Джони, оу-е! Или назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич
Тренер осмотрел меня, и покачивая головой спросил:
— Ты специально, что ли, подставлялся? Нырки, уклоны и встречные удары — это правильно, но иногда и побегать от противника не грешно.
— Не поучалось бегать, Вячеслав Юрьевич. Убегался.
— Понятно. Бывает. Остановили бы бой…
— Да, решил проверить себя…
— Не делай так больше, — покрутил головой Юдин.
— Не буду.
Голова чуть-чуть гудела, но в общем я был доволен, только женщины в трамвае поглядывали на меня неодобрительно, косясь то на мои новые боксёрские перчатки, то на моё припухшее лицо. Я не пошёл от Сахалинской пешком, что обычно делал, тренируя тело, а дождавшись автобуса, их тут ходило сразу три маршрута: 31, 30 и 27, доехал до своей остановки, стоя на ступеньках у двери.
Мимо Космонавтов-1 я прошёл с опаской, но в его дворе никого не было.
— Пацанва обычно играла возле соседних домов, имевших адреса: Беляева-6, или 8, — всплыло в «моей» памяти. Чёрт! А я хожу обычно как раз «напрямик» мимо них.
Получалось, что маршрут мимо Космонавтов-1 был потенциально безопасней.
Теперь мне стало понятно, почему Рошкаль и Кепов так быстро сошлись. Беляева-1, где жил Кепов, хоть и была на противоположном конце района, но всё-таки на той улице, что примыкала к Космонавтов-1. Вот они и держали всю верхнюю часть Тихой со стороны моря. Держали уже несколько десятков лет, потому и «спелись». А наши «нижние» дома стали строиться недавно. Да-а-а… Если на меня устроят облаву обе группировки, мне от них не спрятаться, не скрыться.
Озабоченный, я вошёл через открытую уличную дверь спортзала и огляделся на входе. Физрук, видимо, меня ждал, потому, что отреагировал на мой приход мгновенно.
— О Дряхлов… Э-э-э… Женя! Ноги вытирай хорошенько, снимай уличную обувь, переобувайся.
Вытер ноги, сел на скамью, разулся, достал самбовки.
— Ничего, если я в самбовках?
Физрук подошёл и скептически скривился.
— У них ведь подошвы нет. Как ты будешь по деревянному полу бегать? Пятки отобьёшь.
— А я на носочках… Кеды дома.
— Прыгай, — вздохнул физрук. — Сейчас старшие отпрыгаются…
«Старшие» прыгали в основном «ножницами» и только один из них пытался отработать «перекат», но у него получалось плохо. В детстве я перекат освоил, но уже во взрослом возрасте прыгал и перекатом, и спиной. В единоборствах владение телом — главное, а потому я уделял внимание разным видам спорта, даже игровым, альпинизму или бильярду, где стойка и траектория движения руки — главное. Сейчас моё тело прыгать в высоту не умело совсем, что и доказывало своим «поведением» в пятом классе.
Дождавшись «перекура» у «старших», я подошёл к планке, примерился.
— Поставь на пятьдесят и понемногу набавляй, чтобы к шагу привыкнуть, — сказал тренер и переключился на «старших».
Я поставил и перепрыгнул ножницами. Поднял на десять. Перепрыгнул. Ещё на десять. Перепрыгнул. Так я дошёл до метра и перепрыгнул его. Подошёл к планке примериваясь.
— Ну, молодец, Евгений! — сказал физрук, подходя ближе. — В тебе появилась кая-то лёгкость. Попробуешь выше? Сто пятнадцать на золотой значок.
— Сто пятнадцать сейчас не осилю, — покрутил головой я. — Действительно, подошвам больно.
Ступни ног просто гудели, как трансформаторы, и даже, как мне казалось — дымились.
— Напрыгался я уже сегодня, Вячеслав Юрьевич.
— Ну, ты, всё равно, молодец. Есть у тебя потенциал, Дряхлов! Э-э-э… Евгений… Подумай. Зачем тебе мордобой? Стряхнёшь себе лампочку…
Я улыбнулся.
— Мне ещё двенадцать. Время есть подумать.
Физрук покрутил головой.
— Валерий Брумель уже в двенадцать лет прыгал на метр двадцать. И так прыгало большинство мальчишек, которые хотели прыгать, только он хотел летать. Ты хочешь летать, Женя, или по рингу скакать и получать по голове?
Я улыбнулся.
— Пойду я, Вячеслав Юрьевич. Устал сильно.
Физрук похлопал меня по плечу. Его удары отозвались в моей голове.
