Приятная повседневность с мажорками (СИ) - Аристов Руслан Иванович
Я вышел на улицу, вздохнул полной грудью — ночь бодрила, звездное небо было великолепным.
Осьминог подошёл через минуту, достал серебряный портсигар и протянул мне.
Я отказался, мотнув головой.
— А ты молодец, Виктор, — сказал он и заятнулся, — очень хорошо включился в беседу.
— Благодарю, — я усмехнулся и кивнул.
— Мы с тобой близко не общались, но я про твою историю наслышан. И отец, и Лада говорили мне, что ты вроде как взялся за ум — видно, что это действительно так!
— Спасибо, Степан Афанасьевич!
— Можно просто Степан или даже Осьминог — мы на «ты», разве нет?
— Хорошо, — улыбнулся я.
— В общем, сейчас мы ведём рамочные переговоры с Корниловыми о сотрудничестве, и сегодня у тебя смотрины перед Аллой, можно сказать. Показал ты себя хорошо, правильные реплики в тему — всё отлично сказал, по делу, — Степан солидно взмахнул указательным пальцем. — Работы предстоит много, сотрудничество легким не будет, противоречий у нас много. Но раз у вас с Анжеликой — отношения, то всё это значительно облегчит совместные политические действия.
— Я примерно так и подумал. Остаётся выиграть выборы по округу.
— Это легким делом не будет. Мы с Лебедевым будем здесь, в Москве, курировать твою кампанию. Пока что неизвестно, кого выставит марковский блок, однако округ этот, — Осьминог обвёл рукой окружающее пространство, — довольно сложный и разношерстный.
— Вы, то есть ты, будешь курировать мою кампанию?
— Конечно, а как иначе? Твой отец прямо мне это поручил. В общем, когда прилетит Лебедев, мы все встретимся и предметно обговорим все наши шаги.
— Хорошо, так и сделаем! — кивнул я.
Завибрировал телефон в кармане — я уже хотел сказать пару ласковых Анжелике, однако номер был незнакомый.
Я улыбнулся Осьминогу и показал на телефон — он улыбнулся, элегантным жестом выбросил окурок и пошёл внутрь.
— Алло! — я ответил на вызов.
— Привет, Витюшечка — это я! — услышал я знакомый голос.
— Женька? — я весьма удивился. — Приветик!
— Я соскучилась, — в голосе Женьки было легкое смущение.
— Знаешь, зая — я тоже скучаю и по тебе, и по Омску, — вздохнул я.
— Я тебя не отвлекаю? — спохватилась девушка. — У вас же там ночь, наверно⁈
— Ну да, — я засмеялся. — Не переживай, мы сейчас в клубе, на вечеринке.
— А с кем это? — в голосе собеседницы я услышал легкие нотки ревности.
— Жень, ну с кем? С Анжеликой, с Лизой — с кем я могу быть? Ты же знаешь, что здесь я занят по полной программе!
— Да, Вит, я понимаю, — вздохнула Евгения, несколько секунд помолчала и произнесла: — Я тебе не просто так звоню!
— Вот как? — немного развеселился я.
— Ну да — меня интересует твоё мнение по одному вопросу!
— Это по какому же, Евгения?
— Я тебе не говорила, но я пишу книгу на историческую тему…
Я засмеялся.
— Не вижу ничего смешного, Вит! — явно завелась Женька.
— Я ж ничего такого, Женюшик, — постарался я успокоиться.
— Короче, книга на историческую тему. Можно тебе прислать файл, а ты мне скажешь своё мнение?
— Ну, можно — чего ж нет? Конечно можно, Жень!
— Хорошо, я тебе сейчас сброшу в «Общалочку», а ты мне потом ответишь, ладно?
— Без проблем, Евгения! Ты меня заинтриговала!
— Ну тогда жди, — взбодрилась девушка. — Всё, не буду тебя отвлекать от развлечений.
— Ты и не отвлекаешь, — усмехнулся я.
— Пока, Витюшка! — Алмазова сбросила вызов.
«Ну и дела», — я был поражён.
Файл она переслала в приложение «Общалочка» — мессенджер, который отдалённо напоминал знакомые мне современные, которых тут ещё не было и быть не могло по многим причинам.
Пора было возвращаться в ложу, но я решил бегло просмотреть файл. Бегло не получилось — я открыл и сразу увлёкся…
{Евгения Алмазова.
Исторический роман — «Переломная весна».
