Двести тысяч ему неоткуда было взять, если он не обворовывал нас всех! Там должно остаться, после всех его трат, не больше тридцати пяти тысяч. А тут двести без малого!
— Невероятная наглость, — поддержал его Бортко, и сам прекрасно зная, что Ганин обворовывал своих и давно. — Как вы это терпите, Виктор Павлович?
— А что с ним прикажешь делать? — раздражённо ответил тот. — На рельсы положить?
— Тоже неплохо, — усмехнулся Бортко. — Но я другое хотел предложить…
— И что же? — спросил Захаров.
— Не отдавать ему эти деньги, — как о само собой разумеющемся ответил он. — Это будет хорошим уроком для этого гада.
Тут в дом вошёл подъехавший Мещеряков.
* * *Ещё издали Ганин заметил несколько машин у дачи Захарова. Хозяин ждал его не один. Там ещё оказались Бортко и Мещеряков. У Ганина похолодело всё внутри, он сразу понял, о чём сейчас пойдёт разговор. Уж чутье на неприятности у него было всегда неплохим…
— Проходи, Макар Иванович, — пригласил его Захаров, видя, что тот остановился в нерешительности. — Мы тебя ждём…
Делать нечего. Ганин снял пальто и шапку и сел за стол напротив Бортко и Захарова. Мещеряков остался стоять сбоку от стола, опираясь на подоконник, чем очень нервировал Ганина.
— Макар Иванович, можешь нам объяснить, откуда у тебя взялось почти двести тысяч? — спросил Захаров и выжидательно уставился на него.
Ганин взглянул на него, на Бортко и на ухмыляющегося Мещерякова… А что тут объяснять? — подумал он. — Разве что-то может быть непонятно? Не стоит же говорить, что с зарплаты откладывал — только разозлишь всех еще сильней…
— Ты нас обворовывал годами, — жёстко проговорил Захаров.
Ганин молчал.
— Молчание — знак согласия, — заметил Бортко.
— В общем, так, — жестко сказал Захаров, — по нашим подсчётам, у тебя, после покупки дачи, машины и всего остального должно было остаться не больше тридцати пяти тысяч. Ну и еще штраф нужен, я так думаю, чтобы впредь неповадно было у своих брать. Скажем, пятнадцать тысяч. Остаётся двадцать тысяч. Вот их ты и получишь, Макар Иванович. Остальное — не твоё!
* * *Мы приехали одни из первых. Галия, после обязательных формальностей, оказалась рядом с Риммой. А мы с Сатчаном задержались возле его мамы Анны Александровны. Невысокая, интеллигентная женщина с высокой причёской, в очках. Любопытный, живой взгляд, губы растянуты в полуулыбке… С первого взгляда у меня сложилось о ней приятное впечатление.
Только сейчас я понял, что мы с Павлом никогда не говорили о его родителях. Не увидев нигде отца, подумал, грешным делом, что он умер. Всё-таки, тридцатилетний юбилей сына обязывает, расшибись, но присутствуй…
Тут пришли ещё гости, семейная пара, с которой мы ещё в прошлом году познакомились, и юбиляр был вынужден оставить мать на меня и идти приветствовать вновь прибывших гостей. Но как только с формальностями и поздравлениями было покончено, он сразу подвёл их к нам и представил матери.
— Мам, это Женя Васильченко и его жена Ольга.
— Очень приятно. Анна Александровна, — улыбалась она всем.
Евгений узнал меня и протянул руку. Помнится, в прошлом году мы неплохо общались, пока Римму не переклинило.
— Оля работает искусствоведом в Пушкинском музее, — продолжал юбиляр представлять друзей. — А Женя… Ты так и работаешь в Стройбанке?
— Да. Замначальника отдела уже, — похвастался тот.
— Поздравляю, — одновременно сказали мы с Сатчаном и рассмеялись.
Ольга отправилась к девчонкам. Женя отвечал на какие-то вопросы матушки Сатчана, а сам он оттянул меня в сторону и прошептал:
— Деньги Ганина вчера нашли.
— Все?
— Все, — счастливо кивнул он.
— Отличная новость! — ответил я и мы вернулись обратно.
Павел с Женей принялись между собой что-то обсуждать.
А я с удовольствием поддержал беседу с Анной Александровной, выяснил, что она только утром приехала из Ленинграда. Принялся обсуждать с ней этот прекрасный город…
Тут приехали родители Риммы. После всех формальностей, приветствий и поздравлений, матушка Риммы присоединилась к дочери. А Николай Алексеевич подошёл к нам с Анной Александровной.
— Слышал, слышал, твоё выступление, где ты нашего Пашу на всю страну упомянул, — с довольной улыбкой проговорил он, и, уже глядя на Анну Александровну, продолжил. — Вот, не зря говорят, не имей сто рублей, а имей сто друзей!
Мать Сатчана взглянула на меня с такой признательностью, что я понял — ради сына она готова на все.
Потом министр рассказал, что провели они эксперимент с движением автомобилей по кругу.
— Пять машин ездили прекрасно, добавили ещё пять — то же самое. А добавили ещё десять и началось! То один тормознёт, то другой… Как ты эти пробки называл?
— Фантомные, Николай Алексеевич, — ответил я. — Или пробки без причины.
Тут пришли ещё гости, видимо, кто-то из родственников Риммы и министр Аверин отправился к ним поприветствовать их.
— Вот какие у Паши друзья серьёзные, солидные люди, — вдруг с гордостью проговорила Анна Александровна. — А отец и слышать ничего не хочет.
— А кто у Павла отец? — решился спросить я.
— Контр-адмирал, — тихо ответила она.
— Кронштадт? Балтийский флот? — улыбнулся я. — Серьёзный батя…
— О! — закатила она глаза. — Ещё какой. Мечтал, что Паша по его стопам пойдёт, во флот. А он наотрез отказался. Игорь, отец его, до сих пор простить этого не может и считает, что он неудачник… А какой же он неудачник?
— Уж кто-кто, а Павел у вас точно не неудачник, — уверенно ответил я.
И снова она расцвела, как тогда, когда министр сказал ту фразу про сто друзей.
Нас позвали к столу. Анна Александровна села рядом со мной, с противоположной стороны от Галии и я ухаживал за дамами, вертясь между ними, как уж на сковородке. Зато узнал ещё много интересного про друга, уже и не спрашивал, не к чему было, матушка сама про сына с гордостью рассказывала. Галия когда поняла, о чём у нас разговор, перегнулась через меня к ней поближе и тоже слушала во все уши. Любопытно же ей, с кем столько времени бок о бок проработала. Потом мы хотели и на диване втроём пристроиться, когда в застолье перерыв объявили. Но мама Риммы забрала её у нас и увела, как она выразилась со счастливой улыбкой, обсудить дела семейные.
