Ревизор: возвращение в СССР 27 (СИ) - Винтеркей Серж
— Не любит их точно, — ответил я, вспомнив, как он мне пытался помочь на фоне моих проблем с братцами-бандитами.
— Аристарху твоему можно сказать, что накрыли общак воровской, когда Граф помер. Мол, мы с нашей милицией решили его в Москву не отправлять, а родному городу оставить, но это большой секрет. Не проболтается?
— А что? — усмехнулся я, взглянув на него с любопытством. — Это ему понравится.
Как Аристарх отреагирует, узнав, что на воровской общак руку положили, но деньги не в столицу отправили, в бездонную казну очередной каплей, а родной город обновить решили? Да с восторгом, я думаю. Он сам хозяйственный, и такую же хозяйственность в отношении города тоже оценит.
Оценил одновременно фантазию моего собеседника. Блин, разве такое придумаешь на ходу? Ну, Шанцев даёт! Меняется на глазах. А то ж прямой был, как рельс…
— А парням из стройотряда пусть он скажет, — продолжил Александр Васильевич, — что директора наших предприятий не хотят, чтобы они бесплатно работали, выделяют деньги, кто сколько может всякими правдами и неправдами. Но всё это незаконно… Поэтому надо помалкивать. А не то, если проговорятся, то больше никакой оплаты не будет.
— Тоже вполне правдоподобно. Звучит скучно и обыденно, о таком смысла нет болтать, да и стимул будет помалкивать, — кивнул я. — И, наверное, нечего тогда мутить отдельно про воровской общак, это же можно и самому Аристарху сказать. Зачем множить сущности? Он и такое объяснение вполне примет.
— И верно, — согласился Шанцев.
— Ну, тогда, что ж? К Ивану вы сами обратитесь, чтобы вас с Аристархом познакомил?
— Ну да, наверное, — кивнул Шанцев.
— А я в понедельник встречусь с Маратом, попрошу его прикинуть, кого в бригаду строительную пригласить. И, кстати, может Иван еще тоже кого порекомендует, — подсказал я.
Расписав себе план работы, мы с ним удовлетворённо переглянулись. Вернулись за стол Ахмад с Загитом. У них уже идея возникла балкон обшить и утеплить, и шкафов раздвижных там наделать по бокам. Но я остудил их пыл, посоветовав сначала сходить к нашему председателю, уточнить, можно ли это делать? По-моему, балконы стеклить не разрешают, мол, внешний вид домов портится.
Рассказал всем, как мы в Ялте на территории рыбокомбината гуляли.
— Всё гениальное просто, — делился впечатлениями я. — Большой многоэтажный корпус, как куб, а внутри большой внутренний двор со всеми служебными площадками. Большие единственные ворота, грузовые машины заезжают, разгружаются, загружаются… А снаружи парк, фонтан и статуи. Ни ограждать территорию не надо, ни охранять. Единственное, котельная должна быть не своя, а городская или отдельно стоящая на несколько предприятий.
— Интересно, — мечтательно улыбаясь, слушал меня Шанцев. — Со временем, может быть… А сейчас же у нас на каждом заводе своя котельная, гараж…
— Гараж можно предусмотреть и в здании на первом этаже, — подсказал Загит, — как в пожарных частях.
В обсуждении, как можно облагородить неприглядную заводскую действительность, все участвовали охотно. Конечно, всем хочется в красивом месте жить, а не ходить вдоль бесконечных глухих бетонных заборов с колючей проволокой наверху.
Когда мы с Загитом спустились к себе, мама сказала, что звонила Инна, на следующих выходных у неё рабочая суббота, опять не получается новоселье.
— Я ей сказала, чтобы уже не выдумывала, а праздновала потом и свой день рождения, и новоселье сразу, — сказала мама.
— А когда у неё день рождения? — спросил Загит.
— Двадцатого марта, — ответила мама.
— Ну, да, логично, — прикинул я. — Что тут уже осталось?
* * *Москва. Выхино.
Приехав к дому тётки Ганина, Мещеряков сразу заметил в конце улицы машину своих парней. Галкин и Сухов сидели в ней. Они тоже увидели его, сразу вышли и направились к нему.
— Приветствую, — протянул он руку им обоим. — Ну, что здесь?
— Бочаров Илья Иванович пятьдесят четвёртого года рождения, — доложил Сухов. — Кудрявцев Максим Викторович, пятьдесят четвёртый. И Панков Николай Владимирович, пятьдесят пятый. Здесь живёт Бочаров, погоняло Чара.