Глава первая.
Александр Васильевич Колчак. Сингапур-Шанхай-Пекин, март-апрель 1918 года.
Конец марта в Сингапуре выдался очень жарким, а вечера были особенно душные и тяжкие. Вице-адмирала немного тяготил такой климат, хотя после своих знаменитых полярных экспедиций перед русско-японской войной он был привычен ко всему.
Сейчас Колчак, одетый в легкий костюм, сидел на веранде своего номера с бутылкой виски «Grants Family» — отель «Европа» оказался одним из самых приличных в этом городе, а марка напитка напомнила ему прошлогодний визит к Плеханову, когда он летом приехал в Петроград для доклада и нанёс ему визит — с собой он захватил именно этот виски, популярный тогда среди офицеров столичного гарнизона.
Александр Васильевич писал письмо Анне Васильевне, своей любимой женщине, на столе стоял её портрет. Сама она находилась сейчас в Японии, они расстались в январе.
«Милая моя Анна Васильевна, я сам не перестаю удивляться собственному спокойствию, с каким я встречаю капризы судьбы, внезапно меняющие все намерения, решения и цели. Я почти успокоился, отправляясь на Месопотамский фронт, на который смотрел как на место отдыха возле всех тех бурных событий прошлого года. Вы скажете, что это странное представление об отдыхе, но и этого мне не суждено, но только бы закончилось это ужасное скитание и постоянное ожидание, ожидание… Отсюда, из Сингапура, Россия кажется страшно далёкой, здесь всё чужое. Даже звёзды, на которые я сейчас смотрю, думая о Вас, здесь чужие — Южный Крест, нелепый Скорпион, Центавр, Арго с Канопусом — всё это чужое, невидимое для Вас, и только низко стоящая на севере Большая Медведица и Орион напоминают мне о Вас…» — выводил он на листе бумаги, погруженный в воспоминания об ужасных событиях прошлого года.
Первая волна убийств офицеров на Черноморском флоте началась в декабре семнадцатого года.
«Наконец-то Черноморскому флоту не стыдно перед Балтийским», — со злой иронией сказал тогда Колчак и это определило его окончательное решение поступить на британскую службу — война с Германией продолжалась и всё должно было решиться в следующем году.
Англичане проявили к нему интерес, и уже в конце декабря он узнал, что будет направлен на Месопотамский фронт вместе с несколькими своими доверенными офицерами.
«Наверное, их решение вызвано тем, что я хорошо знаю Кавказский военный театр, прилегающий к Месопотамии. Англичане взяли Багдад и ведут наступление на Мосул, и если бы не полный развал, произошедший у нас, они могли бы соединиться в нашим Кавказским фронтом — какие это открывало перспективы и для дальнейших операций флота», — думал с горечью вице-адмирал, хотя согласие англичан, довольно неожиданное для него, его приободрило — он в это время находился в Японии, закончив свою военно-морскую миссию в Североамериканских Штатах.
«Вопрос решён — Месопотамский фронт. Я не жду найти там рай, который когда-то был там расположен, я знаю, что это очень нездоровое место с тропическим климатом, большую часть года с холерой, малярией и, кажется, чумой, которые существуют там, как принято медициной выражаться, эндемически, т. е. никогда не прекращаются. Мне известно, что предшественник командующего Месопотамским фронтом умер от холеры. Неважная смерть, но много лучше, чем от рук сознательного пролетариата или красы и гордости революции — взбунтовавшихся матросов», — писал он в те дни Анне Васильевне.
Из Иокогамы в Сингапур он выехал в середине января, надолго задержался в Шанхае, и вот сейчас, в Сингапуре, это двухмесячное путешествие прервалось — ему надо было снова возвращаться в Шанхай. Всё это время его не оставляли мысли о семье — о жене Софье и сыне Ярославе у него не было вестей с прошлой осени, когда они скрывались сначала в Крыму, а потом перебрались в Каменец-Подольский.
Вице-адмирал отпил виски — только недавно приехав в Сингапур, он через английского военного представителя, который курировал его поездку в Месопотамию, получил телеграмму с настоятельной просьбой вернуться в Шанхай как можно быстрее. Князь Кудашев, посланник в Пекине, писал ему, что предстоит большая работа в Китае и Маньчжурии и что он крайне нужен там. Они были незнакомы, и Колчак немного удивился тому, что на него возлагают надежды уже и в Китае.
