Надежда Мамаева - Попаданка по обмену, или Альма-матер не нашего мира
Вспомнился спорт, одно из соревнований и напутствие тренера: «Что бы ни случилось, даже если упадешь, сломаешь ногу, смотри на судей. Смотри взглядом, в котором собрана вся твоя воля, потому что там, где бессильны слово и дело, решающий вес имеет именно он. Именно взгляд решает порою, победишь ты или проиграешь».
И этот молчаливый поединок остался за мной. Аякс сдался первым. Его слова, прозвучавшие в полнейшей тишине, резанули не только по слуху, по самим натянутым струною нервам.
– Фрейнер был редкостный подонок, оприходовавший не одну студентку. А я – идиотом, влюбленным в красавицу Шантини. – Его взгляд сейчас был устремлен внутрь себя, словно он искал утешения в прошлом. Или просто хотел выговориться? Возможно, впервые таким внимательным и молчаливым слушателям.
История Аякса и Шантини показалась бы трогательной и романтичной, не будь она опошлена правдой жизни. Юный, подающий большие надежды маг-порталист, талантливый, способный работать с искривлениями пространства, и прекрасная молодая магичка, прелестная, как ранняя осень, переведенная на последнем курсе из другой магакадемии. С россыпью рыжих кудрей, озорным нравом, она с первого взгляда покорила сердце Аякса. Парень ухаживал за ней с отчаянностью безнадежно влюбленного: букеты, свидания, серенады под окном. И девушка отвечала ему взаимностью. Прекрасный роман, который должен был бы логически закончиться свадьбой, тем более что жених уже готовился к защите диплома, впрочем, как и невеста. Но юные студентки нравятся не только своим одногруппникам. На Шантини положил глаз еще и Фрейнер.
Аякс в этот момент рассказа как-то зло усмехнулся, предположив, что, скорее всего, проректор просто напоил его любимую даже не зельем, скорее просто крепким вином или дурманом, а потом воспользовался состоянием девушки у себя в кабинете, куда он вызвал рыжеволосую красавицу под предлогом обсуждения ее дальнейшего поступления в аспирантуру. Когда Шантини поняла, что произошло, в слезах кинулась к своему любимому в надежде на защиту. Ну, парень и попытался постоять за ее честь, как мог. Увы, разбитое лицо преподавателя и арест дебошира огласки не имели.
Фрейнер замял дело. Чем он сумел убедить Шантини – остается тайной, но девушка свое заявление об изнасиловании забрала, сменив показания: все произошло по обоюдному согласию, а вот проректор позаботился, чтобы молодой маг опустился на самое дно, исключив его из академии с волчьим билетом. Рыжеволосая красавица так в жизни Аякса больше и не появлялась.
– Наверное, он предложил ей деньги, такие, от которых она не смогла отказаться… – зло закончил свой рассказ Аякс.
Теперь мне стали понятны и его реакция, и ненависть ко мне (как к представительнице продажного женского племени), и то, почему парень после исключения не нашел в себе сил подняться. Он переживал даже не из-за того, что на ближайшем его будущем как мага поставлен крест, а из-за предательства любимой.
– А ты не мог предположить, что твоя Шантини поступила так, чтобы ты элементарно остался жив? Может, ее шантажировал этот самый Фрейнер не просто оглаской и погубленной девичьей репутацией, может, насильник угрожал убить тебя? – Бредовая гипотеза, высказанная мной, произвела эффект взорвавшейся бомбы.
Глаза Аякса загорелись шальной надеждой так, словно мое наугад высказанное предположение ни разу не приходило в его голову. Хотя, возможно, сыграла роль особенность мужского и женского восприятия фактов. Кто-то подсознательно пытается найти причины оправдать из солидарности, а кто-то – чтобы обвинить.
Дальнейшие слова Аякса не совсем вязались с его предшествовавшим тоном и самим рассказом.
– Да, у меня был повод убить Фрейнера с особым цинизмом и наслаждением, но я этого не делал.
– Как ни странно, я верю, – говорила скорее сердцем, чем умом. – Вердж, развяжи его, пожалуйста.
Некромант с сомнением покосился на меня, словно сомневаясь в умственных способностях одной девицы. Тем не менее Мейнс ослабил ремень на запястьях связанного. Я поднялась, выпрямляя согнутую до этого спину. Что же, кое-что из прошлого нашего дорогого моля мы узнали, навряд ли можно рассчитывать на большую откровенность от Аякса сегодня.
Когда мы выходили из лачуги, краем глаза я увидела, как Аякс склонился над порошком. Хозяин не собирал его по крупицам, как драгоценность, нет. Наоборот, он грязной тряпкой протирал пол, словно пытался смыть с себя зависимость.