— Он дома? — спросил Мещеряков.
— Дома. Там у него ещё мать и сестра школьница.
— Ну, я пошёл, — решительно направился к дому Бочаровых Мещеряков.
— Андрей Юрьевич, может, мы с вами? — озабоченно предложил Галкин.
— Не надо, здесь ждите, — распорядился он.
На стук в дверь и окно вышла белобрысая девчонка, на вид лет двенадцати.
— Вам кого? — удивлённо спросила она.
— Мне бы брата твоего Илью, — ласково попросил Мещеряков, чтобы не пугать ребёнка.
Вскоре вышел Бочаров и с ним уже церемониться он не стал. Легко вытянув этого длинного худого недоросля за дверь, он прижал его рукой к двери.
— Чара, деньги неси, что взял у Зины, — глядя ему в глаза, не моргая, тихо проговорил он.
— Какие деньги? — писклявым голосом спросил Бочаров и Мещеряков почувствовал, как под его ладонью у того бешено заколотилось сердце. Самое главное, что оправдываться не стал, что ничего не брал у Зины, а таким тупым, чтобы вообще не понять вопроса, не выглядел.
Ну, вот вы и попались, голубчики, — подумал он.
Стрельнув глазами в сторону калитки, парень заметил ещё двоих и совсем позеленел.
— Деньги, — грубо встряхнул его Мещеряков, чувствуя, что тот вот-вот грохнется в обморок. — Неси деньги, Бочаров, и тогда вы все трое, с Кудрявцевым и Панковым, легко отделаетесь.
— Они не здесь, — белыми губами ответил Чара. — Они у Макса с Паней.
— Веди, — надавив ему на плечо, велел он.
Они вышли на улицу, Мещеряков грубо усадил Бочаров к себе на заднее сидение. Галкин тут же оказался рядом с ним и сел полубоком. Чара с опаской поглядывал на него. Галкин сидел в напряжённой позе, готовый в любой момент ушатать его до бессознательного состояния.
Они тронулись, Чара показывал дорогу. Вторая машина ехала следом. Так они и подъехали к дому Кудрявцевых. Мещеряков опять велел своим людям остаться на улице и пошёл с Бочаровым один.
Чара постучал в окно, Мещеряков стал сбоку, чтобы его не было видно. Кудрявцев, ничего не подозревая, открыл дверь и вышел на крыльцо. Мещеряков сразу зафиксировал закрывшуюся дверь ногой, и Кудрявцев всё понял.
— Трус! Сдал нас всех! — заорал он на Бочарова, тут же получил в солнышко и умолк, хватая ртом воздух.
— Неси деньги, Кудрявцев, и не вздумай рыпаться, хуже будет, — произнёс Мещеряков, дождавшись, когда тот продышится.
Парень взглянул зло на Чару и, ещё не до конца разогнувшись, побрел в дом.
Мещеряков хотел последовать за ним, но, как оказалось, тот спрятал банку с сотками тут же в сенях. Достав её с верхней полки, завернутую в газеты, он повернулся к нему и протянул её с болезненной гримасой на лице.
— Неси в машину, — велел он Кудрявцеву, и, когда тот остановился в нерешительности, заметив на улице две машины и людей, Мещеряков грубо толкнул его в спину.
У Панкова всё было ещё проще. Когда он открыл дверь и разглядел за спиной Чары Мещерякова, он сразу скис и добровольно выдал вторую банку, даже прибегать к внушению не пришлось.
Отъехав к ближайшему пустырю, Мещеряков со своими людьми выставил пацанов в один ряд, как на расстрел и встал перед ними. Ещё как только Галкин позвонил и сообщил, что это могут быть пацаны, он всю дорогу до Выхино думал, что с ними потом делать?.. Будь это матерые рецидивисты, все было бы проще… Вернее, там бы у него вообще бы не было выхода.
Три пацана смотрели на него испуганными глазами, тряслись, понимая, что влипли очень серьёзно.
— У меня и выбора-то нет, — сказал он, пристально глядя на них. — Или прикопать вас тут сейчас…
Он выждал, оценивая их реакцию. В глазах появилось обречённость. Но никто не сломался, не забился, рыдая, в истерике…
— Или вы будете на меня работать, — проговорил, наконец, он, удовлетворенно кивнув. — Сложного ничего нет. Платить буду хорошо. Но больше никаких залётов, как с этой кражей! Дисциплина жёстче, чем в армии! Вам всё понятно? Что выбираете?
