Маньчжурия. 1945 - Калинин Даниил Сергеевич
Женька Филатов, отличившийся сегодня точной стрельбой, говорит возбужденно, уверенно, энергично размахивая руками, и с аппетитом уминает свежую рисовую кашу, обильно сдобренную говяжьей тушенкой. Но сидящий подле него старшина Глухов, все еще уязвленный тем, что его, командира орудия, я отправил к пехоте простым посыльным (а что делать, если командир орудия в тот момент боя был не нужен, зато требовался толковый старшина, способный донести мою задумку до офицера штурмовиков?), отрицательно мотнул головой:
– Ты скажи о слабости японцев тем нашим бойчинам, кто в тридцать девятом воевал в Монголии на Халхин-Голе, ага. Тогда наши «бэтэшки» от японских противотанковых тридцати семи миллиметров горели не хуже, чем «тридцатьчетверки» от Pak-40! Да и во встречных танковых боях наши хоть и брали верх, но и сами горели неслабо… Опять же, в атаки шли ротами, батальонами – и цепями. А у бойцов не то что автоматов, даже самозарядок не было. Причем стреляли японцы едва ли не лучше наших – «Арисака» хоть и мала калибром, зато прицельность, кучность боя высокая. И в окопах – штык на штык, все на равных! А что наши бойчины выше и покрепче, так и врага твердо учили штыковому бою… Кроме того, у ножа есть свои преимущества. В плен самураев сдавалось мало, даже обреченные кидались на штыки, пытаясь дотянуться до врага! Или же подрывали себя гранатами… Мало что изменилось… Вон сегодня одну из «бэтэшек» уделала вовсе не пушка, а смертник, выскочивший на танк сбоку с миной на шесте.
Я только покачал головой, жестом остановив Филатова, готовящегося разразиться ответной речью:
– РККА на месте не стояла, наша промышленность сделала сильный рывок, и сейчас воюют куда более сильные машины, чем у японцев – что в небе, что на земле. Но нам не столько с танками драться, сколько с пулеметными точками, а пулемет, судя по прошедшему бою, вполне может дотянуться до батареи. Так что бросьте вы пустые разговоры, слаб или силен новый враг. Наша задача – под пули не подставиться и домой живыми вернуться. Понятное дело, с победой… А Филатов молодец, бил сегодня метко! На «Отвагу», может, и не потянет, но «Боевые заслуги» попробую выбить.
Радостно улыбнулся Женька, Глухов только хмыкнул – как же, воевал весь расчет, не только наводчик. Впрочем, говорить вслух ничего не стал… Остальные артиллеристы только головами закивали, а я неожиданно для самого себя провалился в размышления и воспоминания, механически пережевывая вполне себе приличный кулеш.
…Да, немцы были сильны в обороне, этого не отнять. И окапывались довольно быстро не только на передовой, но и в тылу, столкнувшись с первыми ударами партизан. Я нисколько не приукрашу, сказав, что нацисты приложили колоссальные усилия, чтобы обезопасить свои коммуникации, особенно железнодорожные… Так, диспетчеры не имели точного графика движения, патрульные бронедрезины ходили по железнодорожным линиям в любое время, без всякой системы, хаотично, но довольно часто для того, чтобы срывать операции партизан по минированию путей. На каждом переезде – усиленные в том числе и трофейной техникой посты, а оборона железнодорожных мостов представляла собой мини-укрепрайоны, лобовые атаки на которые оборачивались лишь большой кровью.
Конечно, немцам не хватало зольдат даже на фронте, не говоря уже про тыл. А потому они использовали своих «белокурых бестий» только на ключевых объектах, широко привлекая к борьбе против «лесных призраков» полицейские части из предателей. Кроме того, существовали и особые подразделения, специализировавшиеся на борьбе с нами, ягдкоманды. Их создавали из опытных охотников с хорошим вооружением. Схожее подразделение, сформированное из браконьеров, имелось и у СС – бригада «Дирлевангер», если мне память не изменяет… Впрочем, с последними встречаться не доводилось – хватило и украинских карателей.
До 1943-го года полицаи, хорошо знавшие местность и людей, воевали умело, крепко, жестоко. Лишь после Сталинграда настроения переменились, и многие начали подспудно искать варианты для спасения в случае возможной победы СССР. Переход Гиля и его «Дружины» в партизаны есть самый громкий, масштабный случай, но на местах такое происходило если не сплошь и рядом, то и не очень редко… Тем не менее полицаи были опасным противником партизан, а введенная немцами круговая порука и расстрел заложников за успешные операции «лесных призраков» имели сильный эффект, особенно поначалу.