— Да-а-а… С получанием по голове надо завязывать, это он прав, — думал я, спускаясь по лестнице к дому. — И тренер прав, надо учиться бегать по рингу.
На детской площадке прямо напротив моего подъезда сидела группа чужих детей. Ну, как детей? Моих ровесников и чуть постарше. Сознание порой делало со мной такие штуки, воде как отключая от двенадцатилетнего тела. Вот и не заметил я опасности в лице крепыша, сидевшего на детской карусели вместе с ещё тремя ребятами года на два меня старше.
— Рошкаль, — подумал я. — Ждут, суки!
Славка и остальная наша братия сидели на травяном склоне чуть в стороне от пришельцев.
— Да и по хер, — подумал я, и снова возобновил свой путь.
«Хищники» меня увидели и, остановив вращение детища «центрифуги», вылезли из неё. Я пошёл вдоль дома к подъезду, вроде, как ничего не понимая, группа самых старших тоже. Они как раз были вровень с Рошкалем по росту.
— Может быть он второгодник, — подумалось мне, — и ему уже тоже лет четырнадцать?
— Сюда иди, — сказал один их пришельцев.
— Этому, наверное, все пятнадцать будет, — подумал я.
— Что такое, пацаны?
— Ты Дряхлов? — спросил он, приближаясь.
— Ну, я, — ответил я и подумал, что сейчас этот ударит, все накинутся и запинают. Подумал, но не отступил, а лишь остановился.
— Не ссы, пацан. Толпой бить не будем. Ты другана нашего подлым приёмом сегодня свалил. Он хочет поквитаться с тобой. Один на один драться будете. Готов?
— Не очень, — ответил я, удивляясь рыцарству «гопников».
— Или тогда мы тебя попинаем. Одно из двух. Выбирай.
— Готов не готов — дерись, — сказал я.
Парень одобрительно хмыкнул.
— Наш девиз! Пошли тогда! За школу! Что бы тут шухер не наводить.
— Секунду! Славка! — крикнул я.
— Да не помогут тебе твои салабоны! — усмехнулся парень. — А сунутся, так отпи*дошим всех так, что мало не покажется.
— Сумку, посторожи! — договорил я.
Славка поднялся с горки и стал смело спускаться к нам.
— Что тут? — спросил он.
— Да вот, Рошкаль вчера по яйцам получил, а сегодня визжал в школе, как поросёнок и при всех у меня прощения просил. Сейчас пацанов привёл. Зовёт подраться «один на один».
— А мы думаем, чего они сидят? К тебе в подъезд заходили. Пойдёшь?
— Пойду. Ещё пи*дюлей ему наваляю и вернусь. Посторожи сумку, а? Зае*ался я её таскать. За школу пойдём махаться.
Я нагнулся к сумке и незаметно достал бинты, лежащие в её боковом кармане.
— Ох*еть, герой, — с неожиданным смыслом, похожим на восхищение, произнёс пришелец и поторопил. — Пошли, темнеет уже. Хрен, что увидим.
За школой, между её северной стенкой и подпорной стеной из бетонных блоков была ниша, куда заезжали машины, привозившие в школу продукты. В нишу выходили окна столовой и её вентиляция. Это была площадка, шириной примерно метров пять и длинной метров десять, закрытая стенами, как колодцем, с трёх сторон. Солнце уже давно зашло за сопку и в колодце было почти темно.
— Чёрт побери! — подумал я. — А ведь тут он меня замесит своими колотушками. Зажмёт в тёмный угол и замесит. И никакие апперкоты мне не помогут. Дряхлый я ещё для такого бойца.
— Чо это у него в руках? Кастеты, что ли? — спросил один из парней, что постарше.
— Что это у тебя? — спросил с интересом старший «хищник».
Я протянул оба кулака вперёд.
— Бинты.
— Боксёр, что ли? — удивился гопник.
— Боксёр, и что? — с вызовом ответил я.
— У кого тренируешься?
— У Юдина.
— В Динамо? Знаю такого. Понятно тогда, как ты Женю уделал. Но и он неплохо машется.
— Только я сразу предупреждаю, что по правилам бокса драться не стану. Бейте меня потом, не бейте. Пуду месить его чем попало. У нас весовые категории разные.
Парень засмеялся.
— Чем это ты его ещё мести вздумал? Не камнями? Камнями нельзя. Отпи*дим. Давайте уже.
Рошкаль шагнул в темноту, оставив меня на относительно светлой части.
— Хитрец, мать твою, — выругался я.
