Валера - Dey Shinoe
— Купи, хуй знает, Овечкина! Я должен идти и клянчить затычку у прохожих?! — не выдерживаю и швыряю эту хуйню в унитаз. Пиздец, бесит меня, так ещё и живот разболелся.
Я сажусь на бачок и тужусь изо всех сил в надежде, что просто давно не срал, вот и схватывает.
Овечкина в этот момент уже уматывает. Я остаюсь в сортире один вместе со своей проблемой, но совсем скоро Лариса возвращается. В этот раз она подсовывает мне под дверь свёрток побольше.
— Это надо прям туда клеить, — говорит она как-то странно, будто бы не своим голосом.
— Прям туда? — уточняю, пока разворачиваю.
— Прям туда.
— Типа клейкой частью на?..
— Нет, ты что! — Она чем-то бьёт в хлипкую дверцу, но так, легонько. — На трусики…
— Пиздец.
И я клею прям туда, в полном ахуе от происходящего. Пришла беда откуда не ждали. А мне ведь вещий сон снился пару дней назад. В нём я пытался выплыть из моря крови, но спал я тогда очень сладко, фантазируя, что это море крови моих врагов. А оно вон чё…
Как раненный солдат я выползаю из кабинки, держась за живот.
— Хули так болит-то, — жалуюсь, рассчитывая, что Лариса меня поддержит. — И посрать не вышло.
— Не поэтому болит, — голос Овечкины переполнен сочувствием и смущением... вон какие щёки красные. Она сует руку в свою сумочку и вытаскивает из неё блистер. — Держи, дорогой, это обезбол, — затем она выдавливает одну таблетку. Я послушно открываю рот, готовый на всё, лишь бы это поскорее прошло. Лариса кладёт какую-то капсулу мне на язык. Я проглатываю её, как настоящий мужик, со слюной.
— Да хули-и?!.. Ой, блядь, — меня аж всего пополам складывает. Это невозможно терпеть, словно я чем-то траванулся, только намного хуже.
— Это спазмы, — Лариса обмахивает меня руками и тоже присаживается на корточки рядом. — Ничего, потерпи минут тридцать, таблетка должна помочь.
— Тридцать минут?! — Завываю я, — жесть. Хочу домой. В своё тело.
Кое-как, ползя по стене, мы с Овечкиной добираемся до медпункта, в который я захожу весь вспотевший, замученный жаром и спазмами, у меня отнимается правая нога и ломит мышцы. Легче сдохнуть, чем терпеть всё это.
— Опять ты? — Приветствует меня не особо-то радушно уже знакомая медсестра. Но я отмахиваюсь от неё и ковыляю к ближайшей койке. Говорить за меня будет Овечкина.
— У неё эти дни, — предупреждает женщину Лариса, — очень тяжёлые, в общем…
— А как другие бабы живут? — Возмущается тётка. — Живут ведь, и не жалуются!
— Пиздец, — простонав, я обрушиваюсь мордой в кровать и больше не двигаюсь. О таком меня не предупреждала даже мать. — Пизде-ец, — елозя по кровати, я заворачиваюсь в покрывало и пытаюсь слиться рожей с подушкой. В жопу манеры. Боль невыносимая, а тот ниагарский водопад, что хлещет из меня, это отдельный неконтролируемый пиздец.
— Хоть бы обувь сняла!
Кто-то подходит и избавляет меня от ботинок, но у меня нет сил, чтобы даже взглянуть на этого героя.
— И как же она раньше справлялась?
— Ну, — вздыхает Овечкина. Судя по всему, именно она сняла с меня ботинки. — С божьей помощью, как видите.
— Кошмар. Милочка, тебе бы к гинекологу. Так болеть не должно.
— Вызывайте скорую, — кричу я в припадке, — ментам звоните, блядь, священника позовите. Я щас окочурюсь. Какого хуя, почему нельзя было предупредить заранее? А-а-а.
Пока я страдаю и ползаю по кровати, пытаясь найти удобное положение, меня, совершенно внезапно и неожиданно, вырубает.
Просыпаюсь я уже без той мучительной боли. Сажусь ровно и по сторонам оглядываюсь. Прошло! У меня на роже образуется ебейше широкая улыбка. От радости я плясать готов.
Самонадеянно отбросив одеяло в сторону, я встаю. Хотя лучше бы, конечно, я этого не делал... Из меня как из-под крана хлынуло. Хоть ведро подставляй.
Я резко сжимаю ноги и все мышцы напрягаю, буквально бочком двигая к двери.
— Очухалась? — спрашивает медсестра, выглядывая из-за занавески. Я ей башкой во все стороны машу, типа не до тебя сейчас. — Не очухалась?
— Мне срочно надо отлить, не отвлекайте, бля, — тараторю я.
— А, — хмыкает тётка, — так иди в мой, — и кивает на ближайшую дверь. Только не ту, что ведёт в коридор, а другую.
Именно туда я и направляюсь. Крадусь, как партизан, с сжатой жопой и задранными кулаками.
А из туалета выхожу вполне счастливый и довольный жизнью, решив утаить от медсестры, что потрачена добрая часть её стратегического запаса бумаги.
— Спасибо, выручили, — громко объявляю я и подмигиваю женщине. Та вскидывает брови и тычет в меня пальцем, спрашивая:
— Прокладка нужна?
— Сколько стоит?
— Для тебя бесплатно, — она закатывает глаза и ненадолго удаляется, возвращаясь ко мне уже с презентом.
Запасная затычка оказывается в моём кармане. Сам я ни за какие коврижки не пойду покупать себе нечто подобное.
Распрощавшись с этой леди, я выхожу из медпункта и выдвигаюсь на поиски Овечкиной. Для этого мне приходится воспользоваться стендом с расписанием, который находится в главном корпусе на первом этаже. Сил после потери пары литров крови во мне немного, ну, мне так кажется.
Просканировав взглядом бумажонку, я неспешно прогуливаюсь по коридору в сторону нужного кабинета. На пару всё равно опоздал, да и та уже скоро закончится. Так что когда я дохожу до сто сорокового, по пути попинав несколько мусорных баков чисто от скуки и поселившегося лёгкого раздражения, некоторые студентики уже выплывают на волю с каторги. Завидев знакомые лица, я самодовольно хмыкаю. Они даже не представляют, что этому воину пришлось пережить сегодня.
По пути мне подворачивается Будилова. После моей нравоучительной оплеухи она нас больше доставать не пытается, и я даже подумываю пройти мимо, но… настроение у меня дерьмовое, хочется, чтобы у остальных оно тоже испортилось.
Как только Будилова замечает меня, а я замечаю уже знакомый сучий блеск в её взгляде, я, с претензией на угрозу, рыпаюсь вперёд. Но ничё не делаю. Чисто припугиваю, заставив её отшатнуться аж к противоположной стене.
— Больная! — выкрикивает та.
— Раненная! — гаркаю в ответ и заруливаю в