Эта тактика нацистов произвела огромное впечатление и на меня… Одно дело – фронт, есть боевая задача, и ты ее выполняешь. И есть наша земля за спиной – земля, на которую никак нельзя пускать врага! Люди, коих ты должен защитить… А тут вроде бы делаешь правое дело, сражаешься с фашистами, но подставляешь простых людей под удар. И ведь ты этих людей нередко знаешь, а с родней расстрелянных немцами заложников порой приходится общаться…
Это была очень жестокая, необычная, страшная для меня война. Проще было затаиться в лесах, залечь, ограничить до минимума всякую активность, не провоцируя немцев… Но ведь были конкретные боевые приказы – наносить удары по коммуникациям нацистов! Сумеешь пустить под откос эшелон с техникой, накроется несколько модернизированных «троек» и «четверок», считай, большое дело сделали. В 1942-м и начале 1943-го эти немецкие танки оставались очень серьезным противником, а удар роты таких машин вполне мог прорвать оборону стрелкового батальона… Сколько на фронте бойцов заплатят своими жизнями за уничтожение немецких коробочек? А тут всего лишь правильно спланированная диверсия, при успешном исходе обходящаяся вовсе без жертв с нашей стороны…
Со стороны партизан. А вот пару сотен заложников фрицы обязательно расстреляют…
Кроме того, сами партизанские отряды были неоднородны. Большинство тех, что появились в 1941-м, при отступлении советских войск, первую военную зиму не пережили. Да и сумевшие спастись от плена бойцы и командиры, поначалу осевшие в тылу, не спешили вновь рисковать собой. Но когда немцы и полицаи начали их прижимать, когда враг уже без всяких заигрываний с крестьянами «щелкнул» кнутом, самостийное партизанское движение вновь развернулось в орловско-брянских лесах, в лесах Белоруссии, на Псковщине.
Но были и иные отряды – те, что формировались после заброски в тыл специальных диверсионных групп НКВД. Такие группы собирали из опытных пограничников и обстрелянных бойцов, успевших крепко повоевать в 1941-м, знакомых с действиями в тылу врага при прорывах к своим. Их хорошо оснащали и комплектовали опытными подрывниками, медиками, они имели связь с «Большой землей» и действовали без оглядки на местных, нанося очень чувствительные удары по немцам. Те мстили, с размахом мстили, запуская при этом круговорот кровавой бойни. Ведь родня казненных фрицами заложников нередко уходила в леса, имея к нацистам личный счет. А за особо громкие и показательные карательные акции партизаны отвечали точечными ударами: то главаря полицаев уничтожат, то разгромят полицейский участок или немецкий гарнизон, освободив хотя бы одну группу заложников… Эти акции гремели по округе, наводили жути на полицаев и заставляли немцев вновь расстреливать заложников! А заодно привлекать к масштабным карательным операциям уже войсковые части в ближнем к фронту тылу. Или же перебрасывать на особо «болезненные» участки специальные эсэсовские части из коллаборационистов, предателей…
Наш партизанский лагерь был неплохо укреплен и спрятан глубоко в лесных чащах, за болотом. Бурелом на подступах был искусственно, но довольно аккуратно превращен в полноценные засеки, а две основные тропы, ведущие в лагерь, охранялись двойными постами. Плюс вынесенные вперед дозоры, плюс траншеи взвода охраны, посменно заступающего на боевое дежурство… Но лагерь был стационарный, в нем жили не только партизаны-бойцы, но и члены их семей, в отличие от временных стоянок бойцов НКВД, которые успешно действовали в немецком тылу и меняли дислокацию едва ли не после каждой успешной диверсии. Ну про каждую я, конечно, приукрасил, но все же довольно часто… И в каком-то смысле наши диверсанты мой отряд и подставили: после разгрома полицейского участка и небольшого немецкого гарнизона в местном райцентре, нацисты перебросили не меньше батальона украинских эсэсовцев «навести порядок». На лагерь мобильного отряда НКВД враг выйти не сумел, зато положение нашего удалось узнать от пленного партизана, захваченного карателями в сожженном селе. Селе, где служил отец Николай…