Что же, наркоманов бывших не бывает – это правило. Но я надеялась, что Аякс станет исключением, особенно если рядом будет та, которую он так безоглядно любил.
Вердж вернул меня к действительности фразой:
– Давай, перед тем как вернуться академию, заедем ко мне домой. Думаю, переодеться все же стоит.
С его доводом нельзя было не согласиться, особенно с учетом того, что только третий извозчик согласился нас подвезти, да и то за тройную плату в виде золотого, взятую наперед.
Когда мы вышли из двуколки, буквально в нескольких метрах от парадной меня посетило странное ощущение. Нет, не беспокойства, а какой-то мелкой пакости, на которые так щедра переменчивая фортуна. Вердж, чувствовавший себя весьма некомфортно, передернул плечами, в сотый раз скривившись, но ничего не сказал. У дверей парадной он долго шарил по карманам, брезгливо разлепляя склеившуюся ткань. Наконец ключи были извлечены, и мой спутник со всей возможной в данной ситуации галантностью открыл передо мной дверь. Съемная квартира Верджа располагалась на втором этаже и состояла, как выяснилось, из нескольких комнат. На мой вопрос: «Зачем тебе снимать жилье, у родителей ведь есть прекрасный дом?» – некромант ничего не ответил, лишь кончики его ушей предательски заалели. Не знаю, почему я решила побыть глупой блондинкой, но задать этот очевидный вопрос меня прямо-таки потянуло, хотя ответ знала заранее: «Для личной жизни, со всеми вытекающими для молодого холостяка бонусами женского пола». Хотя, вспоминая «милого» папочку Верджа, неудивительно, что бедный студент решил глотнуть воздуха свободы.
– Не хочу показаться негостеприимным хозяином, но, Рин, извини, я сначала в ванную. Располагайся, все, что найдешь на кухне, – твое. Отдам без боя, – неуклюже пошутил Вердж, после чего скрылся за дверью ванной. Оттуда сразу же послышался шум воды.
«Мое – так мое», – пожала я плечами, озираясь на кухне, которая габаритами больше походила на гостиную. Вспомнились аналогичные «места приготовления пищи» в хрущевках: вот уж где двоим может быть тесно. Здесь же большой круглый стол посередине с белой, накрахмаленной скатертью. Аккуратно расставленные чашки и блюдца на полках. Чувствовалось, что убирался здесь профессионал: редкая хозяйка с такой педантичностью будет выстраивать тарелки по цвету и размеру. Скорее всего идеальный порядок – заслуга домработницы… Взгляд скользнул на чайник, стоявший на нагревательной панели. Такие продавались и в нашем мире, вот только почему-то мои сограждане не проявляли к ним подобающего интереса, предпочитая обходиться привычными газовыми и электроплитами.
Я подошла к этой магической шайтан-машине, призванной служить великому делу приготовления еды, и начала рассуждать логически: включаться она должна без магии, потому как не все ею наделены, а пользуются в этом мире – поголовно. Нашла лишь одну неприметную серую кнопочку сбоку, которую и нажала. Подержала руку, как над допотопным утюгом, убеждаясь: таки нагревается.
Спустя пару минут чайник закипел, и я решила, что неплохо бы, помимо заварки и кипятка, найти хотя бы сахар. Но печенью-конфетам я бы тоже была рада.
Судьба, словно истратившая на сегодня лимит пакостей, вторила моим желаниям. На подоконнике обнаружилась коробка конфет, поверх которой лежала записка: «Для твоей Рины с извинениями. Отец».
Подумалось: «А вот и вкусняшки к чаю». Хотя насчет вкусняшек – спорный вопрос. У меня как-то был случай: одногруппник попросил друга сбегать в магазин за этими самыми «вкусняшками». Денег дал. Ну товарищ и сбегал и принес… замороженные пельмени. А что – тоже вкусняшки, причем исключительно мужские, с мясом.
Вердж, меж тем вышедший из ванной, одетый в полосатый халат, вызвал у меня улыбку. Вернее, не он сам, а его ноги. К виду волосатых нижних мужских конечностей я привыкла, но почему-то в голове сидел стереотип (и откуда он взялся – ума не приложу), что у аристократов и ноги должны быть аристократические, лишенные плебейского «природного утепления». Улыбка, выползшая на лицо помимо моей воли, заставила некроманта удивленно уточнить:
– Что?
– Ничего, извини. – Я продолжала все так же глупо улыбаться. Поэтому, чтобы хоть как-то сгладить момент, предложила: – Я тут чаю приготовила, правда добытчик из меня неважный: обнаружила конфеты, и то мои. Вернее, мне предназначенные. Присаживайся.
